Движимые

— Ты в порядке, сынок?

Колтон на мгновение задерживает взгляд на отце, мышцы на его челюсти пульсируют от сдерживаемых эмоций, играющих у него на лице. Спустя миг, он еле заметно кивает, мягкая улыбка приподнимает уголки губ.

— Да… я в порядке, папа, — соглашается он, бросает взгляд на меня, а затем поворачивается к отцу.

Они притягивают друг друга в еще одно быстрое мужское объятие с громким хлопком по спине, прежде чем разойтись, и ясные, серые глаза Энди Вестина устремляются ко мне, а затем возвращаются к Колтону, и я думаю, что в них отражается любовь, удивление, граничащее с шоком.

— Папа, хочу познакомить тебя с Райли. — Колтон откашливается. — Райли Томас.

Женщина, которая всегда будет ассоциироваться у вас с красными туфлями на шпильках и плеткой. Мило. Можно мне теперь умереть?

Энди в такт мне делает шаг вперед и протягивает руку. Стараюсь вести себя спокойно, делая вид, что стою не перед голливудской легендой, которая только что застала меня в компрометирующей ситуации, немного расслабляюсь, когда вижу в его глазах тепло, смешанное с недоверием.

— Рад познакомиться, Райли.

Мягко улыбаюсь, встречаясь с его глазами, когда пожимаю ему руку.

— Взаимно, мистер Вестин.

Он не такой большой, как я ожидала, но что-то в нем заставляет его казаться больше, чем есть на самом деле. Его улыбка очаровывает меня. Улыбка, которая может заставить смягчиться самых суровых людей.

— Пф-ф, не глупи, — журит он, отпуская мою руку и смахивая со лба темные с проседью волосы. — Зови меня Энди. — Я улыбаюсь ему в знак согласия, когда он переводит взгляд обратно на Колтона, в глазах смущение, а на лице довольная улыбка. — Я не хотел прерывать…

— Вы и не прервали, — выпаливаю я. Колтон поворачивается ко мне, изогнув бровь от моего решительного отрицания, и я благодарна, когда он оставляет это, не поправляя меня.

— Вздор, Райли. Прошу прощения. — Энди снова поглядывает на Колтона и посылает ему незаметный взгляд. — В течение последних двух месяцев я находился в Индонезии в поисках мест съемок. Вернулся поздно ночью и захотел увидеть своего мальчика. — Он сердечно похлопывает Колтона по спине, и его явная любовь к сыну заставляет меня полюбить его еще сильнее. А еще приятнее, чем обожание Энди своего сына, это взаимность Колтона. Лицо Колтона сияет абсолютным благоговением, когда он наблюдает за отцом. — В любом случае, простите, что ворвался. Колтон никогда не… — он откашливается, — Колтон обычно один выходит на террасу, оправляясь от того хаоса, который принесла ему прошедшая ночь — смеется он.

— Вы двое, очевидно, давно не виделись, так что не буду вам мешать. Пойду возьму свою сумочку и отправлюсь по своим делам. — Вежливо улыбаюсь, а затем хмурюсь, когда понимаю, что у меня нет машины.

Колтон ухмыляется, понимая мой промах.

— Папа, мне нужно отвезти Райли домой. Хочешь зависнуть здесь или я позже загляну к тебе домой?

— Не торопись. Мне нужно кое-что сделать. Зайди позже, если будет возможность, сынок. Энди поворачивается ко мне, и его губы согревает привлекательная улыбка. — Было очень приятно познакомиться, Райли. Надеюсь, увидеть тебя снова.

Поездка домой из Малибу, как и ожидалось, прекрасна, но чем ближе мы подъезжаем к Санта-Монике, надвигается облачность и заполняет береговую линию. Мы говорим о том и о сём, ничего серьезного, но в то же время я чувствую, что Колтон немного дистанцируется от меня. По сути, он ничего не говорит, но этого и не требуется.

Он не грубый, просто тихий, но это заметно. Те самые легкие прикосновения отсутствуют. Понимающие взгляды и мягкие улыбки исчезли. Игривое поддразнивание смолкло.

