Неверный

Мы с ним вместе на него смотрим, потому что по нему расплывается большое красное пятно.

И я теряю сознание.

— Ну, давай, приходи в себя, деточка, — слышу негромкий голос и пробую открыть глаза.

Ничего не получается, веки будто склеены суперклеем.

— Где… я… — шепчу как мне кажется изо всех сил, но сама себя не слышу.

— Ты в больнице. Вспоминай. Тебя привезли с угрозой выкидыша, и мы с тобой договорились спасать твою ляльку. А ты мне тут в обмороки падаешь, — отчитывает меня все тот же голос, но получается совсем необидно.

Делаю еще одну попытку, и веки разлипаются. Я и правда в той же палате, возле меня сидит женщина в костюме медика и держит меня за руку. В другой руке торчит игла, по которой в вену капает лекарство.

— Ну и? — продолжает строго говорить докторша. Как же ее зовут? Анна Анатольевна, кажется. Да, точно, вот же и на бейджике написано. И она заведующая отделением. — Мы обо всем договорились, и ты тут кровить вздумала! Что за самоуправство?

— Я… я не… — мотаю головой, из уголков глаз вытекают слезинки. — Что… с ним?

Показываю рукой на живот, а в памяти уже всплывает пятно из крови на одноразовой рубашке.

— Тихо, не реви, — Анна Анатольевна вытирает мне салфеткой уголки глаз, — на этот раз пронесло. Но столько крови… Соня, ты понимаешь, что любой на моем месте тебя бы уже почистил?

— Не надо… — впиваюсь пальцами в ее руку, — я не хочу…

— Тогда не позволяй себе так нервничать, — безапелляционно заявляет она и переспрашивает совсем другим голосом: — Ты уверена, София? Это, конечно, не мое дело, но такого в моей практике еще не было.

Что любовница и жена оказались в одной палате? Мне тоже такое в страшном сне не могло присниться. Особенно, что в роли обманутой жены окажусь я.

Неужели это правда? Господи, за что? Разве я была плохой женой? И Рустам мне все время говорил, что я самая лучшая. А сам в это время… с Лизой…

— София, подумай, — тем временем продолжает Анна Анатольевна, — у меня тоже дочка. И если бы с ней так поступили, клянусь, своими руками бы удавила гада.

— Где он? — спрашиваю будничным тоном. На миг мне жаль, что она не моя мама. Моя точно не станет из-за меня ругаться с Рустамом.

— Увез эту свою истеричку, — докторша покачала головой. — Видела бы ты, что она тут устроила. Я ему сказала, чтобы увозил ее к чертовой бабушке. Она тут всех уже достала.

Он не остался. Он повез любовницу в дорогую частную клинику, потому что она ждет от него сына. А я…

— Я сказала, что будем тебя оперировать, Соня, — жестко добавляет Анна. — Я так и думала, что если не остановится кровотечение, приведу тебя в сознание, и поедем в операционную. Может, все-таки поедем? Разведешься и забудешь его как страшный сон. А ребенок это на всю жизнь.

— Анна Анатольевна, — хватаю ее за руки, — миленькая… Я заплачу, сколько нужно заплачу, только… Скажите ему, что ребенка больше нет. Пожалуйста, умоляю! Он не должен знать… не должен, это мой малыш, только мой!

Я начинаю плакать, и Анна испуганно оглядывается.

— Ты что такое придумала, София! Я так не могу. Да и кому это нужно? Вы завтра помиритесь, а мне что, под суд идти?

— Никакого суда, — шмыгаю носом, — вы в истории болезни напишите как есть. Только ему скажите, моему… Айдарову.

Я больше не могу называть Рустама мужем. Не поворачивается язык. И в мыслях не могу, хоть и готова пополам складываться от боли.

Он мне больше не муж.

Он любимка. Котик. Женатик.

Кто угодно, только больше не мой любимый.

— Это тоже нарушение, Соня.

— А если бы на мое месте была ваша дочь? — смотрю в упор на докторшу, и она прячет глаза.

Достаю из-под подушки кошелек, там много денег. Рустам ни в чем мне не отказывал, он был щедрым мужем. И любовником оказался щедрым.

Зато мне теперь не стыдно за него перед его любовницами. Тем более, если там не одна Лиза.

С губ срывается истерический смешок, но я справляюсь с собой и выгребаю купюры из кошелька.

