Нежный плен

Сейчас, глядя на белокурую пленницу, которая по праву принадлежала ему, Леонардо не знал, что с ней делать. Женщине здесь не место – определенно. Она будет мешать, отвлекать, забирать внимание. Выдать, что ли, её замуж за одного из своих воинов? Определенно, желающих будет тысячи. Кто ж откажется от возможности обладать такой юной красавицей?…

Сама идея казалась неплохой, но слово «обладать» отчего-то вызывало протест в душе. Может, потому что Годива оказалась моложе, чем он думал? Воин ехал, представляя в своем сознании уверенную в себе, горделивую, холодную и высокомерную красавицу, знавшую себе цену. Такая вряд ли бы стала целовать руку нормандцу – скорее бы, плюнула в лицо.

Либо леди Годива оказалась не той, которой он представлял, либо она умело играла только ей понятную игру. От последней мысли стало противно. Она была не очень-то и правдоподобной, но имела место быть! Никогда не узнаешь, где встретишь своего врага – на поле боя или на ложе.

Решив, что ему нужно время на то, чтобы понять, что делать с пленницей, Леонардо медленно, с удивительной грацией для его роста, опустился на одеяло – и лег рядом с девушкой. Годива мгновенно сжалась и откатилась на самый край, чуть ли не сползая с шерстяного одеяла. И все равно, пленница каждой клеточкой чувствовала тепло, исходящее от сильного тела воина. Слышала его дыхание. Ощущала личный, мужской аромат. Теперь она не сможет заснуть. Расширяющимися от волнения глазами, девушка уставилась на смуглое, обветренное лицо своего господина.

Он тоже не спал. Молчаливо вглядывался в юное лицо, без труда отмечая все перемены, творившиеся в душе Годивы. Все это без труда отражалось в ясных, голубых глазах. Её ресницы дрожали, дыхание то замирало, то учащалось, щекоча ему щеку. Дыхание Годивы, между прочим, было свежим, приятным. И это мешало.

– Годива, – вкрадчивым голосом позвал Леонардо, и пленница настороженно приподняла голову. Белокурая прядь волос упала ей на лицо, и девушка медленно отвела её в сторону. Простое движение, но какое утонченное. Так, просто замечание.

– Годива, – продолжил мужчина, и глаза его уставились в одну точку. Он даже не моргал. Словно взглядом пытался проникнуть в душу. – Почему ты не призналась, что письмо написал твой старший брат?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Годива испуганно моргнула. Обхватила свои плечи, пытаясь обрести спокойствие. Но как сделать это? Когда черные, властные глаза впиваются в тебя, пытаются залезть под кожу, стремятся завладеть тобой?

– Откуда…? – напряженно выдохнула девушка.

Губы Леонардо дрогнули в циничной усмешке.

– Это оказалось не так сложно узнать, видишь ли, твои старые слуги, вернее, старик-управляющий, любят тебя больше, чем молодого господина. Он-то мне и поведал о том, как твой братец написал мне письмо. В написании ответа, помогала пара друзей, и кувшин вина.

– Бедный Уорик, – сокрушенно прошептала Годива. Себя она и не думала жалеть, потому спросила:

– Уорик, управляющий, он жив?

– Жив, – сухо ответил мужчина.

Не был Леонардо из тех, кто пользовался намеренно своей силой против слабых. Женщины, дети, старики… разве это достойные соперники? Это те, кто нуждался в защите, а не нападении. Хотя, во время военных походов случалось всякое. Не всегда все было гладко, не всегда соответствовало внутренним правилам Леонардо. Среди нормандцев, впрочем, как и среди любого другого народа, были и благородные мужчины, и гнусные негодяи, заслуживающие самой позорной смерти.

Мужчина перевернулся на спину и прикрыл потяжелевшие веки. Устал. Нужно было успеть выспаться за три-четыре часа, что у него имелись в запасе. Уже на рассвете он и его люди снова отправятся в путь.

Годива, не шевелясь, смотрела на профиль Леонардо. Снова убеждалась, что на лице воина не было ни одной мягкой линии. Однако все это – острый нос, резкие, будто высеченные умелым мастером, губы, скулы – все было гармонично и отвечало такому понятию, как «хищная красота». И вроде этот хищник спал (или делал вид, что спит?), но спокойнее от этого не становилось. Не страшно было, а волнительно находиться поблизости с ним.

