Ангел скорой помощи

Если бы только Надя была уже замужем, удочерила бы несчастного ребенка. Она работает сутки через трое, могла бы заниматься девочкой, водить ее по врачам и дефектологам. Чудес не бывает, здоровой Юлечка не станет, но можно довести ее до максимально хорошего уровня, потому что сейчас ее состояние усугублено еще плохим уходом и запущенностью.

Да даже если ничего сделать нельзя, все равно ребенку лучше в семье, чем в детском доме. Только разрешение на усыновление дают лишь семейным парам. Наверное, это правильно и справедливо, но многим одиноким людям так и приходится оставаться одинокими до самой смерти.

Интересно, если бы она стала женой Кости, как мечтает, позволил бы он ей удочерить такого ребенка? Нет, ни за что. Надя на бегу поежилась, вспоминая его холодный взгляд. Нет, ни при каких обстоятельствах он не признал бы девочку своей! Его дети должны быть продолжателями рода, красивыми, умными, безупречно воспитанными и вообще идеальными. Ребенок, про которого он говорит – «продукт пьяного зачатия», может быть только его пациентом. Какие-то другие чувства исключены.

А как бы отнесся к перспективам усыновления Миша, лучший из возможных мужей, по мнению тети Люси? Вроде бы он парень добрый, без царских замашек, зато у него есть любящая мать. Тетя Люся ведь не просто так старается выдать Надю замуж. Нет, она, конечно, желает племяннице только добра и всяческого счастья, но столь навязчивое сватовство есть часть широкомасштабной операции, развернутой тетей Люсей и Мишиной мамой после того, как бедняга бросил неосторожный взгляд на молодую женщину с ребенком.

Даже неизвестно, понравилась ли она ему, но мама для профилактики категорически заявила, что не намерена взвалить на себя такую обузу. Нечего кормить чужой рот, у ребенка есть отец, пусть и разбирается, а наше дело сторона. Слава богу, в мире полно хороших девушек, без прицепа.

Таково мнение мамы, а Миша послушный сын. Это то немногое, что Наде про него известно точно.

Допустим, соблазнит она его, или, как выражается тетя Люся, «охмурит». Хотя, кажется, не так уж она ему и нравится. Но ведь всем известно, что мужики – существа неполноценные, сами не знают, чего хотят, так что если она внемлет ценным советам тетушки, призовет на помощь народную мудрость, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, выдаст ударную дозу восхищения своим избранником, тетя Люся поднажмет с рассказами о ее скромности и невинности, маман надавит, и Миша никуда не денется, дрогнет под совокупным натиском трех женщин и сделает предложение.

Создадут они крепкую советскую семью, но если Надя только заикнется об удочерении, сразу поднимется такой вой! Да зачем тебе это надо? Ты что, с ума сошла? И далее, как говорится, по тексту. Никому в голову не придет, что дело не в ней, не в ее желаниях и капризах, а в том, что необходимо ребенку, чтобы хоть как-то облегчить его суровую долю.

Только папа ее поддержит, но это не считается. Он же мужик, тут же возразит тетя Люся, что он понимает?

Надя покосилась на бегущего рядом папу и улыбнулась. Действительно, со стороны посмотреть – скромный мужичок, каких тысячи и даже миллионы. По мнению тети Люси, ошибка эволюции, как и все остальные в мире мужики, которых бог создал только для того, чтобы у женщин был повод обручальное кольцо носить, больше от них в хозяйстве пользы нету. Потолок гениальности – зарплату до дома донести, на такие экземпляры молиться надо, но ни в коем случае не слушать, что за чушь они там несут.

Но ведь папа удержал семью, когда мамы не стало. Как-то он так ухитрился сделать, что Надя с братом, осиротев, не чувствовали себя несчастными. Горе они переживали очень тяжело, и до сих пор тоска по маме не оставила Надю, порой накатывало так остро, что слезы наворачивались, хотя прошло двенадцать лет, но благодаря заботе отца они с братом никогда не испытывали глухой безнадежности, заброшенности и одиночества.

