Неверный

— Я купил это платье не для того, чтобы ты отдавала мне деньги, Соня, — сказал он, — а чтобы иметь право его с тебя снять.

— Тогда тем более возьмите деньги, — упрямо замотала я головой, отбирая у него сумочку. И когда он отвел руку назад, выпалила: — С меня платья будет снимать только мой муж. Поэтому и покупать их я позволю только ему. Ясно вам?

До сих пор кожу покалывает, стоит вспомнить взгляд, которым он меня пронзил.

— Твоим мужем буду я. Запомни это.

Я запомнила. Но все равно отказывалась с Рустамом встречаться. Не потому что не хотела. Так хотела, что ревела каждый вечер, уткнувшись в подушку. Просто я не верила, что с его стороны это серьезно.

Я, заучка и домоседка, могу всерьез заинтересовать такого мужчину? Этого просто не может быть. Это обычный охотничий азарт — чем больше я сопротивляюсь, тем больше он распаляется.

— Ты бы уже не морочила голову парню, дала бы ему, — советовала мама, — а то надоест ему за тобой бегать. Такого красавца потеряешь!

Но с ней я вообще не хотела обсуждать Рустама. Ни с кем не хотела, это было мое, сокровенное.

— Ну и пусть, — отвечала упрямо. — Чем скорее, тем лучше.

И конечно я ее обманывала. Не представляла, что со мной будет, если Рустам перестанет мне писать и звонить.

Наш роман начался на расстоянии. Рустам много ездил по миру, и все это время мы переписывались. Потом однажды он позвонил и попросил включить камеру. А когда вернулся, я поняла, что не могу без него жить.

Мы встречались целых два года, пока он не сделал мне предложение. Нашу брачную ночь я хотела бы забыть, но из памяти ее можно выжечь только каленым железом.

Я была так счастлива, что мне сейчас больше всего больно за то, что это все оказалось фальшью. Обманом. Не было ни счастья, ни любви.

Все рухнуло, как старая обветшалая постройка. Мой мир разлетелся на тысячу осколков, а под ним оказался совсем другой мир, в котором мой любимый мужчина покупает платья другой женщине для того, чтобы их с нее снять.

Глава 3

Теперь я в буквальном смысле живу на больничной кровати. Анна Анатольевна сказала, что мне нужен покой и физический, и эмоциональный.

Кровотечение больше не возвращалось, и сейчас мое состояние Анна осторожно называет удовлетворительным.

— В принципе бывает и хуже, но скажу честно. Угроза никуда не делась, и в любой момент мы можем приехать в операционную. Поэтому давай, София, с тобой договоримся. Представь что ты ваза. Из тонкого-тонкого стекла. И от любого неосторожного движения можешь рассыпаться на кусочки. Так что если хочешь увидеться со своей деткой, даже с боку на бок переворачиваешься медленно и аккуратно.

Я верю ей безоговорочно, поэтому делаю все, как она говорит. Без крайней необходимости с кровати не встаю. Ем полулежа, и хоть аппетита нет совсем, съедаю все без остатка.

Остальное время все, что я могу делать, это лежать и думать. Мое сердце бьется чаще и сильнее, когда я думаю о том, кто растет внутри меня.

Пока это лишь крошечная точка, но она уже стала самой важной частью моей жизни. Я боюсь потерять своего ребенка, я его так долго ждала и так долго о нем мечтала.

Он слишком маленький и хрупкий, но я буду делать все возможное, чтобы помочь ему родиться и вырасти здоровым и сильным. Меня затапливают безграничная любовь и нежность, когда я с ним разговариваю.

Это меня тоже Анна научила. Уговаривать. Я могу говорить со своим малышом часами. Глажу живот и рассказываю, как мы с ним будем жить, когда он родится. Обещаю быть лучшей мамой на свете, чтобы он никогда не пожалел, что выбрал именно меня.

Я готова сражаться за него со всем миром. Я собственный организм ненавижу за то, что он отторгает моего ребенка.

Не хочу думать, что у меня не получится. Не позволяю даже мысли такой допустить. Продолжаю отчаянно надеяться, что все обойдется, и пусть я со стороны выгляжу слабой и беспомощной, на самом деле я делаю все возможное, чтобы спасти своего малыша.

