Надеюсь, она не узнает

Вот у меня каждое утро начинается с высаживания Кати на горшок. И никаких проблем. Вообще!

— Надеюсь, ты меня простишь, — с пафосом продолжал Кир. А я сразу вспомнила, как он писал Косте: «Надеюсь, она не узнает». Забавно… Если не узнаю, то и прощать вроде бы не за что, так? Тогда за что же он извиняется? — И чтобы легче было прощать… вот!

Муж достал откуда-то из-за спины продолговатый футляр, такой же алый, как и букет. Я равнодушно на него покосилась, а Катя, само собой отреагировав быстрее замученной и заторможенной матери, схватила протянутое Киром и с визгом бросилась в гостиную.

— Эй! — искренне возмутился муж, пока я почти дьявольски хохотала над этой ситуацией. — Катя! Отдай! Это маме!

— Не дай, не дай, не дай, не дай! — восторженно раздалось уже из комнаты, и рассерженный Кир ломанулся следом. Я схватила его за пиджак, едва не оторвав воротник, и остановила на пороге.

— Донт вори, би хэппи, — вздохнула, глядя на обескураженное лицо Кирилла. — Провожу ликбез. Чем старательнее ты пытаешься что-то отнять у ребёнка, тем больше он сопротивляется, а потом ещё и орать начнёт. Громко.

Кир нахмурился.

— Тогда… как?

Как… как жаль, что мне некуда уйти. Я бы свалила прям сейчас из этого кошмара, в котором жила последние полгода.

— Никак. Либо жди, пока сама отдаст, либо пытайся отвлечь.

— Как?

— Иди лучше на кухню, — хмыкнула я, закатив глаза. — Цветы в воду поставь, поужинай. А с Катей я сама разберусь.

— Ладно, — просиял Кир и поспешил убраться прочь, даже не подумав поцеловать меня.

И этот мужчина хочет что-то там вернуть? Да зачем? Он же ко мне как к удобному аксессуару относится, а не как к человеку. Я для него — словно машина, у которой вдруг забарахлил моторчик. И корпус слегка покоцан, надо бы подновить мордашку-то. Он даже не помнит, какие у меня любимые цветы! И украшения…

Я подошла к Кате и после недолгих уговоров забрала из её рук подарок Кира. Ну, что и требовалось доказать — внутри был золотой браслет с красными камнями. Я не ношу золото, никогда не носила. Золото любит Милена! Видимо, с ней меня Кир и перепутал.

Захотелось открыть окно и выкинуть браслет «за борт». Но это было бы слишком, после такого скандал неизбежен, а сил скандалить у меня не имелось.

Поэтому я позволила Кате засунуть украшение в ящик с игрушками.

27

Вера

После ужина Кир явился в гостиную и стал играть с дочкой. Точнее, Катя сама начала с ним играть — соскучилась, я-то ей успела за день надоесть. Вот она и прыгала на Кирилле, пока он не взмолился о пощаде.

— Потерпи, — ответила я нейтральным тоном, посмотрев на часы. — Ещё немного, и я пойду её мыть и укладывать.

— Сегодня, я надеюсь, ты придёшь ко мне? — тут же откликнулся Кир, и мне моментально захотелось в него плюнуть. Или послать матом. А можно и то и другое.

— Не знаю, посмотрим, — сказала я всё так же вежливо и замерла, когда муж почти жалобно поинтересовался:

— Верунь, тебе не понравился мой подарок?

Ещё сказал бы «подарочек». Миленкино слово, кстати. Она почти всё и всех называла уменьшительно-ласкательно. Один «пупсик» в адрес Кира чего стоил. Назвать бы его так сейчас… Представляю, как у него тотчас бы вытянулось лицо.

Но нет. Не хочу ругаться. Покоя хочу!

— Угу.

— А где он? — Кир огляделся. — Ты его в шкаф убрала?

— Угу, — кивнула я, но тут в наш диалог вмешалась Катя. Подошла к коробке с игрушками и, порывшись там, жестом фокусника достала оттуда алый футляр с браслетом.

— Ня! — заявила дочь и протянула Кириллу его подарок. Муж, удивлённо покосившись на меня, забрал футляр и пробормотал:

— Видимо, не понравился…

И тут меня всё же прорвало. Как плотину, которую долго и упорно грыз один тупой бобр.

— Я не люблю золото, — почти огрызнулась я, отворачиваясь. Достала из коробки несколько гоночных машинок и позвала Катю: — Иди, запускать будем. Давай посмотрим, какая дальше уедет?