Подразумеваю, он решил прокатиться, чтобы подумать о своем сне, поэтому я оставляю его со своими мыслями и смотрю в окно, наблюдая, как мимо пролетает береговая линия. Звук радио приглушенный и песня «Просто дай мне повод» в исполнении Пинк тихонько играет на фоне, когда мы съезжаем с шоссе и направляемся к моему дому. Я тихо пою, слова заставляют меня думать об этом утре, и когда подпеваю припеву, краем глаза замечаю, как Колтон смотрит на меня. Знаю, он слышит слова, потому что качает головой, и слабая улыбка украшает его губы; его молчаливое признание моего умения находить идеальную песню для выражения своих чувств.

Мы остаемся в задумчивой тишине еще немного, пока Колтон наконец не начинает говорить.

— Итак, у меня безумно плотный график на ближайшие две недели. — Он моментально бросает на меня взгляд, и я киваю ему, прежде чем он смотрит на красный сигнал светофора перед нами. — У меня съёмка для рекламы в поддержку Merit, интервью с журналом «Playboy»… шоу «Поздним вечером с Киммелом» и много другого дерьма, — говорит он, когда свет становится зеленым. — И это не учитывая всяких выставок собак и пони, связанных с вашим, ребята, спонсорством.

Не обижаюсь на эти слова, потому что тоже не в восторге от собачьего и пони — шоу.

— Ну, это же хорошо, правда? Реклама — это всегда хорошо.

— Да. — По тому, как он натягивает солнцезащитные очки, могу сказать, что эта мысль его раздражает. — В этом году Тони отлично справляется с подбором прессы. Это хорошо и все такое… и я рад вниманию, но чем больше подобного дерьма, тем меньше времени у меня для трека. А это то, на чем мне нужно сосредоточить свое время с сезоном, находящимся прямо на гребаном носу.

— Понятно, — говорю я ему, не зная, что еще сказать, когда мы выезжаем на мою улицу, не в силах сдержать довольную улыбку, от которой подрагивают уголки губ. Это были проникновенные двадцать четыре часа с Колтоном. Он впустил меня в свой личный мир, а это кое-что значит. Наша сексуальная химия по-прежнему зашкаливает, и я думаю, что она усилилась после нашей совместной ночи. Я рассказала ему о Максе, и он выслушал со состраданием и без осуждения.

Потом у нас было это утро. Час, наполненный ядовитыми словами и ошеломляющими эмоциями.

И он ни разу не упомянул о своей идиотской договоренности. Он соглашается на меньшее, а я только на большее; мы оказываемся в пресловутом тупике, несмотря на его действия, выражающие полную противоположность.

Вероятно, моя улыбка отражает мой оптимизм по поводу наших возможностей в отношениях. Невысказанные слова Колтона говорят мне не меньше, чем сами слова.

Вздыхаю, когда мы подруливаем к подъездной дорожке, и Колтон открывает мне дверцу. Он одаривает меня натянутой улыбкой, прежде чем положить руку на поясницу и направиться к крыльцу. Я изо всех сил пытаюсь понять, что означает его молчание, чтобы не придумывать себе слишком много.

— Спасибо за великолепную ночь, — говорю я, поворачиваясь к нему лицом на крыльце, застенчиво улыбаясь, — и… — я позволяю слову повиснуть в воздухе, пока выясняю, как рассматривать сегодняшний день.

— Испорченное утро? — заканчивает он за меня, сожаление тяжестью оседает в его голосе, в глазах виден стыд.

— Да, это тоже, — признаюсь я мягко, когда Колтон переключает внимание на отсутствующую возню с кольцом от брелока для ключей в руке. — Но мы прошли через это…

Его взгляд устремлен на ключи, глаза не поднимаются мне навстречу, когда он говорит.

— Послушай, мне очень жаль. — Он вздыхает, проводя рукой по волосам. — Я просто не знаю, как…

— Колтон, все в порядке, — говорю я ему, поднимая руку, чтобы сжать его бицепс — хоть как-то прикоснувшись — чтобы сообщить ему, что я уже сказала, что хотела по поводу этого утра и что больше не допущу того, что случилось.

— Нет, это не нормально. — Он, наконец, поднимает голову, и я вижу в его глазах противоречивые эмоции, чувствую неуверенность его мыслей. — Ты не заслуживаешь того, чтобы иметь дело с этим… со всем моим дерьмом, — тихо бормочет он, будто пытаясь убедить себя в своих же словах. И я понимаю, что его внутренняя борьба связана с чем-то большим, чем события этого утра.

Его глаза пылают сожалением, и он протягивает руку, чтобы убрать прядь волос мне за ухо, когда я изучаю его лицо, чтобы попытаться понять его невысказанные слова.