Страница 21 из 50
В конечном счете, за него приняла решение армия. Себастьян узнал, что вся дивизия генерала Гоулдинга переводится на север. Новость поступила в то самое время, когда ему было предложено несколько вариантов выбора карьеры. После короткой и изнуряющей битвы с самим собой он решил вернуться в Англию.
В памяти Себастьяна всплыл тот вечер в клубе, где собрались британские резиденты, чтобы попрощаться с офицерами. Ему было тяжело говорить, он буквально вырывал из себя слова, в то время как другие просто смотрели, а некоторые из них, возможно, догадывались, чего это ему стоило. Себастьян сосредоточил свой взгляд на Делии, боясь ее реакции — ведь он не предупредил ее о своем переводе, и для нее это известие стало жестоким ударом. Он помнил ее взгляд оскорбленного удивления, ее белое лицо, то, как она сжала губы, будто он ударил ее. Он до сих пор не знает, чье страдание было сильнее, когда они расставались: ее или его. Себастьян пытался уговаривать себя, что Делия уже изгнала его из своих мыслей. Что же касалось его самого, то ни путешествие, ни возвращение в Англию не помогали ему забыть ее.
Обогнув зеленый изгиб возвышенности над Бирлингдином, Себастьян вынул свои часы. Солнце еще не коснулось горизонта, но было уже гораздо позже, чем он полагал. Ему еще только предстояло привыкнуть к смене времени здесь. Но он не ускорил шаг, так как, в конце концов, спешить домой было незачем.
Бирлингдин, огромный двухэтажный дом эпохи Тюдоров, из украшенного замысловатым узором красного кирпича возвышался в начале долины. Небольшой источник ниже дома питал декоративное озеро, затем, извиваясь, терялся в болотистой земле несколькими милями дальше, задолго до того места, где он мог достичь океана. По другую сторону долины, на холме с видом на волнистые пастбища и океан, виднелся Клифтон, старый дом семьи Меткалф.
Себастьян, достигнув выступа, с которого были видны оба дома, окинул все это беглым взглядом. Солнце позади него отбрасывало его собственную длинную тень на тропинку, которая присоединялась к широкой дороге впереди. Эта дорога спускалась вниз по склону примерно в четверти мили от Бирлингдина и проходила через всю долину. Непрекращавшийся всю прошлую неделю дождь превратил нижнюю часть долины в грязь, но на меловых возвышенностях вода стекала быстро, оставляя белые тропинки и главные дороги сухими.
Часть дороги, которая спускалась у Бирлингдина, была очень крутой, и так как вес кареты напирал сильно вперед, лошадей перед этим местом всегда переводили на шаг. Но, миновав большие ворота бирлингдинской дороги, когда угол спуска уменьшался, экипажи прибавляли скорость так, что неслись вброд через реку вниз, подымая тучи брызг.
В тихом вечернем воздухе Себастьян услышал стук колес, вышел на дорогу и посмотрел вниз. Сквозь просвет между деревьями увидел небольшой экипаж. Похоже, он был перегружен, ибо накренился набок. На облучке рядом с кучером он мог различить две фигуры: женщины и ребенка.
Примерно в это же время ожидалось, что леди Гамильтон будет проезжать мимо по пути в Клифтон. Но, конечно же, это не могла быть она. С какой стати ей ехать рядом с кучером, а не внутри кареты? Скорее всего, это просто совпадение.
Аккуратная и пружинящая на рессорах карета вдруг качнулась, когда обогнула изгиб, приближаясь к броду, лошади начали спотыкаться, а потом резво побежали. И тут передняя часть экипажа круто опустилась вниз, а задняя развернулась, когда достигла берега, и затем весь экипаж завалился набок, ударяясь о камни на углу и погружаясь вместе с заржавшими от страха лошадьми и беспомощными седоками прямо в глубокие воды реки.
Ни секунды не колеблясь, Себастьян пришпорил своего коня и ринулся галопом вниз по дороге.
София не могла открыть глаза. Она слышала стук, похожий на топот копыт, и чувствовала, как под ней быстро двигался стремительный поток, который вырвал что-то из ее рук и унес прочь. В руках у нее ничего не было, она ощущала только грязь под своими ладонями, мягкую и липкую. Возможно, она погрузилась на дно и уже утонула? Дышать под тяжелым гнетом холодной воды было нечем.
