Страница 33 из 38
Соболезнования в основном принимали я с тётей Дореей. Она меня успокаивала по поводу мамы:
– Ничего, как только кузена похоронят, всем сразу станет легче. Твоя мама постепенно успокоиться. Поймёт, что без него лучше.
Не знаю, думал ли также господин Тойрер или выполнял распоряжение Шварца, но отца похоронили быстро. Уже на следующий день его тело сгорело в очищающем пламени, а прах в красивой серебряной урне внесён в родовой склеп баронов Хоффман.
И там, на кладбище, я впервые увидела нашего герцога.
Глава 25. Появление герцога
Прах отца уже упокоился в склепе и мы с немногочисленными участниками траурного обряда шли к выходу, когда нас остановила группа людей. Я сразу узнала нашего герцога, хотя до этого видела только его портреты. Он своей красотой затмевал всех. Белые, как лунный свет, пряди сияли на тёмном фоне плаща. Ласковая улыбка и голубые глаза, заглядывающие прямо в сердце. Все мои опасения и подозрения развеялись, как туман под ярким солнцем. Наш герцог не мог быть злодеем!
– Госпожа баронесса! – обратился герцог к маме, не сводя глаз с меня. – Примите мои искренние соболезнования и небольшую компенсацию. Я чувствую свою вину, ведь беда с вашим мужем случилась в моём доме.
Он кивнул кому-то из своей свиты и тот передал ему шёлковый кошель, глухо звякнувший когда переходил из рук в руки.
– Благодарю вас, Ваше Высочество! – мама, а вслед за нею и я с сёстрами присели в реверансе.
Всё также улыбаясь, герцог уронил шёлковый мешочек с деньгами в быстро подставленные мамой руки.
– Надеюсь, трагическое происшествие не помешает вам с дочерями в будущем появляться при нашем дворе.
– Благодарю вас, Ваше. Высочество! – ещё раз повторила мама.
Мы с сёстрами стояли за её спиной и герцог сделал маленький шажок в нашу сторону, снял перчатку, протянул руку и потрепал по щеке вначале Лизхен, потом Гретхен, приговаривая:
– Какие у вас, баронесса, хорошие девочки.
У меня закружилась голова от счастья, что сам герцог выделил нас и сейчас удостоит меня тоже своим прикосновением! Но к лёгкому головокружению добавилась внезапно тошнота и я испугалась, что сейчас опозорюсь.
Невольно чуть отступила от протянутой ко мне руке герцога и опустила голову, стараясь справиться с тошнотой. Мне показалось, что герцог тихо хмыкнул и опустил руку, не прикоснувшись ко мне.
Он сказал что-то ещё, прощаясь с нами, но я почти не слышала, борясь с дурнотой и отвлёкшись на тепло, что почувствовала на запястье. Словно множество маленьких камушков разогревались, становясь всё горячее. Я не сразу сообразила, что так проявил себя браслет из чёрных агатов, что надел мне на руку Людвиг. Я не снимала его ни на минуту и так привыкла к нему, что даже не чувствовала его до этой минуты. Похоже, кто-то пытался воздействовать на меня, а браслет защищал. Вспомнились опасения о том, что при дворе герцога есть чернокнижник, который помогает правителю сохранять молодость и красоту. Наверно, герцог не знает о преступлениях, что творит злой маг. Глядя в спину удаляющемуся герцогу, я не могла поверить, что он может быть причастен к чему-то плохому.
Мы все стояли молча, как околдованные, пока герцог со свитой не скрылся за поворотом дорожки.
– Боже, какое счастье! – немного не впопад сказала мать. – Какая честь для Якуба! Сам господин герцог удостоил своим вниманием его похороны.
Она прерывисто вздохнула и промокнула платочком глаза.
Разговоры о том, как добр и красив наш герцог, продолжались ещё долго. Они почему-то стали меня утомлять, и когда мы вышли с кладбища, я вспомнила про обещание, данное Людвигу: вернуться к нему сразу после похорон. Я оставила с мамой тётю Дорею, а сама, несмотря на уговоры, отправилась в особняк Шварца.
Похоже, он ждал меня, и вышел в холл, едва я переступила порог. Мне показалось, он стал бледнее, и я поспешила подойти ближе. Хотелось прикоснуться к нему. Странное желание, но я поддалась ему. Сняла перчатку и взяла жениха за сухую ладонь. Холодные сильные пальцы сжали в ответ мою кисть и у меня на миг вновь закружилась голова, как тогда, на кладбище.
