Страница 31 из 125
— У дядь Жени было ружьё, только оно не стреляло. Испортилось, наверное. А я рыбачить люблю — каждое утро на речку. Плохо только, что покончалось всё, вторую неделю одна рыба варёная, да без соли. Малец всё время плачет. То ему мать манку варила, а теперь приходится рыбным отваром кормить. Стешка на мороз выскочила и застудилась, кашляет сильно плохо и плачет, когда по-маленькому надо. Тёть Тая вторую неделю уж молчит, лежит лицом к стене, даже с ребятишками не разговаривает…
Но самым плохим оказалось то, что незадачливый Женька пошёл за дровами и в буреломе повредил ногу. То ли сломал, то ли сильно вывихнул — полз в землянку как мог, тоже простыл и теперь лежит в беспамятстве. Это ему ещё повезло, что Славка под вечер пошёл его искать (нашёл!) и волоком допёр до землянки — иначе тот так бы и примёрз в лесу. Мать всю ночь проревела, мол — все помрём тут. Наутро Славка собрался и пошёл искать людей. Не абы каких — а конкретно нас. Рассудил, что посёлок наш стоял на большой реке, таких они не переплывали — значит, надо по берегу идти — и дойдёшь.
И ведь дошёл!
Да… уж.
Это вот карта, для наглядности. Шаг сетки 10 км.
Я поймала себя на том, что остаток рассказа слушала, тесно сплетя на груди руки и так же — крестиком ноги. Уж больно мне не нравилось то что я услышала. Дебил этот психованный: и сам пропал, и друзей подставил. Ещё какие-то чёрные… Назгулы, бляха муха. Женька этот… жив ли — помер? Нда…
— Ну, что, ребятушки, что думаете?
— А что тут думать. Надо человека спросить, — барон серьёзно посмотрел на пацана: — Итак, Вячеслав, с какой целью ты пришёл в наш посёлок? Ты хотел попросить еды, медикаментов, ещё чего-то? Или ты пришёл проситься к нам, на житьё? Ты за себя говоришь — или за всех?
Славка открыл рот… и задумался.
— За себя скажу, — наконец решился он. — Я бы хотел к вам. Если можно. Я ещё тогда хотел, да батя пьяный спал, а дядь Толя выступать начал. Остальные мне ничего не поручали, но я хочу попросить: помогите им. Пожалуйста…
Барон вздохнул и потёр подбородок:
— Добровольцы есть?
Добровольцев оказалось до фига. Мужики встали на лыжи и побежали по заснеженной реке. На отощавших лошадей мы не понадеялись, и с отрядом послали четырёх лоснящихся, упитанных жеребчиков.
Найдёнышей привезли уже к ночи. Барон встретил их сурово. Касательно приёма в общину и клятв высказался так: Славку согласился взять на общих основаниях, а вот остальных взрослых — только на более жёстких. Чтобы минимум пятьдесят лет не могли уйти с выделенного надела без разрешения. А там он ещё посмотрит — как себя покажут; давать им полную свободу, таким бестолковым, или нет.
Странным образом ко всем привезённым так и прилипло это обозначение — найдёныши. И стали они все Найдёновы, вроде как и породнились.
Что всех (включая лошадёнок) полечили, объяснять, я думаю, особо не надо.
Расселили без особых премудростей. Поскольку было выстроено уже три резервных дома, и один из них всё время подтапливался, с комнатами для встреч стало проще, так что баб с шестерыми ребятишками разместили в одной из бывших гостиных женского общежития.
Младенца (которому, как и Мишке с Аришкой не было ещё года) взяла к себе Марина. Она меня этим уже прямо пугала. Жалость на грани самоотверженности. Я каждый день её смотрела, конечно. Шутка ли — троих детей грудью кормить! Это, я вам скажу, работа на износ. Да там ещё двое малышей чуть постарше, тоже сколько сил-нервов.
Славку с «дядей Женей», который ему оказался реально дядей — братом матери, определили в мужскую общагу; там было поплотнее, но не критично.
Такие дела.