Страница 92 из 163
Иногда один голос выделяется среди остальных в этом безумном хоре, и она может разобрать его смысл. Эта ясность не длится долго, и вскоре хор возобновляет своё заунывное пение. Но никогда один и тот же голос не выделяется среди остальных, каждый раз разные. Они шепчут о стране и предателях, местах, которые она никогда не видела и не слышала, людях, которых знала и видела впервые. Иногда от них она застывала в ужасе, когда они шептали об огне и мщении, таком жутком, что мир ещё не видывал.
Окружение подернулось рябью, за считанные секунды, меняясь на нечто новое. Новое и знакомое.
— Предатели! — кричал рыцарь из её войска, стоя на одной из сторон кажущегося бескрайним поля. Ему вторили голоса сотен и тысяч. Кто-то поддерживал, кто-то на другой стороне бранился, не соглашаясь.
Кислый воздух, в котором смешалось все, что только можно, раздражал обоняние, вынуждал морщиться и отвлекаться. Рыцарь рядом потянул за узды, успокаивая ощущающего всеобщее напряжение жеребца. То самое напряжение, которое преследует её все это время.
С того мига, как было принесено послание запыхавшимся, бледным и испуганным гонцом. С той минуты, как оно было прочитано несколько раз, ведь верить ему не хотелось вовсе. Оно казалось чей-то ужасно глупой шуткой. Но реальность оказалась куда хуже.
Предательство. Коварный и бесчестный удар в спину от тех, с кем она когда-то преломила хлеб. С теми, кто спал в походе рядом, под одним открытым небом. С теми, кто ел вместе с ней из одного походного котла!
В тот момент она впервые ощутила такой наплыв эмоций, главной из которых был гнев. Гнев на тех, кто посмел все это затеять, на тех, кто их поддержал. Но самым большим разочарованием была она сама, ведь не смогла предугадать. Не смогла понять, какие змеи пригрелись на её груди.
Но не эмоции должны вести её, не они решали, что и как принимать. Нет. Она и только она решала, что нужно делать. Прочь гнев, прочь разочарование и апатия. Лишь холодная голова и точный расчет. Это и только это привело Камелот в золотую эпоху. Только это дало людям настоящего короля. Того, которого они заслужили.
Мир вновь подернулся рябью, и она обнаружила себя в центре битвы, рубящей одного воина в броне за другим. Кровь уже давно окрасила доспех и лицо, замарала светлые, цвета свежего сена волосы. Свет пылавшего когда-то золотом меча стал тусклым. Казалось с каждой смертью подданного, предателя, инакомыслящего он становился все темнее и темнее, пока в какой-то момент вовсе не потух.
Какофония лязга стали о сталь, гневных криков и стонов умирающих, разрывающихся под натиском рубящих ударов доспехов, все это ревело в ушах, кричало голосом неописуемого существа, которого невозможно было увидеть, лишь ощутить нутром. Каким-то древним инстинктом, который помогал предкам выживать в схватках с мифическими тварями и дикими животными.
Оно ревело, стенало и смеялось. Это действо отдавало в душе Артурии, распаляло эмоции, подкидывало в пламя гнева больше дров. Ныне, любое движение меча отнимало жизнь, каждый вдох короля сопровождался последним выдохом его подданного. Весь мир окрасился красным, а мысли исчезли, снесенные «ревом» неизвестного чудища, родившегося в горниле этой войны и смотрящего за происходящим из небытия.
Взмах и меч застрял в воздухе, остановившийся из-за внешней силы.
Или это была собственная рука, понявшая, что она натворила куда быстрее хозяйки?
Алая кровь казалась еще ярче на фоне её бледной кожи, а зеленые изумруды, смотрящие на дело рук своих, задрожали. Дыхание сперло.
Мордред. Её единственный ребенок. Её гордость и самая большая ошибка. Та, кто никогда не должен был родиться, но вопреки всему…
Меч с лязгом выскользнул из рук, падая на тело безымянного воина рядом с белокурым ребенком.
Колени подогнулись, она упала, не в силах отвести взгляда от той, кто как две капли воды был похож на неё саму. Даже не смотря на то, кто был её матерью, не смотря на вздорный характер и воспитание… Артурия видела в Рыцаре Предателе частичку себя. Где-то глубоко внутри. Она, словно только добытый драгоценный камень, требовала огранки.