— Вот, возьмите, у меня еще на карте есть. И дома тоже…

— Подожди, — останавливает меня Анна Анатольевна и смаргивает с ресниц блестящие бисеринки, — уговорила. Тем более, что если еще раз откроется такое кровотечение, тебя уже точно придется чистить. Ладно, скажу твоему, возьму грех на душу. А ты беги от него, если сможешь, детка. Красивый муж чужой муж, мне еще бабушка моя говорила. У меня такой же был.

— Был?

— Был. Да сплыл. Я от него ушла и не жалею. У меня теперь другой муж, и я как подумаю, что могла с тем остаться, плохо делается. Ты подумай, детка, может все-таки в операционную? Если плод сразу не прилепился как следует, то может и не судьба? Ты молодая, красивая. Найдешь себе нормального мужика и родишь от него.

— Нет, — шепчу, поглаживая плоский, прилипший к спине живот, — мне этот нужен. И он не плод, он мой малыш. Я его уже люблю. А мужчин в моей жизни больше не будет. Хватит.

— Как хочешь, милая, — докторша гладит меня по плечу. — Как хочешь…

Глава 2

Проваливаюсь в короткий сон. Мне ничего не снится, только как будто сквозь сон вдалеке слышатся голоса. Жарко, по виску со лба стекает капелька пота. Под щекой мокро, или это я плачу во сне?

Открываю глаза и понимаю, что не сплю, а голоса звучат за дверью моей палаты. Один из них Анны Анатольевны, а другой…

Съеживаюсь под тонким одеялом. Только что мне было жарко, и сейчас бьет озноб. Это голос Рустама, и он пробирает до мурашек.

— Она моя жена, — его низкий хриплый голос отдается в самом сердце. — Я хочу ее видеть!

— Соня спит, ее не следует беспокоить. Я не могу вас впустить, — доктор отвечает вежливо, но твердо.

— Я сейчас позвоню главврачу больницы, — узнаю манеру мужа. Сразу давит, прет как танк. Мало кто может дать ему отпор. Но похоже Анна Анатольевна одна из таких.

— Да хоть во Всемирную организацию здравоохранения. Я заведую этим отделением, и посещение больных в палате вы будете согласовывать со мной, Рустам Усманович.

— Я приехал, чтобы перевезти ее в частную клинику. Вы не можете мне помешать это сделать, — в голосе Айдарова слышны стальные нотки. Это говорит только о том, что он в бешенстве.

— Я не могу, — а вот Анна Анатольевна спокойна как удав, — зато это может сделать ваша жена. Да, не смотрите на меня так. Софья Айдарова подписала информированное добровольное согласие на диагностику, лечение и проведение операции в нашей больнице. Вам показать документ?

— Я хочу ее видеть! — цедит Рустам сквозь зубы.

— Послушайте, — я словно вижу, как она устало трет виски, — пожалейте Соню. Она потеряла ребенка. И хоть это не мое дело, я все-таки скажу, что вы очень для этого постарались.

— Вот именно, — Рустам сипло и рвано дышит, — это не ваше дело. Я должен ее увидеть, что непонятно?

Внутри меня все отчаянно сопротивляется. Не представляю, как посмотрю ему в глаза после всего, что услышала от его любовницы. Какой он чуткий и заботливый. Как носит ее на руках и трясется над сыном.

И в то же время где-то в глубине души все еще живет надежда, что все это какое-то чудовищное недоразумение.

Такое со мной не могло случиться. С кем угодно, только не со мной. Не с нами.

— Я не могу впустить вас без согласия вашей жены, Рустам Усманович. А она согласия на ваше посещение не давала, — твердо стоит на своем Анна.

— Это она… — голос Айдарова срывается, но муж быстро берет себя в руки, — она сказала, что не хочет меня видеть?

— А вы как думаете? — ответ заведующей звучит не менее горько. — Ситуация, которая сложилась, далеко не та, о которой мечтает каждая женщина.

— Скажите, — голос Рустама на миг меняется, и мне чудится, что в нем сквозит отчаяние, — совсем ничего нельзя было сделать?

А вот моя Анна кремень.

— Нет. К сожалению.

И это звучит так жутко и уверенно, что я в испуге хватаюсь рукой за живот. Даже не секунду не могу представить, что моего ребенка нет.