Страница 7 из 25
16 июня закончилось очищение Крыма, а к концу месяца мы овладели и всем нижним течением Днепра до Екатеринослава, который был захвачен уже 16 числа по собственной инициативе генералом Шкуро.
Разгром противника на этом фронте был полный, трофеи наши неисчислимы. В приказе "председателя Реввоенсовета республики" рисовалась картина "позорного разложения 13-й армии", которая в равной степени могла быть отнесена к 8-й, 9-й и 14-й: "Армия находится в состоянии полного упадка. Боеспособность частей пала до последней степени. Случаи бессмысленной паники наблюдаются на каждом шагу. Шкурничество процветает...".
Остатки разбитых неприятельских армий отошли: 13-й и группы Беленковича - на Полтаву, 14-й и крымской группы - за Днепр.
В середине мая началось наступление и Донской армии. Первая группа Мамонтова, форсировав Дон выше устья Донца, вчетверо суток прошла 200 верст, преследуя противника, очищая правый берег Дона и поднимая станицы. 25 мая он был уже на Чире, а 6 июня, прорвав железнодорожный путь Поворино - Царицын, двинулся дальше - частью вверх по Медведице, частью в тыл Царицыну. Другая группа, переправившись у Калитвы, направилась по Хопру на Поворино. Третья, форсировав Донец по обе стороны Юго-Восточной железной дороги, преследовала отступавшую 8-ю армию красных на Воронеж, в то время как отдельный конный отряд генерала Секретева двинулся на северо-восток прямым путем в район восставших казаков Верхне-Донского округа. Результатом этого искусного и полного порыва наступления Донской армии было поражение 9-й и части 8-й советской армии, соединение с восставшими и очищение всей Донской области.
В июне донцы вышли из пределов области на линию Балашов-Поворино-Лиски-Новый Оскол и на ней в течение июня-июля вели бои, с переменным успехом, особенно упорные в воронежском и балашовском направлениях.
На Дону царил высокий подъем. 16 июня войско торжественно праздновало в Новочеркасске освобождение своей земли от нашествия красных. А Донская армия, насчитывавшая к середине мая 15 тысяч бойцов, росла непрестанно, дойдя к концу июня до 40 тысяч". (А.И. Деникин. "Очерки русской смуты". Январь 1919 - март 1920". Минск, 2002. С. 52-53).
Генерал Врангель взял Царицын (Деникин: "Стоил этот успех крови немалой. В одном командном составе убитых и раненых было пять начальников дивизий, два командира бригад и одиннадцать командиров полков - свидетельство высокой доблести войск, в особенности кубанцев").
В конце июня англичане передали белым все суда Каспийской флотилии, была отрезана Астрахань, а Красный флот заперт в устье Волги.
"К концу июня армии Юга России, преследуя разбитого противника, вышли на фронт Царицын - Балашов - Белгород - Екатеринослав - Херсон (исключительно), упираясь прочно своими флангами в Волгу и Днепр". (А.И. Деникин. "Очерки русской службы". Январь 1919 - март 1920". Минск, 2002. С. 55).
20 июня в Царицыне Деникин подписал т.н. "московскую директиву", приказывавшую наступать на Москву. Альтернативой этому могло быть движение навстречу Колчаку, но к этому времени войска адмирала уже отступали.
В лагере красных после весенних неудач был смещен советский главнокомандующий И.И. Вацетис и назначен С.С. Каменев, ранее командовавший Восточным фронтом. Прошли новые мобилизации. На Южный фронт было переброшено шесть с половиной дивизий с Восточного и три дивизии с Западного фронтов. К середине июля на Южном фронте было 180 тысяч штыков.
1 августа советская 10-я армия начала наступление на Царицын, но после жестоких боев с использованием всех резервов белые отбросили красных.
Ударная советская группа под командованием бывшего генерала Селивачева должна была 3 августа ударить в направлении Харькова, но это наступление не состоялось. Неожиданным ударом на три дня раньше 1-й армейский корпус под командованием генерала Кутепова перешел в наступление и разбил 13-ю и 14-ю советские армии.
