Страница 1 из 18

Время дальних странствий

Рудольф Баландин

Предисловие. Поиски сути и смысла

Шарль Бодлер «Плавание», перевод Марины Цветаевой

Эти стихи я привёл в одной из первых своих книг. Потом задумался: сказано о тех, кто путешествует для смены обстановки, в поисках новых впечатлений и приключений. Не обо мне.

Моя наука дальних странствий была порой горька, трудна и опасна, но не бесплодна ни в коей мере.

В пространстве путешествий видел я лик Природы и облик родной страны – России, Советского Союза. Наблюдал характеры и поступки людей, изменчивые под давлением обстоятельств. Работа геолога (на производстве, а не в научном учреждении) обтачивала мой характер, порой не без душевной и телесной боли.

Специалист видит по-своему мир и порой говорит на непонятном для непосвящённых языке. Любая профессия исподволь меняет наши жесты и походку, прорезает новые морщины на лбу и ладонях.

Вот и я с некоторых пор научился заглядывать – пусть и не очень зорко – в бездну прошлых веков, где, как в океане, с глубиной становится темнее. Земные недра для меня теперь не так уж темны, как прежде. Даже растения и животные, люди и машины предстают в новом, необычном качестве, и проясняется их смысл на Земле и во Вселенной.

Мне приоткрылся удивительный мир геологии. Я – искал приключений не в экспедициях, где надо избегать экстремальных ситуаций, а в познании природы, цивилизации, человека.

Удивительны не выдумки фантастов, искажающие реальность. Необычайна сама реальность – загадочная субстанция, которую всякий сознаёт в меру своей честности, своих знаний, ума и жизненного опыта.

Геологические экспедиции начались и завершились для меня в Сибири. О них я постараюсь рассказать без прикрас и выдумок. И без этого было немало неожиданного, а то и неправдоподобного.

Завершение «Плавания» Бодлера:

Моё счастье – в обретении нового, проникновении умом в миры, где ещё не бывала мысль человека. Правда, иной раз выяснялось, что там уже кто-то побывал. Но это лишь радовало: значит, я на верном пути.

Приключений было немало. Открытий – неправдоподобно много. Не раз мог погибнуть. Мне повезло: дожил до солидных лет, хотя не надеялся дотянуть до пенсии.

Меня с юности тревожат вопросы: зачем я живу? Зачем люди живут? Есть ли в этом какой-то смысл? Зачем на Земле и во Вселенной человечество, наука, философия, религия, искусство? Зачем этот Мир?!

В Интернете нажатием клавиш получишь ответы. Без напряжения мысли. Без проникновения в суть.

Какое время – такие читатели. В первой половине XIX века в Англии публика увлекалась научными трудами геолога Чарлза Лайеля, а затем Чарлза Дарвина. В наше время такое невозможно.

Люди стали образованней? Как бы не так! Ныне читателю чужды прорывы в неведомую реальность.

…Эти мысли мешают мне писать. Привык воображать тех, к кому обращаюсь, с которыми духовное общение через книгу. Кто это теперь, и сколько их?

У меня была (завершаясь) личная жизнь: учёба, работа, влюблённости, женитьбы. Остаётся сверхличная жизнь. Она продлится некоторое время и после моей смерти. Она связана с моей работой как геолога и с моими усилиями в познании бытия.

Глава 1. Крещение Сибирью

Ты говоришь, что ещё не совсем созрел. Чего же ты дожидаешься? Пока не сгниёшь?

Жутким транспортом – в Сибирь

В ноябре 1953 года мне посчастливилось найти работу. В такое время экспедиции, вернувшись на базы, сокращают рабочих. До следующего летнего сезона далеко. Только тогда появится нужда в помощниках, которые часто вербуются из студентов-геологов.

Куда ни придёшь, после недолгой беседы вежливо выпроваживают. Назначают свидание весной, когда геологи, как перелётные птицы, собираются в стаи перед дальней дорогой.

Мой хороший знакомый старшекурсник Юра Алешко (мы играли в одной баскетбольной команде) посоветовал мне обратиться в одну из партий ГИНа (Геологического института АН СССР), где, по его сведениям, требуется рабсила.

В ГИН я пришёл рано утром и приткнулся в углу вестибюля. Оттаивал с мороза и наблюдал геологов. Двери открывались, вкатывались клубы морозного пара и, словно кристаллизуясь, появлялись люди, мало похожие на суровых землепроходцев и отважных покорителей недр. Портфели и шапки, пиджаки и модные ботинки, ровные проборы и какие-то по-домашнему розовые плеши, гладко выбритые лица, пиджаки… Много женщин: старых и молодых, нарядных и неказистых на вид.

Это – геологи? Чем отличаются они от канцеляристов, заводских рабочих, инженеров? Где волевые челюсти, суровые брови, стальные плечи, твёрдая поступь, оленьи унты и куртки на волчьем меху?

Работник требовался в Забайкальской партии. Там меня стали стращать предстоящими трудностями: придётся отправиться в Читу вместе с грузом отряда зимой самым жутким транспортом – в автомашине на железнодорожной платформе. Я был согласен на всё. Осведомились, есть ли у меня допуск к секретным документам.

Допуск у меня был, причём по первой высшей форме ОВ (особой важности), потому что наши группы геофизиков нацеливали на поиски и разведку радиоактивного сырья. В первом отделе МГРИ (Московского геологоразведочного института), из которого меня отчислили, мне, как это ни странно, выдали такой допуск.

У меня оказалось два начальника: молодой – Анатолий Александрович, повзрослее – Сергей Иванович.

До отъезда мне поручили выписать в таблицу кое-какие сведения о забайкальских месторождениях молибдена, вольфрама и олова.

Странные названия – Борзя, Ципикан, Баргузин, Шерлова гора – уводили меня прочь из этой тусклой и пыльной комнаты, заставленной шкафами, ящиками и книгами, – в таёжные буреломы, на берега затерянных рек, опечатанные следами медведей и оленей…

В Забайкалье обилие гранитов и связанных с ними полезных ископаемых. Мне пришлось поближе познакомиться с этими горными породами.

Граниты рождены магмой. Магма поднимается из глубин. Она раскалена и подвижна. Вырываясь из подземелья, она ищет слабые слои и трещины, разрывает их, переплавляет породы, выпускает в разломы перегретые газы и пар, вспучивая земную поверхность.

Дерево пускает корни сверху вниз, магма тянется вверх, сквозь земную кору, к свету. Но пробиться ей не всегда удаётся. И тогда она, исчерпав свою силу и жар, постепенно остывает. И наконец, каменеет.

Из глубин Земли я вновь возвращался в полутёмную комнату, ощущая особенный сухой и чуть пряный запах каменной пыли от образцов, лежащих в бумажных пакетах на столе и в шкафах, в ящиках и на полу.

Анатолий Александрович объяснил мне, что с гранитами не всё так просто. Возможно, они произошли из переплавленных в недрах земной коры осадочных пород. А мне казалось, что их давно уже изучили досконально. Прошло много лет, пока я понял: чем человек меньше знает, тем меньше сомневается.