Страница 11 из 14
Я откровенно заскучал. Несколько раз диакон выходил из кабинета. Сначала притащил сканер энергетических сигнатур. Потом удлинитель, потому что сканер не дотягивался до розетки. Потом долгое время возился с настройками, постоянно осеняя себя крёстным знамением и каясь. Затем ушёл за бланком анкеты. Вернулся. Понял что эти анкеты на регистрацию демоноборца, ушёл снова.
Я просто чувствовал, как сквозь пальцы утекает моя жизнь. Бессмысленно и бесперспективно. Но молчал. Пока хватит трупов. Мне бы со старыми покойниками разобраться.
После сканера наступил момент биометрии. Диакон снова ушёл. Затем методично собрал отпечатки пальцев, снимок роговицы и изъял волос с головы. Последний запаковал в контейнер, для чего тоже покинул кабинет, минут на пять.
А после этого сел за компьютер и монотонно забарабанил пальцами по клавиатуре, периодически глядя на экран сквозь очки, и почему-то приоткрывая рот, будто бы так легче усваивать информацию. Причем с каждым новым пунктом инструкции держался диакон всё хуже и хуже. Если начало нашего общения было преисполнено радушием и готовностью помочь, то под конец он едва ли не ненавидел меня за ту возню, которую ему пришлось терпеть.
Да, когда за тобой нет знатного рода, то ты никто. Даже если в тебе есть дар, что значит и кровь течёт благородная, но… Ты пустое место. Одинокий бумажный кораблик в канаве. Бастард по-западному, а по-нашему ублюдок.
Процедура закончилась внезапно:
— Постарайтесь никогда не снимать, чтобы не вводить в искушение неверием преданных слуг Иисуса Христа, — заучено отбарабанил диакон, и протянул амулет. Небольшой молочно-матовый камень в дешёвой оправе на серебряной цепочке. Когда я его коснулся — он загорелся бирюзой. Видел я такие. Там целая радуга рангов прошита. Бирюзовый вроде бы базовый уровень. Или жёлтый базовый?
Ладно, пустое. Самоощущения у меня сейчас были на уровне молочно-матового. Утренний выброс энергии подкосил знатно, и пусть плохо уже не было, а повторить подобное метание я пока не мог.
— Всего хорошего, — пробубнил священнослужитель. Я удержался от ядовитой отповеди, сунул амулет в карман и двинулся к выходу. Учить диакона манерам мне некуда. Есть дела более важные.
Что там Вольтке говорил о вознаграждении? Для человека с пустотой в кошельке (и вообще при отсутствии такового) это очень важный момент. Где тут у них администрация? Мне нужны деньги.
Интересно, сколько там мне причитается?
На ступенях администрации я столкнулся с хорошо одетым парнем лет двадцати. Он спускался по белокаменной лестнице в явном негодовании, яростно шипя себе под нос и зыркая по сторонам с таким видом, с которым обычно ищут драки.
И, видимо, я ему приглянулся. Потому что когда его взгляд коснулся моей трепетной особы, то стал ещё более злобным.
— Ты… — проскрипел-процедил он. — Ты!
Я остановился, приподнял левую бровь вопросительно и максимально спокойно.
— Ты! — снова повторил он.
— Мы знакомы? — поинтересовался я.
— Это моя земля! — рявкнул он. — Моя! Она всегда принадлежала моему роду!
Кулаки парня сжались. Он порывисто шагнул ко мне. Я почувствовал как вспыхнула его аура.
— Не совершай ошибки, — холодно осадил его я, прищурившись. — Кто бы ты ни был и какую землю на меня ни повесил.
— Я барон Феоклистов! И ты посягнул на мою землю.
— Я…
— Александр! — громко сказали снизу. Я обернулся. Статный мужчина в дорогом наряде и тростью в руке стоял возле припаркованного автомобиля.
— Отец… Это он, отец!
— Я знаю. Нам пора, — глаза дворянина ничего не выражали, но я сразу понял что человек передо мною опасный.
— Но…
— Нам пора. Простите, господин Артемьев, за столь недостойное поведение моего сына.
Феоклистов-младший скрипнул зубами, но ослушаться родителя не посмел. Смерив меня взглядом, он прошёл к машине.
— Всего хорошего, господин Артемьев, — чуть наклонил голову Федералистов-старший.
Я проводил отъезжающий автомобиль взглядом, а затем поспешил наверх. Кажется, меня ждут интересные новости.
— Вступить во владение вы сможете в октябре, по итогам сессии уездного собрания, — закончил господин Иванов, посредник по любовному размежеванию земель. Я всё ещё смотрел на карту, изучая контуры территории, обладателем которой я могу стать. Южный берег озера Кучане. Довольно большой кусок с заброшенной усадьбой. Большая часть земли была под носовской зоной, которую мне удалось закрыть.
— Я так понимаю, что таким образом обошёл Феоклистовых? — хмыкнул я.
— Совершенно верно, — господин Иванов вежливо улыбнулся. — Эти земли принадлежат роду Феоклистовых, но в связи с недостаточным усердием по устранению зоны территория была вынесена в качестве вознаграждения с регулярным пересмотром. В октябре истекает срок последнего пересмотра, поэтому сразу после сессии вы сможете оформить документы на своё имя.
Он не сказал, но я прямо услышал добавленное: «Если выживите».
Своя земля это, конечно, хорошо. Это даже интересно. И это объясняет неожиданное предложение Вольтке. Старый хитрован думал меня закабалить своим долгом и наверняка по итогу попросил бы это место. Золотая сделка. Считай ничейная земля, которую если схватишь у простачка из сиротского приюта, то и дворянство заимеешь.
Бедная Лиза, что же за люди тебя окружают… Кстати, а где она?
— Сейчас июнь, — сказал я. — Поэтому пока это всё красивая история и не более того. Есть ли денежное вознаграждение?
Иванов, едва я вошёл, залил мне уши рассказами о несравненном подвиге, величайшей благодарности всего уезда и потрясающей щедрости награды. Но мне сейчас не помешала бы сотня другая рубликов. Чтобы хотя бы доехать до интерната, пусть даже не понимаю пока для чего.
Хотя что это я… Что значит «не понимаю». Кто-то там меня сдал стрелку.
И не связан ли этот «кто-то» с Феоклистовыми?
— Конечно, господин Артемьев. Премия Санкт-Петербургской губернии, плюс премия Опочкинского уезда. Плюс ежегодный приз собрания.
Посредник по любовному размежеванию (как звучит, а!) торопливо прошёл к компьютеру. Сел, простучал по клавиатуре.
— Получается три тысячи шестьсот семьдесят рублей и шестьдесят копеек.
— Точно шестьдесят? Не шестьдесят две? — прищурился я. Три тысячи это хорошо. Это очень хорошо для старта. Хотя, конечно, хотелось бы и больше.
— Я проверю, — Иванов опустил взгляд и даже не улыбнулся. Зануда ты, посредник по любовному размежеванию.