Клетка ангела

Откуда еще она знает, куда идти? Или слышал о Славе?

Или я?

Должен признать, что последний фрагмент не соответствует этой теории. Если она любовница Николая, настоящая или прошлая, зачем ему рассказывать ей обо мне? Если, конечно, у них не происходит какой-то странной ситуации с друзьями с привилегиями, и, в отличие от меня, у нее нет ревнивой кости в теле.

— Ты когда-нибудь видел ее раньше? — спрашиваю я Славу, изо всех сил стараясь сохранять непринужденный тон. — Я имею в виду, до сегодняшнего дня?

Слава моргает, глядя на меня. Он понимает кое-что из того, что я сейчас говорю, но не все.

Вздохнув, я хватаю его за руку и веду к дому. Я не понимаю, почему мне так хочется узнать, кто эта молодая женщина, — если Николай теряет ко мне интерес, то это может быть только к лучшему. И все же, что бы ни говорил мой рассудок, от одной мысли о нем с Машей мне хочется сломать каждую косточку в ее крошечном теле, похожем на Мэрилин Монро.

19

Хлоя

Оставив Славу с Людмилой на кухне, я иду в кабинет Николая, напрягая грудную клетку, пока поднимаюсь по лестнице.

Глупо ревновать. Иррациональный. Но я не могу помочь зеленому монстру, вцепившемуся мне в грудь. Что, если я совершенно неверно истолковала то, как Николай избегал меня последние две недели? Может быть, вместо того, чтобы бороться со своим желанием меня, он просто перестал меня хотеть. В конце концов, забота о моих травмах могла заставить его посмотреть на мое тело в другом свете.

Я никогда не была особенно неуверенна в этом теле, но у меня также никогда не было отношений с таким безбожно красивым мужчиной, как Николай.

Подожди, нет, мы не в отношениях. Это могло случаться и раньше, когда я считала его нормальным, законопослушным, хотя и неприлично богатым человеком. Я не знаю, как это теперь назвать. Если человек, с которым вы переспали, держит вас в плену, а также защищает от того, кто хочет вас убить, считается ли это отношениями? Хотя бы не стокгольмского синдрома? Не говоря уже о том, что технически он по-прежнему мой работодатель — конверты с деньгами прибывают в мою комнату каждый вторник, как часы.

Отложив пока эти размышления, я подхожу к двери его кабинета. Он закрыт, и когда я прижимаю к нему ухо, я слышу голоса, говорящие по-русски. Слушая, я различаю яркий, женственный тон новоприбывшего, а также глубокий, мягкий, опасно соблазнительный тон Николая.

"Что делаешь?"

Вздрогнув, я резко оборачиваюсь к Алине, которая стоит в коридоре, вопросительно склонив голову набок. «Эм…»

В ее глазах мелькает веселье. — Ты шпионишь за моим братом?

"Нет, конечно нет." Я чувствую, как мое лицо горит, пока я пытаюсь найти хорошее объяснение. — Я просто…

"Подойди." Она хватает меня за локоть и тащит по коридору в свою комнату, где чуть не толкает меня внутрь, прежде чем повернуться ко мне лицом. — Хорошо, теперь скажи мне. В чем дело?"

"Ничего такого."

Она выгибает бровь, смущающе похожая на своего брата.

Я пещера. "В порядке Хорошо. Вот эта молодая женщина, которая только что приехала, и…

— Ты имеешь в виду Машу?

Мое сердце замирает. "Ты знаешь ее?"

— Это новейшая находка Валери. На мой непонимающий взгляд она говорит: «Мой младший брат собирает людей с разными полезными навыками. Я понятия не имею, какие у нее, но я ненадолго столкнулся с ней у него дома, прежде чем мы уехали из Москвы, и, в отличие от других его домашних животных, она представилась».

— Его питомцы?

Она кивает. «Вот как я их называю. Он внушает этим людям почти патологическую преданность».

Ха, ладно. Может быть, она не любовница Николая — или, по крайней мере, не только это.

— Николай тоже встречался с ней? Как в Москве? Или же.."

«Хлоя…» Алина колеблется, затем мягко говорит: «Я не думаю, что тебе стоит так о ней беспокоиться».

Мое лицо снова горит. "Я не…"

— Ты такой, и я понимаю. Она необычайно хороша. Но она здесь не для того, чтобы согреть Николаю постель.

