Дурочка

– Понимаю. У Танталова случаются нестыковки с оплатой. Все знают, – с этими словами отец поправляет душащий его галстук, смотрит на сидящего человека напротив, нервозно улыбается вовремя подошедшему официанту.

Мне очевидно, что отцу неуютно в полосатом сине-желтом кресле декорированным под барокко с деревянными завитушками на ножках. Мамы нигде не видно. Судя по словам отца, с ним сидит не жених, а партнер. Такое бывает, когда требуется продемонстрировать партнеру, какие у отца с ним общие семейные ценности. Указать на схожесть жизненных путей. Но обычно, если такое и случается, это ровесники отца. Люди зрелые, имеющие порой не одну, а несколько семей.

– Будем делать заказ, – белоснежная витринная улыбка официанта, мгновенно растаяла под тяжелым взглядом отца.

– Семгу и красную икру. Что с вином?

Официант отыскал взглядом сомелье, подал знак приблизиться.

– Вы кредитовались у Танталова? Можно узнать, что планируете делать дальше? – партнер отмахнулся от официанта, показывав, что не решил про заказ.

– Аренда, дробление, распродажа. Обычные дела, – отец пожал плечами, так словно хорошо разбирается в недвижимости.

– Кредит под саму недвижимость? Не рискованно ли?

– Знаю, рынок не на подъёме, скоро все измениться. Это же недвижимость, что с ней станется. Слышал, ты хочешь сменить сферу деятельности.

– А вот и я, – моих плеч коснулись с двух сторон прохладные мамины руки. У нее всегда на ногтях безупречный маникюр. Несмотря на возраст, ей не дашь больше сорока. – Ты, все-таки, пришла.

– Привет, – отзываюсь я, наблюдая, как папа поднимает взгляд, а партнер оборачивается.

Ох, только не это, только не это! Ну, не может быть!

– Наконец, – отец встает, уступает место маме.

Я же смотрю в зеленные глаза. И ничего не могу сказать или сделать. Откровенно говоря, мне нечем дышать.

– Знакомьтесь. Моя Алиса. Артем Берцев.

Артем кивает, и в его глазах мгновение назад недовольных и мрачных, всплывает насмешливое любопытство. А я вижу в мыслях утренний бугор под простыней. В мужских глазах вежливая усмешка того, с кем я делила сегодня постель. В каких именно смыслах делила мне не известно! Зато у него мягкая кровать и хороший дом. Ведь мог на его месте оказаться бомж. Проснись я утром с ним, где-нибудь в канаве или на улице. От этих мыслей, меня ощутимо передернуло. Сомневаюсь, что я заглянула бы бомжу под покрывало или пленку. Ну, может и заглянула бы? А вдруг бомжи становятся такими от того, что у них маленькое достоинство? Кажется, для мужчин честь и достоинство на первом месте. Так говорит папа.

– Ваша дочь?

Отец подталкивает застывшую меня к диванчику, на котором сидит Артем. Краска заливает все мое лицо. Черт, черт, черт, он же видел меня голой. Я его правда тоже видела. Так что один-один, не считается. Но что было между нами? Было? Если люди спят всю ночь голыми в постели, это означает, что между ними что-то было? В поездах тоже спят и в автобусах, значит, не было. А если случился секс, то было или не было?

– Я слышала у них отличные блины с черной икрой. Лучшие в городе. Артем, вы их не пробовали? – мама расстилает на коленях салфетку.

Она одета в элегантное зеленое платье от Живанши. Я же в льняной блузке и юбке. Мне достался от нее красивый цвет волос, только ее убран в сложную прическу, изящную и одновременно простую. А мой растрепанный и путанный от ходьбы. На лице у мамы почти незаметный роскошный мейкап, на моем круги под глазами от нетрезвой ночи.

Еще воспоминание:

Я танцую в центре танцпола. Вокруг меня расступившийся круг наблюдателей. Я умею хорошо двигаться. Музыка пропитывает все мое существо, звенит в душе. В следующее мгновение возникает Артем. Я очарованная им, замираю. И тут же, чувствую себя в его руках. В плотном кольце. Он страстно прижимает меня к себе. Я обвиваю руками его шею. Он высокий, приходится встать на цыпочки. Его губы накрывают мой рот. Я растворяюсь в нем, отдаюсь сладости нашего поцелуя. Отдаюсь власти чужака.