В то же самое время, пока она боролась со страхом, парализовавшим ее, она услышала какие-то звуки — беспорядочные голоса вдалеке и рядом, топот ног, звон шпор, скрежет ботинок о камни.
Мужской голос произнес ее имя:
— Это леди Гамильтон, сэр.
И другой мужчина проговорил прямо над ней:
— Это она? — Пауза от потрясения показалась слишком долгой. Затем он оказался рядом с ней, и она почувствовала пальцы на своей шее.
— Пульс. Давай! — закричал он. — Мы должны вытащить ее из воды.
Кто-то хлюпал по воде, оскользался, но твердые мужские руки уже схватили ее за плечи, а чьи-то пальцы убрали назад волосы с ее лица.
— Матерь Божия, — прошептал он. — Посмотрите на нее.
Освобожденные легкие смогли наконец полностью вдохнуть воздух, глаза ее открылись, и она посмотрела вверх на симпатичное лицо склонившегося над ней мужчины. Его взгляд выражал тревогу и нежность, которую мог демонстрировать только любящий человек.
Окончательно придя в себя, она тяжело задышала и одной рукой схватилась за него.
— Гарри?
Ее кучер неясно вырисовывался с другой стороны, и джентльмен посмотрел на него:
— Возьмите ее за колени, осторожно, друг мой, мы отнесем ее на берег.
Она сделала еще более глубокий вдох.
— Гарри? — произнесла она снова, и слезы полились ручьем из ее глаз.
Софию подняли на руки и понесли.
— Где мальчик? — отрывисто спросил человек.
— На берегу, сэр, — ответил кучер.
— Приведи его, — повелел мужчина властно.
Когда кучер исчез, джентльмен сорвал с себя пальто и разложил его на траве. Затем он перенес Софию, бережно уложил и укрыл ее, промокающую, дрожавшую так, что зуб на зуб не попадал. Она попыталась двигаться, но мужчина опустился рядом с ней на колени и сжал ее руки. Сквозь толстую ткань пальто она ощущала его сильные пальцы.
— Лежите спокойно, пока не согреетесь. Вы задыхались, поэтому должны глубоко дышать. Теперь скажите мне, у вас болит что-нибудь? Вы ранены?
— Где мой сын?
— Он будет здесь через минуту.
— Что с ним случилось?
— Вас всех сбросило с облучка, когда карета перевернулась. Вы и кучер упали ближе к берегу, а вашего сына унесло вниз по течению. Но он зацепился за кусты и смог выбраться. A-а, вот и он.
Мальчика уложили на траве рядом с матерью; он тоже был весь мокрый, волосы прилипли к голове, а его карие глаза были широко открыты, как у маленького испуганного зверька. Как только она повернулась к нему, он открыл свой рот и разразился отчаянным ревом. София сразу же села, вопреки предостерегающей руке джентльмена на ее плече. Распахнув пальто, она сгребла сына в охапку, завернула его вместе с собой и стала целовать его макушку.
Он никак не мог перестать плакать. София торопливо ощупала все его тело, и когда убедилась, что у него не было никаких переломов или царапин, успокоилась.
— Извините меня, я отойду всего на несколько секунд. — Джентльмен поднялся на ноги и пошел помочь кучеру, который распрягал двух раненых лошадей, освобождая их от обломков кареты. Две другие были придавлены ими и утонули. Одна лошадь осталась погруженной в воду, а другая, будучи освобожденной от сдерживающей сбруи и веса других лошадей, понеслась вниз по течению, пока ее не вынесло на песчаную насыпь.
Крепко прижимая Гарри и разрыдавшись вместе с ним, София не могла смотреть на эту сцену. Когда мужчины помогали лошадям подняться на берег, кучер снял свой камзол, выжал из него воду и стал растирать им спины и грудь.
Гарри перестал плакать и спрятал лицо на плече матери. Джентльмен вернулся к ней.
— Мой лесник был рядом и видел, какая оказия случилась с вашей каретой. Я сразу же отправил его домой. Он должен вернуться с минуты на минуту с двуколкой. Позвольте мне отвезти вас обоих в Бирлингдин, а мужчины последуют вместе с лошадьми. Что касается экипажа, — он кивнул головой в сторону разбитой кареты, — это может подождать до утра. Скоро стемнеет.