Страница 1 из 14

По дороге в Вержавск

Ермаков Олег

Олег Николаевич Ермаков

Роман цикла «ЛѢсъ трьхъ рѢкъ»

Маме, сказочнице Марье из Горбунов и всей касплянской родне посвящается

Мы перешагнули через все поражение. Мы похожи на паломников, которые легко переносят мучения в пустыне, потому что сердцем они уже в священном граде.

Ноябрь, 1914 год. По словам раненых немцев, настроение у солдат весьма подавленное. Офицеры все время говорят им о победах, но солдаты больше уже не верят этим рассказам.

Первая часть

Арсений улыбался расслабленно, вновь слыша свою детскую кличку. После прыжков с куском дерюги с тополя в сено, замеченных проезжавшими мимо мужиками с ребятней, звали его Сенька Дерюжные Крылья, а как подрос, то и еще грубее и проще: Сенька Дерюга. Созвучно с прозвищем его известного в округе деда.

– Кстати, наш Беляев в детстве тоже прыгнул – с сарая за семинарией, – продолжал Илья. – Возле крепостной стены. Взял зонтик и взлетел.

– Взлетел? – спросила Аня.

Илья улыбнулся, облизнул толстые губы.

– Взлетел вниз, как говорится. И получил травму позвоночника. В результате слег на три года, и от него сразу ушла женушка.

– Почему? – спросила Аня.

Илья фукнул и сделал жест рукой:

– Вот такие уж вы коварные.

– Где он сейчас? – спросил Арсений, ополаскивая чистую, переливающуюся солнечными бликами кастрюлю.

Они только что отобедали под ивой у ручья в стороне от дороги. Обед получился так себе, хотя девушка с ореховыми глазами очень старалась. Но что за обед без соли? Она ее забыла. Не взял и Илья. А прибывший на побывку летчик Арсений на них понадеялся. Илья, коего Арсений иногда кликал Геродотом, помянул давние времена Алексея Михайловича, царя, – при нем случился известный соляной бунт на Москве, когда народ из-за подорожавшей соли погромил всякие строения, побил людей и совсем убил некоторых инициаторов этой меры выбивания денег. Арсений взялся мыть посуду на ручье, сославшись на свой курсантский опыт – горы мисок и ложек, котелков и котлов перемыты за годы учения. И он надраил сейчас песком все и ополоснул кастрюлю.

– Беляев?.. – Илья пожал толстыми покатыми плечами. – По-моему, в Питере… то бишь в Ленинграде.

– Ходит? – уточнила Аня.

Илья поднял вверх палец.

– Главное, пишет. Только что вышла новинка. – Он взглянул на Арсения. – «Ариэль». – Илья выдержал паузу. – Про летающего человека.

– Над чем он пролетал? – сострил Арсений.

– Над городами и горами Азии, может, и Персии как раз. Потрясающий роман. Правда, я еще не читал.

– На чем же он летал? – заинтересовался Арсений.

– Так, сам по себе.

– Как во сне? – сказала Аня.

– Наверное.

– Или на старом рваном черном зонтике? – переспросил с улыбкой Арсений.

– Нет, его там, в азиатских горах, в монастыре каком-то, обучили этой науке мудрецы.

– Кого, Беляева? – опешила Аня.

– Что?

– Ну… ой, с вами совсем голова кругом. – Она засмеялась. – Он же научный писатель? То есть фантаст, – стала она оправдываться. – А не то что там… всякие Жюль Верны.

Это был старый спор, но Илья не стал ввязываться, а заявил, что фантастика вообще-то сейчас чуждое явление.

– Это почему же? – спросил Арсений, круто повернувшись к нему.

– Очень просто, – ответил Илья: – я знаю – саду цвесть, когда такие люди в стране в советской есть! Это наше трезвомыслие. А бесплодные всякие мечтания – там «Город Солнца» и прочие утопии – удел капиталистических фантазеров. И тому же нашему землячку Беляеву пришлось одно время очень туго, бросили его печатать. И он уехал вообще за полярный круг.

