Страница 6 из 14
«Они стреляли по донецким…»
Они стреляли по донецким.Они стреляли по луганским.По сношенным пинеткам детским.По каблукам и сумкам дамским.По одеялам и подушкам,Ночнушкам, шортикам, пижаме.И в класс, где запрещённый ПушкинПо-русски говорил стихами.По толстым словарям толковым,По тощим козам, по колодцам,Они стреляли по торговымПалаткам и по огородцам.Они не подходили близко,Стреляя в школьницу у дома,Она была сепаратистка,Она абстрактна, незнакома.Невидимы в прицеле пушкиЕё косички и ладошки,Её забавные веснушки,Припухлые её губёшки.Но в том абстрактном артобстреле,Закрыв глаза на все детали,Они – её убить хотели,Они – по ней в упор стреляли.С остервенением немецким,С особой слабостью к гражданским,Они стреляли – по донецким,Они стреляли – по луганским.«Шёл солдат мимо шахт и пожарища…»
Шёл солдат мимо шахт и пожарища,На броне по лесочкам катил,Восемь лет хоронил он товарищей,Восемь лет у родни не гостил.Его землю дырявили бедами,Выжимали в чужой окоём.«Только мы, – говорил он, – отседоваНикуда никогда не уйдём».Старики на груди его хлюпали,И светлели посёлки вдоль трасс.Вот сажают цветы в МариуполеИ завозят учебники в класс.И чужая худющая матушкаПрипадает на бронежилет:«Вы теперь не уйдёте, ребятушки?Не уйдёте? Не бросите, нет?»Отвечал, наклонившись, как к маленькой,Обещая откинуть врага.Восемь лет он не виделся с маменькой,До которой уже два шага.Две положенных в степь батареечки,Чтоб светилась священная степь.И товарищ с осколочным в темечке,И встречающих пёстрая цепь.Это родина. Вот его родина —До колонки всего дохромать.Дом разрушен, и мать похоронена.Надо новую жизнь поднимать.«Если мы освобождаем Донбасс…»
Если мы освобождаем Донбасс,То и Донбасс освобождает нас.Протирает оконце пыльное – вот, гляди:Лупят по крышам грибные дожди,Светятся кромки заборов, кочки дворов,Светятся даже рога у коров,Отливают белым светом бокаУтренней Зорьки, светятся облака,И в ведре молоко, блики бегут по стенам.Пахнет кошеным лугом, постельным сеном,Слышится песня сторожа, пастуха ли,Светится музыка искренними стихами,Ты к любви возвращаешься, оживаешь,Из пепла встаёшь, к небесам взываешь:Нам прибавилось силы, приросло, открылось,Русское вона где сохранилось!Вона где уберегли, что всего дороже!Какие они тут красивые люди, боже!«Бабушка, вставай. Бабушка, одевайся…»
Бабушка, вставай. Бабушка, одевайся.Настя – уже. И Аня внутри моего девайсаЕдет в пыли дорожной от дома к дому,На груди котята.Мы победим по-любому.Бабушка, поднимайся. Страна огромнаПоднялась уже, когда вероломно,По восходящей звери Донбасс крушили.Бабушка, мы ошибку не совершили.Дашь им июнь, они откусят четыре года.Там такие мальчики, хоть в огонь, хоть в воду!Мы не наступаем больше на грабли.Но что нам делать с валом всемирной травли?С внутренней сволотою? С ханжеской немотою?Бабушка, справься с мраморною плитоюИ вырастай над миром с марлею и жгутами.Помнишь, ты повторяла: «Победа будет за нами».С февраля сошла грязноватая наледь, с мартаПочернели наши дома и моя сим-карта,А в апреле пошла зелёнка, земля разверзлась.Бабушка, воскресай давай на поверхность.Мы, как стебли, выстреливающие за почкой почку,Прорастаем, мёртвые, через тугую почву,Мы поднимаем голову, нас начинают слышать.Скоро мы будем княжить – скоро мы будем книжить.Память вернётся, правда взойдёт над пашнейО Второй Великой Отечественной, воссоздавшейНашу родину, чтобы писалась слитно.Просыпайся, бабушка, мне уже не стыдно.Саша
После стихов и музыки он дрожит.Видимо, разбудили, разбередили.А в амбразуре рта у него лежитПена и ненависть.– Видел я вас в могиле!Он негодует, сильно его трясёт.– Всё, – говорит, – неправда и подтасовка.И отбегает.– Да погоди ты, чёрт.Что там с тобой такое? Беда? Рисовка?Двор госпитальный бродит как чайный гриб.В нём пузырится солнце, мутнеют тени.Он возвращается, чёрным углём горит.Плачет почти, но не говорит по теме.Этот донецкий снайпер кровоточит.Точит его обида с блажным упорством.Разве ленивый только не уличит,Не попрекнёт судимостью и притворством.Дело состряпав, в гору пошёл следак,Где-то в Воронеже суд тасовал колоду.Вышел – и в добровольцы. И он вот такДальше пошёл трубить за свою свободу.В смысле уже глобальном – за ДНР.Он и хотел свободы вот этой справной.Только обида резью взвивает нерв.Он и теперь гуляет ещё со справкой.– Нету на свете правды, – почти кричит,Загнанным зверем смотрит на старый ясень.Эта недосвобода ему горчит.Что я им тут читала? Что мир прекрасен?То́-то его накрыло взрывной волной.Даже главврач обходит его задами.Сколько же нужно терпкой любви земной,Чтобы вкопаться с оптикой за садамиИ защищать полгода клочок земли,И ни гу-гу… ну, разве сегодня только.Видимо, вирши чёртовы подмогли,В смысле спустить пары, а не в смысле торга.– Саша, ну жить-то надо, ну как-то, Саш.Вдруг улыбается пенной улыбкой глыбы.– В целом-то мир прекрасен.И он дренажТрогает сбоку.– А за стихи спасибо.