Дурное начало

Не желая ссориться, старшая сестра в ответ холодно подвела черту.

— Если бы не брат — вас бы здесь вообще не было. Если бы не наше вмешательство — «рыжий демон» уже настиг бы вас. Слишком много «если бы». Поторопимся.

— Создатель!..

Все до единого обернулись на возглас Лелианы, вышедшей из здания. Эбрин открыла от удивления рот, а Карвер одними губами произнес имя появившейся. «Сестра» же направляла взор в небо на северо-запад, прямо над крышей «Приюта Дейна». Туда, где несмотря на наступающую темноту разгоралось зарево не связанное с солнцем.

Обернувшись к остальным с пустым лицом, Лелиана изобразила скромную улыбку. Но за иллюзией бесстрастности Морриган видела сдерживаемые отблески злости и разочарования. Приблизившись, чародейка тихо поинтересовалась.

— На нас это повлияет?

Удивленно взглянув на ту, девушка отрицательно покачала головой. Одновременно с противоположной стороны здания послышался приближающийся топот всадников и первые отрывистые выкрики команд. Карвер схватил Эбрин за руку и бросился к дальней изгороди. Бетани и прочие, отстав вначале на пару секунд, составили в итоге тем достойную конкуренцию.

За густым прибрежным кустарником, разросшимся в тени нависающего слева холма, действительно пряталось две лодки. Одна ломилась от мешков и свертков, потому большинство разместилось на второй. Карвер и Алим с натугой столкнули длинными шестами широкие плоскодонки с берега. И те с легким плеском скользнули по водной глади, чтобы немедленно оказаться захваченными уверенным спокойным течением. Вместе с тем в пределах прямой видимости вновь оказался «Приют Дейна». Из покореженной задней двери как раз вышли две тяжелые угловатые фигуры в доспехах. С такого расстояния и в свете редких звезд, частично скрытых облаками, обе лодки виделись странными черными фигурами бесшумно удаляющимися в темноту. Но, как назло, в это мгновение из-за туч выглянул набирающий силу месяц. После царившей темноты в призрачном сиянии стали отчетливо видны напряженные черты двух усталых Храмовников. Естественно и те смогли в ответ разглядеть пассажиров двух лодок. Перекинувшись парой слов, скраденных расстоянием, войны развернулись и вновь скрылись в здании.

Алим коснулся пальцами воды, оценив прохладу южной реки на излете лета, и тихо произнес.

— Не повезло? Или…

Сидящая позади Бетани сухо констатировала.

— Это ничего не меняет. Все равно собирались уходить, как только вернемся домой.

Лелиана испустила напряженный вздох и тихо произнесла.

— Создатель, пусть так и будет.

Поморщившись от подобного оборота речи, Морриган спросила.

— Сколько на лодке плыть?

— На веслах бы дошли за час. Но смысла нет. Без них — часа три с четвертью. Река здесь течет размеренно.

Чародейка подняла глаза к звездам и задумалась…

* * *

Посреди реки, среди тихо плещущейся в ночи темной воды время текло размеренно. Стоило отрешиться от реальности и казалось — лодки тихо покачивались на месте, а вместо тех в движении пребывал окружающий мир. Облака. Темные очертания берегов. Наполненный запахами ночи прохладный ветер. Даже звезды над головой. Все жило и дышало. Но стоило опустить руку в студеный поток — и с ощущением струящейся между пальцев воды возвращалось чувство движения.

С соседней лодки изредка доносились тихие голоса. Смысла фраз разобрать было невозможно, но интонации красноречиво указывали на ту особую близость, что иногда расцветает взаимностью между мужчиной и женщиной. На лодке с большинством магов и чародеек царила тишина. Эльф, казалось, дремал. По силуэту Бетани тяжело было понять — та тихо свернулась калачиком или тоже заснула. Определенно бодрствовали только Морриган и Лелиана. Обе силились узреть во тьме нечто, но мысли обеих различались кардинально.

Первым сквозь чувство забвения проник негромкий голос Морриган.

— Река только на мрачные мысли наводит. По крайне мере — в окружающей темноте. Но если собственные беспокойства отлично знакомы — что за тревоги у тебя?

Лелиана пожала плечами, пусть ночью этот жест и остался малозаметен.

— Тревог много. Даже не знаю… Пожалуй… Нужно быть благодарной за это?

— Неожиданно.

— Соглашусь. Здесь… Некогда мне требовалось убежище от тревог, суеты, бешеного потока событий, угнаться за которыми не хватало сил. Близкий друг, услуги которого никак не ждала — помог перебраться сюда. Незнакомку приняли и первый год при монастыре с храмом стал глотком истинного покоя. Казалось… Он исцелит любые раны. Со временем. Обычная размеренная жизнь. Милые простые люди. Примитивные споры и дрязги из-за животины объевшей чужую капусту. Пустые обиды из-за мелочей, что никогда не оборачиваются чем-то большим, нежели ругань и сплетни. Суровый климат, дикие звери и все, что способен бросить в вас юг — это сплачивает людей. Делает честнее. Но время текло и спустя год… Я стала задыхаться. Изредка, потом чаще, украдкой стала желать изменений. Событий. Глупо считать, что происходящее — ответ на собственные потаенные желания. Однако, пути Создателя неисповедимы… Тревоги стали прибывать с каждым днем. Больше, чем некогда хотела. Больше, чем можно осилить в одиночку.