Дочка обожала запускать машинки. И я даже не в курсе, знает ли об этом Кир. Вполне возможно, что нет. Это ведь намного сложнее, чем запомнить, что я не ношу золото и не люблю алые розы!

— Я думал, все любят золото… — негромко сказал Кир, пока мы с Катей играли в гонки. Я запускала все машинки по очереди, а дочка сидела у меня на руках и восторженно хлопала после старта каждой. — Это же золото…

— Не всё то золото, что блестит, — хмыкнула я, отчего-то вспомнив фотку комплекта из ожерелья и серёг, который Кир подарил Милене после расставания. «Чтобы уменьшить её душевную боль», — так он написал Косте и получил грубоватый ответ: «Скорее, пиздострадания». — И, кстати, алые розы я тоже не люблю.

Последующее после этих слов молчание было почти физически осязаемым. Я буквально чувствовала недоумение Кирилла… Но мне было абсолютно безразлично. И я продолжала запускать машинки вместе с Катей.

Наверное, даже моя двухлетняя дочь помнит обо мне больше, чем муж. По крайней мере, в магазине она чётко знает, какие товары надо взять с полок. Для Кира это был бы слишком сложный квест.

— Блин, Вер… Прости… Ты сказала — и я вспомнил. Давно тебе цветы не дарил просто, поэтому и…

— Ну почему давно? Ты на Восьмое марта мне дарил. Мимозу. Ещё даже месяца не прошло. Видишь, какой ты молодец?

— А-а-а… — протянул Кир и резко захлопнул варежку. Видимо, вспомнил, что мимозы я тоже не люблю.

Восьмого марта в этом году муж торопился к Милене — он в то время ещё не созрел до того, чтобы с ней расстаться. Хотел хорошенько потрахаться в свой выходной день, поэтому с утра сбегал «по-бырому» за мимозой для меня, а после свалил, соврав, что у него срочная встреча по работе. И Восьмое марта мы с Катей провели вдвоём. И неплохо провели, кстати. Жаль, что Кир вообще вернулся от Милены, я бы предпочла, чтобы он остался у неё навечно. Однако у той губа оказалась не дура, и через пару дней после Восьмого любовница потребовала у Кирилла новую машину. Видимо, решила, что раз он уже проводит праздники не с семьёй, а хрен знает с кем, то можно. Просчиталась. Машину Кир зажилил. А заодно решил расстаться с вымогательницей.

Жмот.

— Вер…

— А пойдём купаться, Катюш? — перебила я Кира, не желая ничего слушать. Ну что он мне может сказать-то? «Прости, я дебил»? Хотя… нет, Кирилл так никогда не скажет, он слишком любит себя. — С пеной? И с мыльными пузырями?

— Да-а-а-а! — восторженно завизжала дочка, вскочила с моих колен и умчалась в ванную. Я, естественно, пошла за ней, едва не чертыхнувшись, когда Кирилл с виноватым лицом проследовал за нами.

28

Вера

Виноватая физиономия мужа преследовала меня следующие полчаса, пока я мыла Катю, старательно затягивая купание, чтобы расслабить разыгравшуюся дочь, и потом, пока переодевала её в пижаму, а Кир маячил рядом и пытался поймать мой взгляд. Противно было до ужаса, но я старалась не обращать внимания, сосредоточившись на Кате.

Когда укладывала дочку, завибрировал телефон. Скорее всего, это был Хэнг, и я бы с удовольствием ответила, но Катя висела на руках — пришлось повременить. Хотя после сегодняшнего дневного общения поговорить с ним как-то особенно хотелось. Он меня тогда здорово встряхнул и успокоил.

Без двадцати одиннадцать Катя, допив молоко из бутылки, всё-таки задремала. Я переложила дочку в кроватку, выключила ночник и рухнула на кушетку, укрывшись пледом с головой. Потянулась ладонью к подушке, под которой лежал телефон, — думая ответить Хэнгу… Но не успела.

Дверь в детскую открылась, впустив в комнату полоску неяркого света из коридора, а заодно и Кирилла. Я едва не зашипела на него рассерженной кошкой, сдержалась только из-за Кати. Придурок! Так секса хочет, что совсем мозги в член утекли?!

— Верунь, — прошептал муж, сев на кушетку рядом со мной, и попытался погладить меня по голове. Я дёрнулась, уходя от прикосновения. — Не сердись… Пойдём, а? Ну хватит уже здесь спать… Признаю, я накосячил. Прости меня, а?