Страница 58 из 71
В 1945 г. В. И. Равдоникасом в Старой Ладоге раскопана изба XVII в., почти квадратная в плане (4X4.6 м), с полом из толстых плах и с печью-каменкой, промазанной глиной, на приподнятом на столбиках опечье (рис. 13, 7; ср. 2). Изба ориентирована фасадом на север. Печь находилась в углу справа от входа. С запада изба имела небольшую пристройку (вряд ли это были сени, так как вход в избу, судя по остаткам крыльца, вел прямо снаружи).
Сходные по типу двухкамерные жилые постройки зафиксированы на плане Тихвинского посада 1676 г. Здесь имеется возможность проследить вертикальное развитие сруба (рис. 13, 3–6, 8). Хорошо видно, что углы изб срублены «с остатком». На фасадах прорублено одно или три волоковых окошка. Крыши тесовые. Пристройки при избах получают дальнейшее развитие: они значительно больше, чем у ладожской избы. Проясняется и их назначение: это — объединенные в едином строительном комплексе с избою крытые дворы, предназначенные для содержания скота, сена и т. п.
Интересно отметить три момента. Во-первых, углы дворов (рис. 13, 5) с тыльной стороны соединены не срубом, а с помощью приема закладной техники (хорошо видны угловые столбы), что вполне согласуется с материалами курганных раскопок и с некоторыми позднейшими традиционными строительными приемами вепсов, проявляющимися в сооружении ими промысловых построек (например, станов лесорубов или ливвиковских построек типа коды). Во-вторых, высота изб очень небольшая, всего 5–6 венцов, а окна прорублены низко, приблизительно в третьем или четвертом венцах, из чего следует, что пол такой избы должен был несколько углубляться в землю (ср. лесные избушки южных карел и вепсов, которые также на 50–70 см углублялись в землю). В-третьих, на обращенных к зрителю двух сторонах изб рассматриваемого типа отсутствуют входные двери; можно думать, что их нет и на скрытой от нас боковой стороне, так как другие аналогичные постройки, нарисованные в ином ракурсе, также лишены наружных дверей; в то же время крытые дворы имеют ворота. Остается единственное предположение, что вход в эти избы вел через двор, предположение, подкрепляемое еще и тем, что наружный вход в противном случае должен был располагаться с той же стороны избы, что и дворовые ворота. На том же плане имеется еще одна постройка, состоящая из трех частей — избы с двумя окошками (без дверей), двора с воротами и ведущим к ним бревенчатым взъездом и дворовой клетки, возведенной рядом с двором (рис. 13, 4). Вероятнее всего, что и здесь вход в избу вел через двор.
Эти данные напрашиваются на сопоставление с одной особенностью жилых построек олонецких карел-ливвиков, установленной нами экспедиционным путем, — с наличием у них жилых комплексов, в которых отсутствуют сени (рис. 13, 7). Таких домов обнаружено немного, всего несколько десятков, но даже самый факт их существования может пролить дополнительный свет на проблему истории и генезиса традиционного вепсского и карельского жилища. Дворы в этих постройках примыкают вплотную к избам, а вход в избы ведет по взъездам через двор точно так же, как на рисунках плана Тихвинского посада. Подобные дворы, следовательно, представляют собою хозяйственные постройки, функциональное назначение которых еще не дифференцировалось, т. е. одновременно дворы-сени, не развившиеся еще в самостоятельные отдельные срубы. Хотя все дома по дате постройки относятся к концу XIX — началу XX столетия, можно думать (и аналогия с постройками Тихвинского посада укрепляет нас в этой мысли), что связь двора непосредственно с домом является здесь весьма старым пережитком.
Рис. 13. Графические и археологические данные к истории вепсских построек.
1 — план избы XVII в. из Старой Ладоги (по В. И. Равдоникасу); 2 — вепсская курная изба (по В. И. Равдоникасу); 3–6, 8 — изображения построек на плане Тихвинского посада; 7 — план ливвиковской избы-двора (без сеней).
Однако и в XVII в. жилые постройки с двухчастной планировкой, выражаемой формулами И — Д или И — ДС, не были, конечно, единственным типом жилого комплекса. Вероятнее всего, в них жили бедняки, не имевшие возможности срубить более добротные дома. В историко-культурном отношении такие жилища могут быть отнесены к более раннему периоду — это вполне допустимый случай ретроспекции, основанной как на факте сравнительной простоты рассмотренного типа жилого комплекса, так и на том соображении, что в жилищах беднейших слоев народа зачастую пережиточно сохраняются весьма архаические черты.