Почему Пендрагон только сейчас задумалась над этим? Почему она увидела свое нежеланное дитя в новом свете только сейчас? Почему поняла те туманные слова Морганы и Мерлина о Мордред так поздно? Почему эмоции вернулись лишь в этот самый миг?!
Закованные в сталь кулаки сжались до мерзкого скрипа. А рана, нанесенная собственной дочерью, заныла с новыми силами.
— Так вот, что тогда произошло? — неожиданный голос заставил вздрогнуть, унося вместе с неосознанным движением тела бесчисленные шепотки в голове. Разум прояснился, но, воспоминая о том, что и как она думала, остались. — Или… Это то, как ты видела произошедшее?
Глаза с великой тяжестью оторвались от лицезрения собственного мертвого ребенка и, наконец, взглянули на говорившего.
— Широ?.. — пересохшими и потрескавшимися губами спросила рыцарь, смотря на своего мастера, не до конца собрав мысли в кучку. — Что… Как ты?..
— Наша связь «мастер-слуга» с каждым днем становилась все крепче, — тень улыбки мелькнула на его лице, а глаза бесстрастно смотрели на устланное несметным множеством тел поле. — С самого твоего призыва она крепла. Понемногу, по чуть-чуть. Ты ощутила, что тот и без того немалый ручей праны, который соединяет нас и питает тебя, становится все шире? Что магии в тебе становится все больше?
Только после его указания на эту деталь, она смогла это ощутить и понять. Этот процесс был настолько тонким и плавным, что неподкованная в магии Пендрагон банально проморгала его. Не ощутила, ведь на то не было причин.
— Я знала, что мастер может увидеть прошлое слуги, — кивнула задумчивая и взявшая себя в руки королева. Это заняло по ее мнению слишком много времени, но все же вновь пережить тот ужасный день… — Но не думала, что он может… Присутствовать. Это же невозможно, разве нет?
— Как видишь, — развел руками Эмия. — В этом мире возможно все. — Он не пытался двигаться куда-либо, ведь все, куда падал глаз, было устлано мертвецами. — «Нить», что связывает нас, стала достаточно крепка, чтобы наши разумы и души соприкоснулись.
— Но почему ты не просто «видишь» мое прошлое, а… Говоришь сейчас со мной?
— То что сейчас ты видишь и ощущаешь… — начал маг, наконец, сделав шаг со своего места, чтобы подойти ближе. — Не просто воспоминание. Напротив, это игра разума, иллюзия сознания, если угодно. — И словно в подтверждение его слов, мир вокруг начал таять, обращаясь в черный туман, забирающий вместе с собой трупы воинов, сложивших головы за Предателя и Короля.
Осталась лишь Артурия, Эмия и… Мордред.
Королева посмотрела на неподвижное тело рыцаря-предателя, после недоуменно переведя взгляд на мастера. В зеленых глазах читался вопрос, и не один.
— Та связь, что мы создали, Артурия, — назвал её настоящее имя Широ, не отводя глаз от изумрудов слуги. — Она сильно отличается от той, которую образовали Илия с Гераклом или Сакура с Медузой. Благодаря ей, я могу не просто увидеть твою жизнь, но ощутить её в полной мере. Поэтому эта битва была такая… — Он изучающее вгляделся в лицо девушки. — Странная. Ведь именно такой ты её запомнила. Не «легенды», а ты.
Артурия вспомнила, какие мысли и чувства кружились в её голове совсем недавно.
— Ты слышал, о чем я думала, — констатировала королева. Ей совсем не понравилось это. Одно дело если посторонний просто наблюдал, но совсем иное — переживал то же, что и она.
— Произошедшее не изменит моего о тебе мнения, — возможно даже не сильно солгал Эмия. — Пусть я видел всё твоими глазами, пусть слышал твои мысли… — Он сделал шаг ближе, все так же смотря в её глаза, будто завороженный. — Ты все еще Артурия Пендрагон.
Королева не знала, как отреагировать на это заявление. Должна она ощущать гнев и раздражение за то, что принадлежащие одной только ей мысли стали известны кому-то другому? Должна ли потребовать чего-то в ответ за столь вопиющее проявление дерзости? Или сделать так же, как когда-то давно, когда тело было живым, а не созданным магией?