Стена плача

Плач точно по волшебству прекратился.

Сергей тихонько обнял изумленную Асю за плечи. Она посмотрела на него и улыбнулась. Свой первый экзамен Нинюся выдержала достойно.

Она действительно относилась к Степке как к маленькому барчуку, обожая его до самозабвения и балуя до безобразия. Возможно, это обуславливалось генетически: наверняка предки Нинюси были крепостными и преданно служили своему хозяину, нянча его детей. А может быть, она просто использовала свой шанс выжить, быть кому-то нужной, полезной.

Так или иначе, подраставший Степка отлично чувствовал, что из Нинюси можно запросто вить веревки, ничуть не обманываясь ее бесконечным ворчанием и угрозами «отшлепать по тому месту, откель ноги растут».

Тем не менее и Сергей, и Ася доверяли Нинюсе стопроцентно, как самим себе, а в чем-то и больше. За прошедшие годы она стала полноправным членом их семьи.

…Ася еще раз внимательно взглянула на старуху.

– Ой, не нравишься ты мне. Придется все-таки выпить лекарство.

Не дожидаясь ответа, она прошла на кухню. Достала из аптечки аккуратную коробочку, освободила от оболочки две продолговатые розовые пилюли, ссыпала их в ладонь.

Надо заставить Нинюсю принять таблетки. Сама она ни за что не станет – препарат жутко дорогой, Сергей достал его по знакомству, и упрямая старуха считает, что его непременно надо экономить.

Ася вернулась в детскую. Нинюся сидела возле Степкиной кровати и, склонившись к самому его уху, бормотала что-то тихое и ласковое.

– На, пей, – приказала Ася. – Пей, или я звоню Сергею. Смотри, он приедет с работы, специально, чтобы с тобой разобраться!

Старуха, вздыхая и кряхтя, проглотила таблетки одну за другой.

Ася посидела в детской еще минут десять, дожидаясь, пока Нинюсино лицо утратит пугающий землистый оттенок, затем начала собираться.

Затренькал телефон.

– Да! – она на бегу подхватила трубку.

– Ты еще дома? – возмутилась Кристина.

– Я еще дома, – подтвердила Ася, дергая молнию на косметичке.

– Безобразие! Ты уже двадцать минут как должна была выйти!

– Зачем же тогда ты звонишь? – резонно заметила Ася.

– Знаю я тебя! Обязательно опоздаешь, если тебя не подстегнуть.

– Подстегивают лошадей, – сухо проговорила Ася, принимаясь за правый глаз.

– Ась, ты не понимаешь! – плачущим голосом сказала Кристина. – Ровно в час все должно быть в готовности номер один.

– Будет, если ты повесишь трубку и дашь мне спокойно накраситься. Ты же не хочешь, чтобы я прискакала на встречу без макияжа, страшная, как баба-яга?

Трубка хмыкнула.

– Положим, до бабы-яги тебе далеко. Дай слово, что выйдешь через пять минут.

– Через десять. – Ася перешла к левому глазу.

– Ладно, – капитулировала Кристина. – Но ровно через десять. Чао.

Ася молча кинула трубку на рычаг. Спокойный тон, которым она только что разговаривала с подругой, на самом деле был чистейшей воды блефом. Внутри у Аси все кипело.

Это надо же, ухитриться опоздать на такое мероприятие! Кристина абсолютно права – она должна была выйти хотя бы минут за пятьдесят до назначенного срока, а сейчас у нее осталось максимум полчаса. Ежику понятно – этого времени не хватит, чтобы доехать до ДК.

Ася ожесточенно мазнула помадой по губам и помчалась в прихожую. Сунула ноги в туфли, накинула на плечи легкий кожаный пиджачок и вылетела за дверь.

Ее терзало мучительное чувство вины. За все: за то, что легкомысленно отпустила Степку кататься на велосипеде, который ему еще явно велик, за то, что не удосужилась показать его врачу после травмы, за Нинюсино серое лицо и одышку, а главное, за то, что теперь своим опозданием она подводит целый коллектив.

Все так же бегом Ася достигла шоссе и принялась ловить частника – на общественный транспорт рассчитывать не приходилось.

Однако и тут ей не повезло. Строго в соответствии с законом подлости машины, которые в другое время охотно тормозили, стоило поднять руку, сейчас проезжали мимо, не сбавляя скорости.