Надя тогда была уже большая, десять лет, вполне взрослая для того, чтобы взять на себя все обязанности по дому. И убирать, и готовить, и стирать вполне она была способна, но папа не дал. Конечно, кое-что приходилось делать, но не больше, чем другим девочкам, а то и поменьше. Только Надя возьмет швабру в руки, папа тут как тут: «Я сам, сам, иди лучше почитай или математику поделай. Пол всегда помыть успеешь, а знания только в юную голову ложатся. Как гласит арабская пословица, учение в молодости – высекание на камне, учение в старости – черчение на песке…»

Заметив, что отец немного запыхался, Надя сбавила темп.

Надо рассказать папе про Юлечку, он обязательно придумает, как ей помочь, а пока нечего строить воздушные замки. Как говорится, кабы не кабы да не но, были бы мы богаты давно. Надо работать с тем, что есть. Удочерить девочку она пока не может, так хотя бы навестит ее завтра в свой свободный день. Купит апельсинчиков, еще чего-нибудь вкусненького, что будет в магазине и что не вредно Юлечке, и поедет. Кстати, есть у нее одна шикарная кукла, с которой она даже не играла, потому что, по мнению тети Люси, та была слишком дорогая и красивая. Кукла прямо в коробке стояла на верхней полке книжного шкафа, украшала интерьер, а Надя бросала на нее благоговейные взгляды и ждала, когда станет настолько взрослой и ответственной, чтобы ей можно было дать в руки это сокровище. Папа бы разрешил сразу, но Надя понимала, что это будет ему стоить суровой головомойки от сестры, и не просила, тем более, мечтать о недосягаемой красоте тоже было интересно. А потом она выросла, кукла потеряла тот волшебный ореол, который создавало вокруг нее детское воображение, да так и осталась стоять на полке, хоть теперь Надя с легкостью могла сама до нее дотянуться. И слава богу, что так, зато есть что подарить Юлечке, потому что красивую куклу не вдруг найдешь, да и лишних денег, откровенно говоря, нет. Нужно ведь еще платьице купить, а то ребенок ходит в казенной застиранной фланельке.

Радуясь завтрашней встрече, Надя в то же время чувствовала себя не в своей тарелке от какого-то иррационального стыда. Заранее было неловко, когда она представляла, что скажут коллеги, когда застанут ее завтра с Юлечкой. В лучшем случае дурой обзовут, а особо проницательные сразу поймут, что дура дурой, а мать Терезу разыгрывает из себя очень даже неспроста.

Странно, официально с первого класса учат, что надо помогать друг другу, интересы коллектива прежде всего, сам погибай, а товарища выручай, но если кто следует этим советам на практике, то на него смотрят, как на идиота.

У папы очень редкая специальность для мужчины, он медсестра-анестезистка. Кажется, единственный во всем городе такой. Даже операционная медсестра – мужчина чаще встречается. Когда-то папа поступил в санитарно-гигиенический институт, потому что только там было вечернее отделение, где фельдшеры и медсестры могли выучиться на врача. Но когда мама умерла, пришлось ему уйти, и Надя только сейчас поняла, какая это была большая жертва для отца. В своей области папа стал уникальным специалистом, попадает в любые вены, даже в те, которых в принципе не существует, и интубировать умеет так, что дай бог каждому анестезиологу. С ним врач чувствует себя как за каменной стеной, поэтому отца часто просят остаться на сложный наркоз, подстраховать, и папа всегда соглашается, потому что понимает, что это надо для дела. Иногда несколько секунд замешательства или неловкое движение молодого специалиста ни на что не влияют, а порой это в буквальном смысле стоит человеку жизни. Поэтому папа всегда остается, если его просят, даже если знает, что в табеле это никак не проведут. И вот странность, за профессионализм его ценят, а за готовность помочь – немного презирают. Какой бы ты умный ни был, а раз не умеешь заработать на своем уме, то дурак дураком, и не стоит тебя воспринимать всерьез.

И Надю тоже в коллективе как бы любят, а когда она безвозмездно остается подежурить с тяжелым послеоперационным ребенком, то как бы и нет. Сразу начинается: «Тебе что, больше всех надо?» И такое ощущение возникает, будто она делает что-то нехорошее. Вроде бы доброе дело, а на душе чувство, будто бы ворует или что-то в этом духе.