Страница 10 из 13
Она почти добежала. Вслед никто не стрелял, и она перестала петлять, чтобы выиграть время. Нормальный тиквиец не выстрелит в женщину, вспомнила она. Ей ничто не грозит.
В это время со спешно поднятого вертолета на нее упала ловчая сеть.
– Что ты наделала? – Ильтен орал на нее, схватив за глотку и тряся, как грушу. – Ты что, с ума сошла?
Она ожидала самого худшего. Не расстрела прямо на взлетной площадке космопорта, так жуткого избиения и надругательства. Но ей ничего не сделали. У нее была карточка тиквийского гражданина, а в саквояже нашлось брачное кольцо. Значит, чья-то жена, а к чужим женам тут относятся с пиететом. Только вкололи парализующий укол и раздели догола. Не с целью опозорить, а по искреннему убеждению, что мужские тряпки на женщине неуместны. Ну, и пялились, само собой. Вся служба охраны безопасности космопорта и все смежные службы перебывали в кабинете, где ее кинули на кушетку дожидаться супруга. Отпускали грубые комплименты и пошлые замечания. Но не трогали.
Наконец, приехал Ильтен, выдернутый срочным звонком. Бледный, что твоя простыня.
– Кто это? – Начальник безопасников ткнул в голую Терезу пальцем.
– Это моя жена, – сказал Ильтен. Голос дрогнул, но это приписали естественным эмоциям – смеси гнева и волнения. – Ее зовут Тереза.
– Поднимайтесь, госпожа Ильтен.
Еще один укол, и тело обрело чувствительность. Она ощутила, как затекло оно за несколько часов на проклятой кушетке – ее позорном столбе. Безопасник кинул ей саквояж, она нашарила юбку и блузку, принялась одеваться, не глядя ни на кого. Чувство ужасного унижения не проходило. И нагота тут стояла на десятом месте. Ей было до смерти стыдно и обидно, что попытка не удалась.
– Вы можете вернуть деньги за билет, господин Ильтен.
– Спасибо, – ответил он механически.
Безопасники посмеивались над ним. И над ним, и над женой. Это было не по правилам, но он не стал возникать. Напомнишь им о протоколе – поставишь под удар и свою судьбу, и ее, когда они возьмутся пробивать базу на предмет того, действительно ли он женат и действительно ли на Терезе. Пусть лучше смеются.
Он держался всю дорогу. Сорвался уже дома, когда за ними закрылась входная дверь. Он еще ни разу так на нее не кричал.
– Ты что, смерти моей хочешь? – Ее остриженная голова моталась в его руках. – И своей заодно? Зохенова дура!
Она вывернулась, оттолкнула его со злой обидой.
– Меня бы не убили!
– С тобой бы сделали кое-что похуже, если бы до них дошло, что никакая ты не госпожа Ильтен! Тебя нет, поняла ты? Женщина, которой ты была, мертва. А значит, ты – никто, и звать тебя никак! Держись подальше от службы охраны безопасности, если не хочешь, чтобы они до этого докопались!
– Почему это я мертва? – опешила Тереза, невольно щупая шею.
– Потому что так надо! – выкрикнул он и закашлялся. Прошел в кухню, набулькал воды из кувшина в свою красную чашку с белым горошком, выпил залпом. Тереза просочилась за ним.
– Я дал взятку доктору Энсету, чтобы тебя признали мертвой, – проговорил он тоном ниже; в голосе явственно слышалась безнадега. Да, он не надеялся, что его увещевания дойдут по адресу. Они же никогда не откладываются ни в сердце ее, ни в мозгу. В одно ухо влетает, в другое вылетает. – Если это вскроется, и меня, и господина Энсета ждет каторга.
– Зачем ты это сделал? – прошептала Тереза.
– Затем, что иначе мне пришлось бы выдать тебя замуж. Помнишь, о чем мы говорили? Невестам нет другой дороги, кроме как замуж.
– И ты пошел на преступление? – изумилась Тереза. – Только потому, что я не хотела замуж?
Не только поэтому. Но он промолчал. И услышал потрясенное:
– Спасибо, Рино.
Двенадцать спокойных дней. Всего дюжина. Ильтен так надеялся, что внушение подействовало, и Тереза выкинула из головы бессмысленное бунтарство. Но прошло двенадцать дней, и все началось сначала.
– Отвали, скотина!
Он даже понял, почему. Невесты. Господин Сантор привез новых невест, а Терезе они поперек горла. Может, это тот же рефлекс, что у зохенок? Не желает делить территорию с другими самками. Жаль, он ничего не знает о землянках. И никак не объяснишь ей, что это ее территория, а они – так, временные гостьи. Не конкурентки.