– Пробовал, очень вкусные, – Артем смотрит прямо на мои губы, и я краснею. – С удовольствием попробую еще раз.

– Садись, – руки отца подталкивают меня к его дивану. – Мы как раз делаем заказ.

Судя по резвому движению отца, дела совсем плохи. Я знаю, транш должен пройти на днях, но в подробности дел не вникаю, слышала домашние обрывки разговоров.

– Алиса. Только что получила диплом педагога. Хотя по виду и не скажешь, верно, Артем? С таким же успехом можно ходить голой, по улицам, – мама как всегда в своем репертуаре. Я типа сапожник без сапог. К счастью, купить за деньги можно все.

– Мам, не стоит. А то и в самом деле скоро буду ходить голой по улицам, – отвечаю я, продолжая тупить и не садиться туда, куда давно пора усесться. Чего теперь ломаться, когда уже голой поспала, на письку посмотрела и даже кое-что вспоминаю. И от этих воспоминаний кожа горит огнем, во рту пересохло, и дышать нечем.

Артем учтиво улыбнулся, и даже бровью не ведет. Протянул руку и мне ничего не остается делать, как пожать ее. Она теплая, гладкая. Обычное рукопожатие. Ну, не может он упасть на спинку дивана и заржать, почесать там яйца и сказать, а ты помнишь, как мы здорово с тобой вчера. А? Трахнулись? Чпокнулись? Какие есть варианты у этого действия?

– Приятно познакомиться, очень приятно, – тон его вполне светский, если не сказать любезный.

Я сажусь с ним рядом на диванчик, и жар ползет по ногам, по внутренней стороне бедер, куда-то вверх по животу к чувственной груди. Мне жарко от его присутствия и от факта случившегося.

– Мне тоже, – стараюсь казаться отстраненной, но его ладонь до сих пор сжимает мою, и я растерянно поднимаю взгляд, и тут же прячу. Зачем он задерживает мою руку в своей?

– Что будешь заказывать?

Да, он смеется надо мною. Или нет. По крайней мере, во взгляде мне не удалось ничего прочесть. Приходится снова поднять взгляд и посмотреть ему прямо в глаза. Теперь жар уже на щеках и везде, словно меня кидает из стороны в сторону.

– Тоже, что и ты, – неловко вытаскиваю пальцы из захвата, но ощущение, будто надо мною нависает скала остается на прежнем уровне.

– Вы знакомы? – ничего не ускользает от моей проницательной мамочки.

И от этого, хочется куда-нибудь деться, раствориться, исчезнуть. Не рассказывать же ей, что ее доченька выпила таблетку непонятно чего, полночи танцевала в клубе, хотя с виду звучит вроде бы ничего неприличного. А вот потом, потом я провела ночь в постели с партнером отца. Любопытно, как бы на это отреагировал папа? Стоит ли ставить под срыв сделку настолько жизненно важную? Он же места себе не находит вот уже несколько месяцев. И вообще, кому приятно осознавать, что его ребенок вырос в человека способного на такое поведение.

– Нас недавно познакомила общая приятельница. Занимается танцами, – сообщил Артем, и я пытаюсь вспомнить, где и когда он успел пообщаться с Юлькой.

От упоминания о ней, мамины глаза превращаются в две маленькие щелочки, и она недовольно смотрит на меня, но ничего не говорит. Я же рада, что подошедший официант сервирует мое место, и теперь я могу занять руки бокалом с минеральной водой. К счастью папа занят выбором вина, и не замечает наш милый междусобойчик.

– Как тесен мир, – соглашается мама, и загадочно смотрит на Артема. – У вас есть семья?

Мне тоже любопытно. Есть? Ну, жена там, дети? Как глубоко я упала, если что-то, было?

– Только родители. Живут на Дальнем востоке, у отца немного земли. Занимаются выращиванием скота, вином.

– Любопытно! Выходит, никогда не были женаты?

В этот момент мне хочется закатить глаза и вылить весь бокал с минералкой себе на голову. Прохлады бы. Виноград ее совершенно не интересует. Обычная мамина «песня» под названием расскажите мне Артем, можно ли за вас выдать нашу доченьку? Но в этот раз мне тоже чуть-чуть любопытно. Это такое любопытство, я его убил или чуть-чуть зашиб?