В чужой голове

– Тогда так и поступим, – с планом нам обоим будто бы стало легче.

– Что ж, тогда спать? Кровать твоя, я буду на диване. Можешь идти...

– Можно я еще посижу?

– Без проблем. Спокойной ночи. – я ополоснул чашку и пошел в комнату. Девушка осталась сидеть на кухне, застывшая и спокойная, словно кукла.

***

– Ты же в курсе, что она мертва? – Алекс сидел на полу и смотрел на облака, укрывшие ночное небо. Мы оба всегда ждали, когда они проплывут и откроют нам звезды, хотя бы одну. Почему-то заснуть получалось только после этого.

– Да, – мы говорили тихо, почти неслышно.

– Почему ей не сказал?

– Потому что ей и так не легко. Что будет, когда она узнает, что пути назад нет? – Облака плыли медленно, словно нехотя.

– У тебя склероз? – Алекс повернулся ко мне. – Она в любом случае узнает. А что будет, когда она узнает, что ты ей соврал?

– А кто ей скажет? К тому же это не так важно, – я посмотрел на мальчика и погладил по голове.

– В самом деле, намного важнее узнать, почему тут началось это шапито, – Алекс горько усмехнулся и отвернулся.

Глава 13

Утром голова болела нещадно. В ушах стоял противный писк. Я с трудом сполз на пол и на нетвердых ногах поплелся на кухню. Повезло, что в квартире царил полумрак, постепенно рассеивающийся и приятный глазам. Проглотил аспирин, запил его остывшим чаем и упал на стул.

Алиса действительно существовала и даже приходила ко мне вчера. Видимо, она – призрак или что-то такое. Наверное, она ушла к Пухлику. Алекс тоже куда-то уполз. Мальчишка явно знал обо всем этом. Значит, и я должен был, но почему тогда не заметил ничего?

Она казалась такой настоящей в отличие от пацана: когда он приходил, всегда было чувство чего-то инородного, иллюзорного. А Алиса словно была там, где должна была быть. Почему? Нам о таком никогда не говорили. Может, это из-за Полины? Ассоциация всегда по-особенному готовила агентов с активными способностями: отдельные преподаватели, курсы психологии, практические занятия с обычными людьми – их не изолировали от общества, хотя все контакты с внешним миром фиксировались.

Я попытался сосредоточиться на Полине, Элизабет, но смог вспомнить только эту кличку, которую ей дал М. – "не-ноги". Лицо девушки, ее голос, слова, воспоминания – все было очень расплывчато. И эта подруга ее, Лиза, которая флиртовала с М. и, вроде, с Владимиром. Надо было посмотреть и ее воспоминания. Может, тогда было бы проще их различать.

М. начал отношения с Лизой, которую зачем-то очень часто вызывал к себе директор лицея. Но потом к директору начала ходить и Полина. Зачем? Зачем Владимир вообще приехал сюда вместе с родителями? Неужели нельзя было остаться в Ставрополе? Что за драма на пустом месте.

Чем больше я думал обо всем этом, тем больше мне казалось все это каким-то надутым и бессмысленным, словно все должны были оказаться здесь просто для того, чтобы оказаться. В том числе и Алиса с Пухликом. А вот полиция и Ассоциация на этот праздник не были приглашены. Или, наоборот, таким образом кто-то привлек наше внимание?

Входящий вызов спас мою голову. Это был Олег: он смог не только посмотреть запись, но и каким-то чудом выбить мне пропуск, чтобы я тоже ее посмотрел. И вот, вечером нас ждало интересное кино. Ну, местами, раз уж я узнал, что Алиса – призрак.

Алекса все еще не было. Я обошел квартиру, словно он мог бы просто где-то сидеть или спать и ждать меня. Ехать в лицей одному не хотелось, но разобраться с этим цирком стоило: пустые глаза Владимира, его спокойное лицо и удушливый запах лилий не позволяли мне успокоиться и забыть об этом деле.

Решил просмотреть данные о руководстве лицея до того, как ехать туда. Сайт у них хороший: вся нужная информация с фотографиями, фамилиями, должностями и телефонами на одной странице. Прекрасно. Скопировал ссылку на эту страницу и отправил себе в телеграм: освежу все в памяти перед встречей.

И руководство действительно сменялось часто, судя по сообщениям в яндексе. И скандалов никаких действительно не было. Тогда почему директоры так часто менялись? Репутация у всех, вроде, хорошая, ребята ежегодно занимали призовые места в разных олимпиадах и соревнованиях.