– Зачем? – спросила Аня.

– Подальше от… нелюбителей фантастики. Он там предлагал свои идеи озеленения…

– Тундры? – уточнил Арсений.

– Мурманска. Потом вернулся.

– Откуда такие сведения? – спросил Арсений.

– От Желны.

– Дятла?

– Ха! Вроде того. Он похож. Борька Желна, актер, пасынок актеров Разумовских. Сам Разумовский с Беляевым в переписке. Беляев же тоже был, как говорится, не чужд актерской стези… Я у него выпрошу книжку для тебя.

Арсений махнул рукой.

– Это похоже на ту историю с Лилиенталем… А у меня уже своя лётная книжка.

– Что ты в ней пишешь? Про нас? Про новый поход к Вержавску? – спрашивает Аня, поправляя сияющие в солнце черные волосы.

Арсений кивает и как бы читает вслух:

– Двадцать первое шестого, сорок первого. Тринадцать двадцать. – Он мельком взглянул на часы с выпуклой линзой. – То есть… уже…

– И сколько же там на твоих «кировских»? – подает голос Илья, зачесывая распадающиеся на два крыла русые волосы.

– Двадцать… двадцать девять минут, – отвечает Арсений. – Вот и все.

– И это все-о? – разочарованно переспрашивает Аня.

Арсений улыбнулся:

– Ну не пересказывать же наши разговоры.

– А что, и неплохо, – возражает девушка. – Про соль, про Беляева. Про французов и венцев, захваченных фашистами, про англичан, Черчилля с декоративным королем Георгом Шестым… да? Или Седьмым? – спрашивает она у Ильи.

– Ну и ну, – бормочет Арсений, – раньше мы тебя слушали, открыв рты.

– Да куда мне до вас, горожан! – беспечно восклицает девушка, отгоняя веточкой надоедливых комаров и оводов. – Была селянкой и ею осталась.

– Хм, а кто нас только что просвещал насчет венцев, то есть ихнего короля Штрауса, получившего орден Льва и Солнца от персидского шаха? – напоминает с улыбкой Илья. – Признайся, Ань, сколь раз смотрела «Большой вальс»?

Аня потупила глаза.

– Сознавайся!

– Три! – выпалила она.

Илья и Арсений расхохотались.

– А вы сами?

– Трам-трам-трам-па-па! – запел Арсений.

Илья засвистел, выводя ту же мелодию «Сказок Венского леса» Штрауса.

– Не хотите признаться?! – восклицает Аня, горячо сияя глазами.

Арсений берет ее за руки и пытается вести в танце. Илья еще пуще насвистывает и прихлопывает в ладоши. Аня поначалу бестолково топчется в каких-то сбитых башмачках, трико, мужской рубашке, туго перетянутой в поясе ремешком, но вот уже начинает совпадать в движениях ведущего. Эти трико она надела вместо черной юбки, как только они немного отъехали от Каспли. Матушка ее все так же была сурова в вопросах одежды для женщин.

– А ты хорошая ведомая! – одобряет Арсений.

Арсений бос, сатиновые черные широченные штаны подвернуты, старая рубашка расстегнута. На голове кепка.

– Ладно! – кричит Илья, встряхивая русыми волосами. – Оркестр устал.

Арсений останавливается и наклоном головы благодарит Аню.

– Ты все так же прячешь свои пластинки у Тамарки Морозович? – спрашивает Арсений у Ани, доставая коробку, вынимая папиросу.

Он протягивает коробку Илье. Тот отрицательно качает головой, но, взглянув на картинку на коробке, оживляется:

– Васнецов? «Три богатыря»?

Передумывает и тоже берет папиросу. Они прикуривают от тлеющего сучка. Аня смотрит на молодых мужчин, все помахивая своей березовой веточкой.

– Вот еще! – восклицает Аня с независимым видом. – Что я, школярка, что ли?