Страница 26 из 34
По итогу вырисовывалась ветвистая схема, на вершине которой стоял Чарли и его собратья. Небольшие, верткие, прожорливые и жутко верные существа, у которых было два тесно переплетающихся друг с другом пути — жрать и плодиться.
Чем больше ты жрешь — тем больше твои габариты и возможности. Да, это далеко не быстрый процесс, но несколько тонн свежей плоти и отсутствие риска поймать арбалетный болт в череп превратят Чарльза Первого в аналог огра, если не тролля, перемахнув несколько эволюционных ступеней.
Чем больше ты плодишься — тем ты круче.
Твои отпрыски предпочитают гнездиться вокруг тебя, как самой опытной и крупной особи. Такая вот армейская система настрогал десяток пиздюков — и ты сержант. Или карал. Или лейтенант. Да похер как-то если честно.
Они расселяться у рек и озер, на берегу моря, в горах, холмах, равнинах, канализациях городов, лесах и выжженных войной пустошей. В перспективе, неисчерпаемый источник пушечного мяса.
Морфы. Нар не помнил, обзывал кого-то так же, но теперь этих чупакабр, как весь вид, так и первую стадию будут звать морфами. А вторую — морферами. Вроде разница есть, но небольшая, так что все нормально, а вот наименование остальных он еще не придумал.
— И-извините… вы Отец Монстров?
Глава 16. Я смерть во плоти
Хильде не суждено было стать девой битвы, как ее сестрам. Она родилась статной, фигуристой, красивой, обаятельной, но совершенно неприспособленной к суровым реалиям войны. Нет, приступы паники при виде крови прошли, едва эта самая кровь начала каждый месяц исходить из ее созревших чресел.
Но убивать…
Годы шли, покуда она не достигла совершеннолетия, став прекрасной домохозяйкой и надежной опорой матери в воспитании детей. Она не хотела взять в руки клинок и повести ватагу разъяренных дикарей на приступ деревни. В ее глазах не было безумно-озорного огня неутолимой жажды славы, приключений, богатства и власти. Ей было хорошо и так. И кто мог ее в этом винить? Кто-то просто не рожден для определенных дел.
Она видела лишь тренировки братьев с другими воинами клана Сынов Одина. Видела пот на подтянутых мускулистых телах, вызывающих внизу живота странное, до недавнего времени неведомое чувство. Видела связки ударов, финты, обманки, подсечки. Видела кровь из ссадин и царапин, холодный блеск на затупленном оружии, видела, как бойцы падали в пыль. Но какого-либо желания поучавствовать в этом не наблюдала.
Больше ее разум занимала томительно-сладкая мысль, что приходящий в ее влажных снах Бьерн, широкоплечий и рослый уже не мальчик, но муж ее возраста, зажмет Хильду в углу или потащит на сеновал, где она не будет сопротивляться, полностью растворившись в его крепких руках. Но Бьерна не интересовали женщины, пиры и песни скальдов.
Он жаждал смерти.
Дикой, безумной, великой и настолько же яркой, как зарево пожара унесшего в чертоги Асов его отца, мать и двух сестер. Лучший воин Сынов Одина, после самого Неудержимого Сигурда, вождя клана и родителя Хильды. О нем знали, о нем слышали и ему порочили славу, достойную почетного места в пиршественных чертогах Вальгаллы. Хильда знала, что значили эти слова. Бьерн не был лидером или оратором, он был воином до самого мозга костей, в своем желании убивать и быть убитым сравнявшись с берсеркиерами, а таким, дабы стать легендой нужно было умереть молодым. На самом пике своей славы, уйдя непобежденным чемпионом, а не ветхим стариком, не способным донести ложку похлебки трясущимися руками до беззубого рта, уступившего пьедестал славы упрямым и горячим юнцам. Таким же, каким когда-то был и он сам.
Жаль, что лучшие уходят рано, оставляя после себя свободное место для неумирающей мрази, подонкам, ублюдкам и отморозкам, так и не понесшим праведного возмездия богов за свои нечестивые дела.
Хильда уважала богов, так же, как родителей и их волю. Вообще, она была самым спокойным ребенком в семье, пусть в ее поведении изредка и проскальзывали спорные, полутиранические замашки.