Даже если это значит просто лежать и думать.

Ограничивать себя физически вообще ни капельки не тяжело. А вот когда дело доходит до эмоций, здесь мне в разы сложнее. В миллионы раз.

Неуверенность сменяется тревогой, тревога безысходностью. Мои мысли мечутся в промежутке от надежды до отчаяния, и я с большим трудом с ними справляюсь.

Очень тяжело заставлять себя не думать, как было бы хорошо вот так лежать дома, чтобы обо мне заботился мой муж.

Он умеет это делать как никто другой, намного лучше чем моя мама. Когда я болела, он укладывал меня в постель даже с невысокой температурой. И я купалась в его заботе и внимании.

Теперь ему есть кого окружать вниманием и о ком заботится. А вот тут становится совсем невыносимо, потому что любое воспоминание о Рустаме вонзается в сердце острым ножом.

Я сражаюсь с собой, пытаясь не разреветься, не гнаться за болезненными сожалениями о нашем счастливом семейном прошлом.

Вчера Рустам снова приходил, это уже его третий визит. Пока безуспешный, но я не знаю, как долго персонал сможет его не впускать. Подозреваю, он до сих пор не смог никого подкупить только потому, что сотрудники боятся мужа Анны, главврача больницы. И саму Анну тоже.

В прошлый раз его не впустили в отделение, а вчера он сумел добраться до дверей моей палаты. Попытался пробиться внутрь, но я собралась с силами и крикнула, что не хочу его видеть.

Не знаю, услышал он или нет, но за дверью стало тихо. Потом я услышала, как тяжелые шаги удаляются по коридору, и внутри меня закипело, как в перегретом паровом котле.

Это правда, я не хочу его видеть, потому что боюсь. Боюсь увидеть его лицо, посмотреть ему в глаза. И я точно не смогу выдержать его прикосновений.

Он разрушил все, что было между нами, я с трудом представляю, как буду дальше жить. Тот, кого я любила и доверяла, оказался простым обманщиком. Он предал и меня, и наш брак. Все во что я верила, разбилось в этой палате вместе со старой больничной чашкой.

А еще каждая его попытка пробиться ко мне в палату показывает всю мою уязвимость. Сводит на нет все усилия усмирить мысли, справиться с эмоциями.

В груди снова просыпается боль, которую я старательно загоняла в самую глубину. Теперь кажется, что она больше никогда не пройдет. Не знаю, как справиться со всей этой болью и надрывом, но точно знаю, что Рустам не должен меня такой видеть.

Конечно, нам придется с ним встретиться, как минимум чтобы развестись. У него уже есть новая семья, любимая жена, которую он носит на руках. На подходе ребенок, долгожданный сын. Ну зачем ему, как выразилась Лиза, пустоцвет?

А я должна развестись пока не начал расти живот, и я очень надеюсь, что много времени наш развод не займет.

Но Рустам не должен видеть, как мне больно. Я не хочу, чтобы он видел слезы на моих щеках и боль в моих глазах. Я не хочу, чтобы он знал, как сильно я страдаю. И что его измена меня уничтожила.

Я чувствую себя заложницей собственных чувств, пытающейся выжить в этой безумной ситуации. Мне нужно время, чтобы справиться с собой, жаль, что времени у меня совсем мало…

— Соня, дочка, — слышу мамин голос, полный горечи и сожаления.

Открываю глаза. Я и не заметила, как уснула. Мама смотрит на меня, наклонив голову, в ее глазах стоят слезы.

Волной накатывает благодарность. Мама на моей стороне, а значит ей можно признаться. И ощущаю невиданное облегчение — все-таки, это для меня одной слишком тяжелая ноша. Я вообще не переношу ложь. Но если мама поможет, мне будет намного легче спрятаться с ребенком от Рустама…

— Что ж ты у меня такая хилая, что ребенка сбросила, а? Ну ничего, надо быстро забеременеть снова, чтобы твой муж не достался этой шалаве, — говорит мама, и я шокировано распахиваю глаза.

— Мама? — спрашиваю, приподнимаясь на локтях. — Откуда ты знаешь?..

Язык не поворачивается сказать «о любовнице», но по глазам мамы вижу, что она прекрасно меня поняла.