Развитие деревянного зодчества на Севере в XV–XVIII вв. достигло больших успехов. Судя по сохранившимся культовым постройкам (церковь Лазаря Муромского рубежа XIV–XV вв.,[41] сооружения Ильинского погоста на Водлозере XVIII в., церковь в Мегреге близ Олонца XVI в., церковь в Гимреке севернее Свири XVII в., изумительные ансамбли Кижского погоста и Вытегры XVIII в.[42]), а также учитывая факты проведения таких значительных строительных работ, как сооружение Олонецкой крепости в 1649 г. и восстановление ее после пожара 1668 г., постройка Петровской слободы и завода, Лодейнопольской судостроительной верфи, можно сказать, что местные зодчие и плотники-крестьяне накопили немалый опыт возведения весьма сложных конструкций, а это в свою очередь не могло не сказаться на формировании традиции деревенского строительства. Весьма вероятно, кроме того, что прогресс деревенского домостроительства обусловливался и социальными причинами: сохранением большой семейной общины, некоторым развитием складничества, развитием патронимальных отношений, что в процессе «собирания» построек в единый комплекс неизбежно вело к увеличению объема и числа жилых помещений.
Все это вызвало усложнение планировки жилых комплексов, которые приобретают теперь трехчастную или даже четырехчастную композицию, выражаемую формулами:
Основанием для составления этих формул послужили данные как графических, так и письменных источников. На плане Тихвинского посада (рис. 13, 8) изображены четыре избы, соединенные не то посредством сеней-дворов [формула (1)], не то отдифференцировавшихся сеней [формула (2)]. В последнем случае приходится предположить, что двор должен был находиться несколько поодаль. Ясно, что перед нами два жилых комплекса, лишь случайно соединенных вместе. Вообще трехчастные композиции на плане Тихвинского посада не редкость. Значительно менее выразительно, но тоже достаточно отчетливо и ясно они представлены на плане Олонецкой крепости последней четверти XVII в. Немногочисленные сохранившиеся и обследованные этнографически вепсские и южнокарельские избы XVIII в. имели по большей части ту же трехчастную композицию [формула (5)].
Сведения, сообщаемые письменными источниками, всего более отражают бытование жилищно-хозяйственных комплексов, соотношение отдельных элементов которых удобно выразить формулами (3) и (4). В одних случаях в документах говорится о таком сочетании этих элементов, при котором отсутствуют сени, но наличествует двор: «Яз на тот деревенской участок построил избу и двор и с хлевы»; или: «Деревни Устиновские Бориска Харитонова дворишко, изба и клеть ветхая со всею дворовою связью»(формула (3)]. Вероятно, подобные дворы, как и в рассмотренных выше типах построек, служили также и сенями, будучи еще функционально неразделены на два отдельных сруба. В других случаях в актах употребляется более расширенная, но весьма стабильная словесная формула, в которой упоминаются также и сени: «У Петрушки Кирилова хоромного строенья изба, сени и клеть дворовая, двор и со всею дворовою связью» [формула (4)]. Из всей совокупности наличных данных с несомненностью следует тот вывод, что к XVII–XVIII вв. у самих вепсов и на территориях, смежных с областью их расселения, были уже распространены слитные комбинации жилых и частично хозяйственных построек, объединенные в едином строительном комплексе (дом — двор). Отсюда видно, что имеющий хождение взгляд, согласно которому «в отношении XVII в. вообще еще преждевременно говорить о каком-либо типе застройки двора… так как дворы еще не сложились…, постройки еще не были собраны в единый комплекс, а оставались раздельно», находится в противоречии с нашими фактическими данными и не может быть распространен, по крайней мере в нынешнем его виде, на изучаемый нами район применительно к названной поздней дате (XVII в.). Другой очевидный вывод состоит в том, что при довольно четко выраженном принципиальном сходстве деревенского домостроительства в пределах изучаемого района наблюдается бытование значительного числа конкретных вариантов соединения в комплексах отдельных жилых и хозяйственных построек (изб, клетей, сеней, дворов и проч.). Изба в таком комплексе представляла собою, хотя и важнейший, но далеко не единственный элемент «хором».