Она уничтожающе глянула на него, прихватила расчетную карточку и хлопнула дверью.
Тереза шла по улицам быстрым шагом, чтобы выплеснуть эмоции. Внешне – все, как подобает: красивое платье, дорогие туфли. На остриженной голове – парик. Короткие стрижки для женщин не то чтобы запрещены, но вызывают недоумение. Терезе и самой было неловко, она привыкла к длинным волосам, не расставалась с ними даже в годы войны, на маршах и в палаточных лагерях. Обрезать легко, а растить теперь долго.
Со стороны – уверенная женщина. Чуть торопящаяся – наверное, на встречу с мужем опаздывает. Но внутри Тереза кипела. Неудача в космопорту проделала огромную дыру в ее чувстве собственного достоинства. А эти невесты, еще с порога начавшие строить глазки Ильтену…
Она споткнулась о решетку канализации, экспрессивно выругалась на родном языке. Захромала к скамейке, зыркая по сторонам с упреждающей ненавистью. Но нет, никто из свидетелей происшествия не хихикнул даже. Чего и следовало ожидать: тиквийцы невероятно осторожны с чужими женами. Просто после поражения в космопорту Тереза все воспринимала болезненно.
Она села на скамейку, потирая лодыжку и с бессильной яростью глядя в отвратительно ясное небо Т1. Даже безоблачное, оно было серым. Мерзко-серым, противного мышиного цвета. Тиквийцы вроде бы не испытывали от этого неудобств, но Терезу серое небо бесило. Особенно в последнее время, когда она осознала, что ей не вырваться из-под этого неба. Она долго думала, как можно обойти досмотр на вылете. Так и не придумала. Разве что порубить саму себя на куски, заколотить в ящики и отправить с грузового терминала. Но этот вариант Терезу не устраивал: она хотела покинуть Тикви живой. Подобрать достаточно большой ящик и спрятаться в нем целиком? Не пройдет: на рентгене неминуемо обнаружат скелет. Женский, чтоб его…
И эта чертова звезда Т1! Блекло-белая, маленькая: видимый диаметр в половину солнечного. Чем-то она напоминала Ван Гиллу – Свет Преисподней. Но у Ван Гиллу размер меняется от почти точечного до огромного блина – не съешь, только подавишься. И белизна Ван Гиллу яркая, лучистая, мерцающая. Не то что эта дрянь: белый кружок на сером, словно нарисованный гуашью. Наверняка и противный серый цвет неба – из-за такой звезды.
От этой звезды один толк: она греет. Климат на Т1 жарковатый, дожди редки, снег не выпадает. Тереза даже соскучилась по дождям. Ливни смывают со зданий пыль, грозы освежают атмосферу. Здесь – ничего похожего. Подобие свежести наступает лишь ночью, когда проклятая звезда убирается за горизонт. Нет, не свежесть, просто холод. Без покрывала облачности на поверхности планеты дневная жара сменяется холодом.
Тереза тосковала. Не столько по Земле, сколько по любой планете, не входящей в Союз Тикви. Но прежде всего, разумеется, по Земле. Передать бы весточку… Только как? Никто здесь даже не знает, что такое Земля.
Весточку… А это идея, вдруг осенило Терезу. Пусть никто из тиквийцев не знает, она-то в курсе. Ей известны военные коды Земли, и она умеет налаживать связь. До Ирру сто восемь световых лет. Пусть до Земли все пятьсот… Она прикинула на пальцах. Если построить пентаграмму на экваторе Т1, должно хватить.
Тереза вскочила. Вот чем она займется! Установит связь, вызовет сюда земные армии, и пусть выровняют поверхность Т1 до идеального шара! Перед этим, разумеется, вернув по домам всех женщин, которых схитили тиквийцы.
Мощность для излучателей потребуется немеряная. Таких, небось, в Тикви не производят – незачем. Придется самой собирать цилиндры, подключать к каждому отдельную энергоустановку… Ничего, она справится. Торопиться-то некуда.
Она решительно одернула юбку и направилась к ближайшему интернет-кафе. Конечно, необходимые материалы можно заказать и из дома. Что немаловажно, дома не надо отдельно платить за интернет-соединение. Однако домашний компьютер – в кабинете. Чаще всего за ним сидит Ильтен, якобы по работе. А если он за ним не сидит, то валяется с какой-нибудь из невест на диване. В том же кабинете, что характерно. Нет, он не запирается. Однажды Терезе понадобился компьютер, так он предложил войти и воспользоваться, заверяя, что она никак ему не помешает. Но она ни за что не войдет в комнату, когда он там с женщиной! У нее есть гордость.