Вернулся к фотографии директора. Павел Викторович Симонов: стаж работы двадцать лет, добрая и располагающая улыбка, слегка прищуренные глаза, полное лицо – добрый дядюшка. На коллективных фотографиях – в центре, с той же улыбкой, руки – на плечах детей или взрослых.

Просматривая снимки, нашел один, где Павел Викторович стоял с Лизой. На девочке – черная юбка, белая блузка, волосы аккуратно собраны в хвост. Она держит в руке грамоту и пожимает руку директору. Они стояли лицом к камере. Улыбка директора была все такой же, видимо, уже отрепетировано-доброй. А вот девочка была с румянцем и странно изогнутыми губами: будто она пыталась выдавить из себя улыбку. Левая рука мужчины, скорее всего, лежала на спине Лизы.

Я решил поискать другие такие парные снимки. Их оказалось достаточно много, но только на фотографиях с Лизой левая рука Симонова была скрыта от камеры, и у девочки всегда была эта странная недо-улыбка.

Чем больше я смотрел на эти снимки, тем сильнее мне казалось, что что-то не так. Наверное, это из-за дневника Владимира и квартиры М.: женские вещи вполне могли бы принадлежать Лизе. Надо было поспрашивать его еще.

Я хотел еще раз пробежаться по ссылкам в поисковике, но зазвенел будильник – девять часов – так что решил сделать это в дороге.

На улице было сыро и туманно, зябко. Затянул потуже шарф и поспешил к метро. В полупустом вагоне было уютно: свет ламп не раздражал глаза, легкие покачивания убаюкивали. Ехать предстояло полчаса, так что можно было еще раз все просмотреть. Я открыл сохраненную вкладку на смартфоне и начал читать.

***

Сухой и горький дым заползает в рот и нос.

Я стою перед зеркалом и оправляю задравшуюся юбку. Мама говорила, что юбка должна быть на два пальца выше колена, но папочка любит, когда она ниже колена. Он любит клеш. Он говорит, что я – хорошая, потому что не задаю вопросы. Я – хорошая.

Дым скользит по открытым плечам. С улицы доносятся детские крики и веселый смех. Пальцы утопают в новом мягком ковре. Я стою на коленях и жду, когда разрешат подняться.

Мне холодно. Полина попросила мою кофту, но ее подарил папочка. Он разозлится, если я отдам ее. Но Поля – моя единственная подруга. Надеюсь, папочка не узнает.

Дым скользит по ногам и забирается в кеды. Мама привезла их из рейса. Папочка хотел подарить мне босоножки, но тогда это заметила бы мама, а он не хочет, чтобы кто-то знал о нас.

Помогите.

В комнате пахнет жасмином и свежескошенной травой. Миша столько всего знает и побывал, кажется, везде не планете: и в Токио, и в Сеуле, и в Вегасе. А я даже из города не выезжала ни разу. Миша обещал, что свозит меня куда-нибудь, когда я закончу школу.

Обменялась с Полей кофтами: мама все равно не заметит ничего, ее бабушка тоже. Наверное, она только рада, что мы так сильно дружим. Папочка сказал, что я должна зайти к нему после уроков, но вместо меня пошла Поля.

Пожалуйста, помогите мне.

Дым клубится по полу, ветер заставляет занавески танцевать вместе с музыкой ветра на окне. Я стою перед зеркалом в белой юбке-клеш ниже колена и рубашке с бантиком. Босые ноги утопают в мягком ковре. Он новый.

В зеркале отражаются занавеска, шкаф, стол и диван.

Я стою перед зеркалом, но в нем отражается Полина.

Помогите.

Пожалуйста, помогите мне.

***

Я вздрогнул, поежился и открыл глаза: справа мальчик ткнул меня локтем в бок, когда доставал телефон. Удачно: судя по табло, через одну станцию надо выходить.

Проморгавшись, я еще раз огляделся: народу прибавилось, но все сидели тихо, сонно. Во рту был неприятный горький привкус дыма. Сон был странным, напрягающим. Надо было меньше сериалов смотреть, чтобы подобная чушь в голову не лезла. М., конечно, флиртовал с девочками, заглядывался на них, но он же не совсем идиот, чтобы лезть к несовершеннолетним. Да и что еще за «папочка»? Кошмар.