Наконец возле нее остановилась старая бежевая «Волга».

– Куда? – угрюмо поинтересовался немолодой водитель, такой же помятый, как и его автомобиль.

Услышав ответ, он решительно замотал головой.

– Издеваетесь? Там сейчас самые пробки, обеденное время.

«Волга» газанула и умчалась. Отчаявшаяся Ася снова было подняла руку и тут увидела подъезжающую маршрутку.

Это был хоть частичный, но выход из положения. Шоферы маршрутных такси умели виртуозно избегать пробок, беспардонно подрезая остальной транспорт и пользуясь для проезда тротуаром.

Ася запрыгнула в салон, на ходу продумывая, с чего она начнет разминку с девчонками, если на нее все же останется время.

Маршрутка плелась, как улитка, подтверждая все тот же всемогущий закон подлости. Очевидно, за рулем сидел новичок, неукоснительно соблюдавший правила дорожного движения. В какой-то момент Асей овладело искушение вылезти и снова попытаться голоснуть тачку, однако она поборола это желание. Ей уже стало совершенно ясно, что сегодняшний день из разряда неудачных, поэтому нет смысла дергаться, будет только хуже.

В сумке настырно запел мобильник.

Наверняка Кристина с ума сходит. Ася нажала на отбой и вышла на своей остановке.

Полпути было проделано, оставалась вторая половина.

И угораздило же ее работать в такой дыре! С одной стороны кольцевая автодорога, с другой – вокзал. Кругом грязь, пустошь, колдобины. «Криминальная территория», как любит говорить их вахтерша, тетя Катя.

Подземный переход находился метрах в пятидесяти от остановки. От него к ДК вела хорошая ровная бетонка, по которой можно было идти, не рискуя вывихнуть ногу. Вот только эта роскошь занимала минут пятнадцать, если не все двадцать.

Конечно, существовал и более прямой путь: перебежать шоссе в неположенном месте, пересечь огромный, заросший бурьяном и чертополохом пустырь, а дальше идти вдоль длинной глухой бетонной стены, огораживающей железнодорожные пути и территорию привокзального рынка. Так выходило почти вдвое короче, зато опасней.

Пустырь был излюбленным местом окрестных собачников, по нему днем и ночью носились огромные псины, часто без ошейников и намордников, а у стены вечно торчали многочисленные вокзальные бомжи и проститутки. Узенькую тропинку, проложенную в высокой, в человеческий рост траве, усеивали битые бутылки, окурки, засаленные обрывки газет и прочий мусор.

Ася через пустырь ходила редко, а с прошлой осени, когда из кустов на нее набросился огромный черный как ночь ротвейлер, и вовсе перестала, предпочитая потратить лишних десять минут, но остаться невредимой.

Однако сейчас решила рискнуть.

Дождавшись паузы в бесконечном потоке машин и миновав трассу, она зашагала настолько быстро, насколько позволяла неровная, вся в рытвинах и камнях, дорожка.

Сладко пах бурый репейник, икры через тонкие колготки покалывала лебеда. Над разноцветными зонтиками тысячелистника кружились по-осеннему вялые мухи.

Вскоре тропинка уткнулась в стену и поползла вдоль нее, то прижимаясь вплотную, то уходя вбок.

Стена была высокая, метра два, сплошь покрытая надписями масляной краской, мелом и углем, отражавшими сложную и разнообразную гамму человеческих чувств. Здесь были признания в любви и ненависти, типа «Люблю Коляна!» и «Все девки – шалавы!», откровенные жалобы на то, что «Нет в жизни счастья», а порой и просто крик души: «Люди, помогите избавиться от импотенции!»

Какой-то местный шутник цинично нарек ее «стеной плача», и с его легкой руки так и повелось – иначе это гиблое место никто не называл.

Ася поспешно глянула на часы: до начала встречи оставалось немногим более двадцати минут. Если прибавить шагу, то, пожалуй, можно будет успеть провести разминку. Она почти побежала, стараясь не наступать на валяющиеся под ногами осколки.

Стена круто взяла влево, Ася обогнула ее и остановилась как вкопанная.

В трех шагах от нее на тропинке стоял человек. Правая щека и лоб у него были окровавлены. Он слегка пошатывался и сосредоточенно разглядывал вымазанные кровью ладони.