Новость о том, что ей предстоит выйти за сына вождя Стальных Топоров, она восприняла не в штыки, как ожидал Сигурд, а вполне понимающе и без пререканий. Настали тяжелые времена и поддержка еще одного клана будет как никогда кстати. Да и Сван был далеко не урод и не поднимал руку на женщин, за исключением дев битвы, конечно же. Богатый, красивый, искусный в постели и хороший воин — отличный кандидат на распустившийся цветок Хильды. Да и были еще в ее памяти свежи беззаботные светлые деньки, когда она играла с ним, едва научившись ходить. Такого будет просто выдрессировать.
Единственный человек, который был не рад предстоящему празднеству слияния двух группировок в единый бронированный кулак, с которым будут считаться, как на Железном острове, так и на большой земле — это Ивар.
Тот самый Хилый Ивар, который хвостом еще с детства вился вокруг Хильды. Худощавый, узкоплечий, невысокий, нескладный и с острым костистым лицом даже на фоне самых младших сыновей Сигурда как-то терялся и меркнул. Его не били и не унижали, можно даже сказать, приняли в семью на должность самого младшего и малоперспективного брата, которого все жалели и по большей части не замечали его присутствия. Стоит ли говорить, что его попытки ухаживаний в сторону Хильды, даже предельно прозрачные, воспринимались дружеской шуткой или чем-то вроде этого, не заслуживающего особого внимания.
Сложно сказать, именно это послужило спусковым крючком, отправившим Хилого во тьму, где есть лишь смерть, ужас, кровь и проклятая кличка "Отступник" или что-то иное. Мрак, клубящийся в каждом из живых, умеет подбирать отмычки к внутренним замкам, сдерживающим человека от безрассудных и опасных для окружающих действий. Далеко не сразу, но она расшатает психику своими обещаниями, большая часть из которых, конечно же, окажется правдивой. В большинстве своем мрак не врет — в этом нет смысла, ложь удел слабаков, нуждающихся в искривлении правды. Все предельно просто и понятно — тьма дает силы и возможности, но чего-то требует взамен. Обоюдновыгодная сделка, закладывающая крепкий фундамент для дальнейшего сотрудничества в перспективе длиною в вечность.
Покрытый ритуальными письменами и обезглавленный труп Бьерна нашли спустя несколько часов после небольшого демонического прорыва, вызвавшего на землю Железного острова, из темных глубин Инферно стаю бесов и адских гончих. По себе — это не самое опасное воинство, но эффект неожиданности сыграл свою роль. Каждый из Сынов Одина в любой ситуации, днем и ночью носил на поясе скрамасакс — большой боевой нож, заменяющий меч для тех, кто не мог себе его позволить. Колеблющиеся до полуметра куски заточенной стали в умелых руках свели шансы выживания демонических отродий к нулю. Ценой четырех семей, разорванных на части в собственных постелях. Хильда боялась подходить близко к их домам, ибо слышала от братьев что там осталось после краткосрочного торжества Хаоса.
Кровь.
Очень много крови, щедрыми мазками разбрызганной по полу, стенам и потолку.
Ошметки мяса.
Обглоданные кости.
Это… это страшно.
До жути, до дрожжи в коленях страшно.
Ивара не нашли. Хотя, в первое время его никто и не планировал искать.
Подумали, что его тело упокоилось в братских могилах срубов, доски которых уже успели пропитаться кровью. Красной и черной.
А потом…
Потом начали пропадать люди, а некоторые сами, добровольно, без принуждения уходили в леса. Не только у Сынов Одина — у банд, у Стальных Топоров, даже у Бешеных Мухоморов. И последнее пугало больше всего — что может суметь без следа растворить в ночи практически неубиваемого человека, всю свою жизнь посветившего самосовершенствованию во всегда актуальном вопросе смертоубийства?
Чудом выжившие рассказывали о группах демонов. Об одержимых. Об изрезанных складывающимися в неведомые руны шрамами еретиков. О местах проведения кровавых ритуалов. О черепах, нанизанных на острые ветви деревьев и слепо смотрящих в никуда.