После тяжелых боев Добровольческая армия быстро продвинулась к Воронежу, Курску, Десне.
В конце июля командующий Донской армией генерал Сидорин (один из участников подготовки Корниловского мятежа) организовал кавалерийский корпус под командованием генерала Мамонтова, которому была поставлена задача прорвать красный фронт "для расстройства управления и тыла Южного фронта".
Свою задачу Мамонтов выполнил только отчасти, т.к. в результате набега захватил огромное количество имущества, которое разместилось на "многоверстных обозах".
5 августа корпус взял Тамбов, потом Козлов, Лебедин, Елец, Грязи, Касторную, Воронеж.
Советское командование почувствовало приближение катастрофы.
Троцкий, подававший 1 июля в отставку, 5 августа представил в Совет обороны проект дальнейшего развития мировой революции: "Ареной близких восстаний может стать Азия... Международная обстановка складывается, по-видимому, так, что путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии". Троцкий предлагал создать кавалерийский корпус в 30-40 тысяч всадников для похода на Индию, создать "где-нибудь на Урале или Туркестане" штаб азиатской революции, собрать необходимые кадры лингвистов, переводчиков, местных "туземных революционеров". (Цит. по Ю.В. Емельянов. "Сталин. Путь к власти". М., 2002. С.313).
Этот план вовсе не свидетельствовал о капитуляции Троцкого. Но положение было очень тяжелое; надо было готовиться ко всякому.
Тем не менее борьба продолжалась с еще большим ожесточением.
25 августа Кутепов взял Курск. 13 октября был занят - Орел. Добровольцы продвигались к Туле.
"В начале октября Вооруженные силы Юга России занимали фронт параллельно нижнему плесу Волги до Царицына и далее по линии (примерно) Воронеж - Орел - Чернигов - Киев - Одесса. Этот фронт прикрывал освобожденный от советской власти район, заключавший 16-18 губерний и областей, пространством в 810 тысяч квадратных верст с населением в 42 миллиона". (А.И. Деникин. "Очерки русской службы". Январь 1919 - март 1920". Минск, 2002. С. 81).
27 сентября Сталина назначили членом Реввоенсовета Южного фронта.
Весы истории качались.
"Хоть цепочкой, хоть цепочкой, но дотянуться бы до Москвы! ", - воскликнул на совещании начальник штаба ВСЮР генерал И.П. Романовский, как будто предвидел скорую истощенность добровольческих сил.
"Санкт-Петербургская Россия" надеялась, что героизм ее офицерских частей будет поддержан населением. Но реальность была к ней жестока.
"Добровольцы освобождали от диктатуры большевиков. От реквизиций, расстрелов, надругательств над храмами. Насколько позволяли условия гражданской войны, белые генералы стремились к законности, что порой приводило население в недоумение, так как оно видело бесцеремонность красных реквизиций. В Курске для кавалеристов Марковской дивизии потребовалось две тысячи подков. Добровольцы понадеялись на благотворительность курян. Те пожертвовали десять штук.
"Кузнецы и владельцы лошадей! - обратилась газета к землякам. - Вас просят устыдиться!".
Армия просила. Она могла требовать, но предпочитала отличаться от своих противников.
С наступлением осени командование обратилось к горожанам за помощью и в обеспечении теплыми вещами. Куряне пожертвовали ни много ни мало одну шубу.
"Вечернее Время" так писало об этом:
"То, что происходит сейчас в Курске, эта жуткая картина приходящих санитарных поездов, переполненных ранеными, которых никто из населения не встречает, от которых в панике разбегаются шкурники-извозчики, не желающие их перевозить, эти грустные вести из лазаретов, перевязочных и эвакуационных пунктов, где почти отсутствует общественная помощь и где, как рыба об лед, бьется безо всякой поддержки военное общество, - все это не может быть терпимо ни одного часу".
Что ж, это был город Курск. Именно здесь неизвестный пятнадцатилетний гимназист записался добровольцем в офицерский полк и погиб на следующий день, завещав отцу передать Кутепову свою любимую книгу "Рассказы о Суворове".