— Так ты знаешь, зачем она здесь? Мое облегчение быстро затмевается любопытством с оттенком беспокойства. Почему-то приезд этой Маши кажется знаменательным, как дурное предзнаменование.

Алина снова колеблется, потом качает головой. "Не совсем. Обо всем этом надо поговорить с Николаем.

«Все что? Это связано с твоим отцом?

Ее вздрагивание почти незаметно, как и быстро скрываемое удивление. — Не могу сказать, — говорит она, тщательно скрывая выражение лица. «Мой брат знает ответы на все вопросы».

Я смотрю на нее, мой разум переворачивается. Если дело не в ее отце… «Это как-то связано со мной ?»

Она вздыхает. «Просто поговори с Николаем, Хлоя. Пожалуйста."

И прежде чем я успеваю надавить на нее дальше, она выводит меня из своей комнаты.

У меня не будет возможности поговорить с Николаем до позднего вечера. Весь день он проводит в своем кабинете с Машей — я знаю, потому что десятки раз прохожу мимо его двери. В какой-то момент к ним присоединяется Павел, и бормотание двух голосов превращается в три, а рычание человека-медведя легко узнать.

К обеду Маша уходит — мы со Славой смотрим, как ее пикап уезжает из окна его спальни, — но семейный обед — не лучшее время, чтобы мучить Николая по поводу потенциально взрывоопасной проблемы, поэтому я проглатываю свои животрепещущие вопросы и жду.

Мой момент наступает после обеда, когда Людмила убирает со стола и все встают, чтобы пойти по своим комнатам. Весь обед я чувствовала на себе пристальный тигриный взгляд Николая, чувствовал в его взгляде задумчивость.

Что бы ни происходило, меня это беспокоит. Теперь я почти уверена в этом.

Словно угадав мой план, Алина хватает Славу и с рекордной скоростью исчезает вверх по лестнице, оставив нас с Николаем наедине в столовой.

— Можем ли мы взять ночной колпак? — спрашиваю я, когда он тоже поворачивается, чтобы уйти. Мой голос ровный, хотя сердце бьется неровно. Это опасно во многих отношениях. Мало того, что я рискую покончить с миром и спокойствием, царившим в моей жизни за последние две недели, так еще и мое огнестрельное ранение почти полностью зажило.

Если Николай все еще заинтересован во мне таким образом, мало что может помешать ему действовать в соответствии с этим желанием.

Он поворачивается ко мне лицом. Его челюсти напряжены, глаза блестят, как древний янтарь. «Ночной колпак? Я думал, ты не сильна в дижестивах, зайчик.

Я сглатываю от сухости в горле. — Я в настроении выпить немного коньяка.

По крайней мере, я мог бы использовать это, чтобы укрепить свою храбрость.

Голос Николая грубеет. "Хорошо. Дай мне минуту." Он исчезает на кухне и появляется с подносом хрустальных графинов, окруженным стаканами. Сегодня вечером Павел должен быть не на службе у сервера, иначе Николай тоже хочет уединения.

Пока он наливает нам по стакану, я снова сажусь, тайком вытирая влажные ладони о юбку вечернего платья. Он сделан из шелкового материала кораллово-персикового оттенка, который, по словам Алины, делает мой цвет лица «золотым и сияющим». Интересно, Николай тоже так думает, или все, что он видит сейчас, когда смотрит на меня, — это воспитателя своего сына.

Что было бы хорошо. Удивительно, правда. Я не хотел бы, чтобы такой опасный человек зациклился на мне, делая всевозможные нервирующие заявления о нитях судьбы и…

— Что ты хотела обсудить, зайчик? Голос Николая снова становится бархатным, когда он опускается на сиденье напротив меня. Помешивая коньяк в своем стакане, он смотрит на меня через край, приспустив крышки. — Я предполагаю, что тебя здесь нет, потому что тебе вдруг захотелось моей компании.

Моя кожа вся краснеет. На самом деле я жажду его компании, как бы неохотно это признавал. После нашей экспедиции по сбору цветов мы мало времени проводили вместе — по крайней мере, наедине. Во время еды Алина и Слава служат буфером, а Людмила и Павел всегда рядом на заднем плане. Даже смена повязки, когда он один раз вошел в мою комнату, прекратилась, как только моя рана заросла и больше не нуждалась в повязке.