— Странно исповедь вдруг услышать. Вдвойне странно о беспорядке в чужой голове узнать.

— Ну… Оправданием служат не только странные обстоятельства нашего разговора. Немалую роль сыграли и видения, указавшие на вас с эльфом. Кроме того, инстинкты подсказывают, единственный способ подобраться к тебе — вывернуть душу наизнанку, ничего не утаив.

— Ох, видения… Уволь. Значит знание твоих противоречивых желаний, как у иного безумца, должны неким образом расположение вызвать? Лестно…

— Пожалуй. Поверь, тот факт, что это работает — удивляет меня сильнее тебя. И помимо этого, кто первым спросил про мои тревоги?

— Именно. Тревоги. И только.

— Хорошо. Тревоги… Я воочию видела как правильный слух или тонкий намек способны сломить слабого человека или подтолкнуть сильного к ошибке. Хм… Наверное, пару раз и сама оказывалась причиной такого итога. Не ты ли недавно упомянула, как интерпретация способна определить судьбу?

— Тонкий слух. Хорошая память.

— Мои таланты. Но не единственные… Тем не менее узреть как череда непримечательных разговоров, паутина разумных доводов и ко времени преподнесенная полуправда меняют хорошего человека… Принижают того… Такой болезненный опыт впервые. К огромному сожалению, ослепленная доверием и благодарностью я отказывалась видеть первые признаки пагубного влияния. Теперь же… То зарево — не праздничный костер или прощальная вечеринка. Это расправа. Жестокая и возглавляемая той, кому первой следовало воспротивиться подобному.

Лелиана устало вздохнула, а Морриган, погрузив кисть в воду, задумчиво спросила.

— Видимо, здесь крупная история таится. Твои намеки замеченными жаждут оказаться. Если речь о символе добра по меркам севера идет, она о Матери?

Собеседница кивнула и ссутулилась, оперевшись на бедра, прежде чем продолжить. Набрав воздуха, девушка начала рассказывать.

— Именно так. Церковь… Как организация — нечто большее и, вместе с тем, нечто меньшее, чем вера в любовь Создателя. Здесь жива забота о сиротах, о больных, ущербных. Помощь во времена голода или болезней. Защита от сверхъестественной мерзости. Но так же амбиции и цели, которые тяжело сопоставлять со смыслами, лежащими в основе Песни света. Вышестоящие иерархи поставили перед Матерью Лотеринга цель — настроить людей против текущего Эрла. Возможно за этим стояли благие намерения, но мне о том неведомо. Зато известно, каким тяжелым грузом это легло на сердце доброй и смиренной женщины. Все, что та по началу осмелилась сделать — притормозить наиболее спорные и неоднозначные решения Эрла Брюленда. Не думаю, что это в конечном итоге привело бы к печальным последствиям, если бы Эрл не ушел с армией короля, забрав с собой стражу, защищавшую каждое поселение эрлинга. Глава местного храма публично выступила против этого. Но… Странным образом это послужило толчком для Сэра Эву, долгое время не выходящего из тени текущего Командора Корпуса Храмовников Лотеринга. С появлением банды тот невзначай переложил вину за страдания жителей на действия Эрла. В ответ на стремление Командора защитить людей — тот высказал разумные доводы о необходимости выполнять задачи стоящие именно перед Храмовниками, а не перед стражей. Растущие сомнения побудили Мать удержать Храмовников в поселении. А затем противостоять Старейшине, просившей о скорейшем начале сбора урожая. Затем, внезапно, обнаружились отступники. Вопреки всему, Сэр Эву каждый раз появлялся в нужное время в нужном месте. Теперь знаю, в обоих случаях то были безобидные люди. А Сэр Эву просто воспользовался дубиной страха и предубеждений. Вернувшийся Эрл не принес славной победы, высказал абсурдные требования по вывозу запасов провианта на север и вновь отбыл, бросив подданных и вассалов позади. Хасинд у храма? Это Сэр Эву выразил мысль, что нет смысла искать конфликтов с южанами бегущими от Мора. Потерявшие совесть торговцы? Тот усомнился в чистоте намерений по экспроприации собственности честных людей. И печальный итог — взявшийся непонятно откуда кунари. Тот вырезал семью и зачем-то сдался без боя. Сэр Эву поделился мнением, убийца — пугало для добропорядочных жителей, монстр, запятнанный кровью невинных. Я пыталась поговорить с Матерью… В конечном счете — эту проблему должен решать Эрл, не Церковь. Но… Но раздутую уже безмерно убежденность в том — кому должно управлять Лотерингом поколебать не удалось. Некоторых сестер, что поглупее, отправили рассказывать людям о зверстве, устроенном кунари. Возвращаясь к зареву… То самосуд, устроенный Матерью на потребу разгоряченной и испуганной толпе, в котором заживо сжигают «монстра». Плевать на кунари. Но вместе с ним в том огне сгорел хороший человек. Иногда мы стоим перед распутьем, не решаясь пойти одной из двух дорог. А сделав шаг — успокаиваем себя, что сможем вернуться и решить иначе. Однако с каждым новом шагом переиграть становится сложнее. Моя тревога — в силах ли вернуть Мать на распутье и указать той иной путь.