– Спи, – послышался негромкий голос Леонардо, но и в нем явственно ощущался приказ. – На рассвете мы уезжаем.

И больше – ни единого слова. Только дыхание – ровное, спокойное, и даже оно, казалось, подавляло Годиву – та, все еще лежа на боку, боялась сдвинуться с места.

Чего боялась – сама не знала. Уж точно не насилия со стороны Леонардо. Не такой он человек. И хотя говорят, что люди меняются, но то, что она видела в его черных глазах, тогда, много лет назад, не могло уйти. Что-то остается неизменным. Рассуждая об этом и от того успокаиваясь, Годива, незаметно для самой себя, погрузилась в сон. В эту ночь ей ничего не снилось.

– Просыпайся прямо сейчас, если хочешь успеть справиться со всеми своими делами, – прогремело где-то над головой Годивы.

Девушка испуганно распахнула глаза – и замерла. Над ней возвышался хмурый мужчина – его черные глаза выражали недовольство, как и плотно поджатые губы. Ни тени улыбки или доброжелательности на лице воина. Годиве повезло – она была не из тех, кто долго приходит в себя после сна. Ясность сознания быстро вернулась к ней, вчерашний день молнией пронесся в голове белокурой красавицы. Годива поднялась на ноги. Голова чуть закружилась – то ли от того, что резко встала, то ли от того, чтобы последний раз девушка ела прошлым утром.

Леонардо кивнул в сторону кувшина с водой, подле него стоял хорошо знакомый Годиве сундук. Старый, с потертой крышкой и помятой стенкой, он принадлежал ей.

– Можешь переодеться, – произнес мужчина. Убедившись, что девушка точно проснулась – он решительным шагом покинул палатку. Воин не намеревался наблюдать за тем, как Годива будет раздеваться. У него было полно более важных дел.

Теряясь в догадках, когда и каким образом её сундук оказался здесь, девушка стала торопливо переодеваться. Теплые чулки, шерстяное платье и накидка оказались как нельзя кстати. Только бы никто не зашел сюда! Годива, не сводя глаз с выхода из палатки, сменила одежду. Лишь когда девушка затянула поясок своего платья, только тогда она смогла немного перевести дух.

– Ты готова? – раздался уже столь хорошо знакомый голос снаружи.

– Да, – девушка закрыла сундук и провела ладонями по плотной ткани платья.

Леонардо заглянул внутрь. Взгляд мужчины скользнул по пленнице – на ней было простенькое платье, которое, впрочем, никак не умоляло красоты своей хозяйки.

– Идем, – властно махнув рукой, позвал воин.

Годива послушно пошла к нему. И мысли не было отказаться. Подойдя, встала напротив, ожидая. Чего именно – понять не могла. Взор Леонардо путешествовал по лицу девушки – нежная кожа без изъяна, невинный, сладкий, как спелое яблоко, румянец на щеках. Ясные голубые глаза смотрят доверчиво. Ни злости в них, ни затаенной жажды отомстить. Любопытно, как долго она пробудет в таком состоянии? Ждать осталось совсем недолго.

– Идем, – повторил мужчина.

Годива вышла наружу. Кругом уже царила суета, лагерь сворачивался, воины сновали то там, то тут. Но не это заслуживало внимания. Девушка, почуяв неладное, повернулась в другую сторону и ахнула от потрясения…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Оранжево-чёрное пламя, выпуская клубы дыма, пожирало замок.

Тот замок, в котором последние 9 лет жила Годива, на её глазах превращался в обуглившееся уродство. Черные стены, черная крыша, жадные языки огня… Все это сопровождалось скорбным треском и усмехающимися голосами других воинов. Ветер донес до девушки удушающий запах гари. Она, закашлявшись, обхватила себя за живот, сдерживая внезапно подкатившую дурноту. Глаза защипало – от слез ли, или от резкого запаха.

– Зачем? – повернув голову в сторону Леонардо, который тоже смотрел на разгорающийся костер, вопросила девушка.

Воин перевел взгляд на Годиву – её голубые глаза приобрели другой оттенок: они стали похожи уже не на ясное утреннее небо, а на воды океана во время дождя – только вместо дождя были слезы.