Страница 141 из 148
Клэ-Р подумала, что истинных сук даже смерть не очень-то меняет. Кордейла выглядела почти живой, только волосы в полном беспорядке и драгоценная сетка съехала на шею. Светлое платье с бесстыдным декольте портили лишь рыжие пятна. Да, еще ступни тряпьем обмотаны — видимо, мерзли перед смертью.
Взгляд королевы обратился на живую дарк. Гадостный взгляд: глаза белые с лиловатостью. Клэ-Р когда-то на «Козе» учудила, сварив кашу очень похожего цвета.
Королева потянулась, целясь когтями в лицо гиане. Обломанные ногти, лака багряного почти и не осталось, камни в перстнях тускло блеснули. Звякнули браслеты…
Клэ-Р отпихнула руку меховым щитом:
— Ваша шуба, милостивая защеканка. Согреться не желаете?
Мертвяка оскалилась сквозь прилипшие к лицу пряди.
— Спокойнее, Клэ-Р, — донесся голос некромантки. — Не тяни. Она очень обижена.
Клэ-Р хотелось швырнуть мех, выхватить нож и обидеть коронованную тварь еще сильнее. Таки разделывать и варить нужно. На мыло, путу отмаранную.
Ладно, позже.
Королева руки опустила, но помогать не желала. Пришлось просто набросить шубу на мокрые белые плечи.
— Ты придерживай, что ли, — прошептала гиана.
Авель кивнул.
Медлить было нельзя, и Клэ-Р повела мертвецов.
…Шелест шагов. Оказывается, если дышишь в одиночестве, это тоже очень слышно. Где-то в хвосте шли живые: некромантке оттуда удобнее видеть своих поднятых, она — пастух. Нет, не пастух, это куда сложнее, несведущей гиане не понять. Ведет и говорит с мертвыми Рататоск, а ночная дарк лишь показывает путь.
Королева шла рядом. На ступенях лестницы грациозно подобрала белизну, скользящую по камням. Помнит. Все помнит. И ненавистью от прекраснейшей Кордейлы воняет куда яростней чем тленом. И это прекрасно. Клэ-Р начала улыбаться этой ненависти.
Мертвячка сбилась с шага. Потянулась когтями к гиане — Клэ-Р с силой ударила по ледяному запястью:
— Ступай вперед, тварь!
Белое лицо королевы исказилось, мелькнул меж бледных губ толстый язык.
— Молчи и иди! — прошипела Клэ-Р, выхватывая нож. — Или сразу в мыло?
Мертвая королева сделала неловкий шаг вперед, Авель набросил ей на плечи соскользнувшую шубу. Что-то сказала за спинами неупокоеных некромантка, вновь зашаркали ноги…
Пост стоял у нижнего перекрестка, там где начиналась широкая галерея ведущая к Жилой половине. Трое стражников. Смотрели на толпу, столь безмолвно спускающуюся из сумрака лестницы. Десятник, вполне знакомый Клэ-Р, кривоносый ветеран из Китовых, обычно возглавляющий пост у Большого двора, начал открывать рот… Лица воинов становились все изумленнее, десятник ощупью вынул из крепления факел, поднял повыше…
Затопали сапоги — стражники бежали в сторону Заброшенных Бельевых. Ни крика, ни попыток вскинуть вульжи — бежать к Бельевым было проще, и воины бежали.
— Мы ужасны, — прошептала Клэ-Р. — Приятно быть ужасной, а, дохлая Кордейла?
Мертвая королева неожиданно цепко схватила гиану за корсаж — затрещал шелк. Клэ-Р перехватила твердую руку — мертвая плоть на ощупь ничем не отличалась от широких браслетов, вскинула нож к мутному гадкому глазу:
— Разделаю! Все мясо сниму. На наживку пойдешь, черноперка тебя жрать будет, давиться и блевать!
Авель тщетно пытался втиснуться между живой и мертвой женщинами. В спину Клэ-Р надавил большой мертвый воин, тронул за плечо ледяной дланью в остатках кольчужной перчатки.
— Лапу убери, тухлый сын сраной путы!
…Громко говорила на лестнице, что-то приказывала некромантка. А Клэ-Р было наплевать — пусть дернется королева. Сталь ножа хороша и отточена, плоть легко сойдет с мерзлых костей. Заскрипел зубами Авель, гиана слегка опомнилась.
— Шагай, о коронованное украшение Хомпа. Или Старый Медведь нас догонит. Ему есть что сказать верной супруге.
Пришлось самой догонять. Королева Кордейла быстро шагала, длинная шуба мела влажный след. Клэ-Р, сжимая нож, пошла рядом. Лицо почему-то пылало. Почти в радость нырнула, сумасшедшая дарк.
Галерея, словно нарочно, была пустынна. Ну, да прошедшее утро выдалось тревожным, мало кто решится шляться по Хомпу без срочного дела в такой день. И со временем подгадали.
Клэ-Р оглянулась. Мертвые шли к живым. Разные мертвые. Частью изуродованные пытками, частью уже мало похожие на людей, а иные аккуратные, почти красивые. Юнец, так похожий на гадкого Лу, только выше ростом. Молодой лорд, в ладном кожаном дублете, миловидная дама в старомодной парчовой жилетке, с обрывком шнура на шее. Как они попали в ледяной колодец? Ну, боги хитры…
Шум Большой Трапезной был слышен издали. Ужин подходит к концу, но живые жильцы замка еще там. Удачно. Сейчас будет поворот, там скамьи, там вечно кто-то толчется и сплетничает…
У скамей торчало с дюжину бездельников: стайка служанок, мелкий лорд из Рыб, пажи: все слушали стражника, опирающегося на вульж. Двери в трапезную были приоткрыты: многоголосье, запахи снеди. Фасоль, баранина, пивной дух…
Несколько человек обернулись на звук шагов, стражник умолк на полуслове…
— Прочь! — закричала гиана всем этим замершим в ужасе людям. — Прочь из Хомпа! Король Медведь вернулся! Смерть идет за изменниками! Король отдал замок нам! Наш Хомп!
Договорить не дали: заверещали разом десятки голосов, рухнула без чувств хорошенькая служанка. Геройский стражник, наставив на мертвецов оружие, попятился в Трапезную, оступился на ступеньках, рухнул…
Гиана бок о бок с королевой вступила в Трапезную. С высоких ступеней были видны оба зала: большой правый — для слуг, левый — для благородных. Людей было не так много, не лучшие времена. Сотни полторы едоков, и выглядывающие из кухонных коридоров повара и подавальщики, и стражники у дверей в Жилые галереи. Жаль, не все кухонники здесь.
— Король в гневе! — закричала, надрываясь, гиана. — Хомп — предал Корону! И Хомп отдан нам! Мертвым!
…Ступени Трапезной. Пышная белая королева с мертвым лицом, яркая хрупкая гиана-утопленница с выжженным правым глазом, жуткие фигуры втискивающиеся в двери. Тишина, звон падающих вилок, визг отодвигаемых скамей…
— Хомп наш! — сказала, улыбаясь, мертвая гиана.
Авель, умница, содрал с себя вишневый бархат и взмахнул новым знаменем Хомпа.
— Мертвяки! — разом выдохнула Трапезная.
Словно от этого многоголосого вздоха, затрещала мебель и зазвенела посуда. Мертвые хлынули в зал, живые бросились вон.