Людвиг, словно угадав мою слабость, тотчас же отпустил руку и отступил на шаг.
– Ты вернулась! Я рад.
– Конечно. Я же обещала. А вы сомневались?
– Немного.
– Мама уговаривала меня задержаться, но я же дала слово. А с ней тётя Дорея пока побудет.
Людвиг посмотрел на меня странно, как будто хотел что-то сказать или спросить. Или он думал, что я совсем не вернусь, раз отец, отдавший меня ему, уже умер? Но ведь я сама потом заключила с ним сделку. Он честно выполнял её до сих пор. Неужели думал, что я нарушу её?
Я вдруг поняла, что давно не вспоминаю про тот договор, и вернулась сегодня вовсе не из-за него. Просто мне было хорошо тут. Спокойно. Интересно. Особняк Шварца стал мне домом, а Людвиг другом.
– Иди отдохни, Лотта. Ты устала. А потом, вечером, расскажешь, как всё прошло.
– Хорошо.
После слов Людвига я осознала, что и правда едва стою на ногах от навалившейся усталости. Подбежавшая по сигналу Шварца служанка помогла мне снять плащ и шляпку и провела в мои покои, где уложила в кровать, задёрнула балдахин и шторы на окнах, так, чтобы дневной свет не мешал сну.
Впрочем, старалась служанка напрасно. Вначале сон был так крепок, что никакой свет бы не помешал. А потом меня стали мучить кошмары, и я даже обрадовалась бы пробуждению, но вырваться из паутины сна не получалось.
Во сне я снова видела герцога, только он походил на Людвига неестественной бледностью кожи и провалами глаз. Герцог смеялся, бросая маме в руки алый шёлковый кошель, звеневший монетами. Мама радовалась, а я с ужасом видела, что ткань красна от крови, и капли её сочатся вниз, пачкая пальцы и платье.
Герцог вновь прикасался к Лизхен и Гретхен, и те бледнели, становились прозрачней, продолжая при этом счастливо и влюблённо смотреть на него.
– Лотта, защити их, – послышался знакомый голос, и обернувшись на него, я увидела полупрозрачный силуэт отца.
Он висел в воздухе и печально смотрел на меня.
– От чего? Как? – получить ответ мне казалось страшно важным, но отец молчал, опустив голову.
Но вот призрак вновь посмотрел на меня:
– Лотта, прости. Я понял, как виноват перед тобой. Прости.
Я отвернулась, желая вновь увидеть сестёр и герцога. Но они уже исчезли. Я стояла одна на берегу пруда, где рыбачила в детстве вместе с отцом.
– Прости. Прости. Прости, – шелестели травы, лепетали волны ручья, что выбегал из пруда.
А отец молчал, неплотным облаком зависая над поляной. Гнев горячим углем разгорался в груди.
– Ты забрал у меня и сестёр это! – я обвела рукой место, где когда-то чувствовала себя счастливой. – Ты продал и предал меня, а теперь просишь прощения!
– Виноват. Знаю. Отпусти меня.
– Я не держу!
– Не могу уйти без твоего прощения.
– А я не могу простить!
Отвернувшись, посмотрела на гладь пруда, в котором отражалось рассветное небо. Ветер шелестел листвой. Журчал ручей. Сладко пахли травы.
– Тебе так важно моё прощение? Жил же ты без него.
– Жил. А перед смертью понял, как виноват. И теперь не могу уйти.
Я с досадой посмотрела на призрака. Отец и после смерти ставил свои желания на первое место. Хочет упокоиться и значит я должна его простить. Донимает меня.
– Он не мучает тебя? – прошелестел отцовский голос.
– Кто?
– Колдун, которому я проиграл тебя.
– Нет. Шварц не такой. Он хороший.
Призрак шумно вздохнул и стал прозрачней.
– Хорошо. А то я боялся, что тебя так же пытают.
– Меня не пытают!
– Хорошо, – отец прикрыл глаза.
Сквозь его силуэт стали просвечивать деревья. Я поняла, что сейчас он исчезнет и больше мы не увидимся.
– Я прощаю тебя! – сердито крикнула в тающий силуэт.
А то исчезнет, оставив меня виноватой в его последующей неприкаянности.