Страница 28 из 61
Молодая женщина была почти в истерике.
— Пожалуйста, пожалуйста, — умоляла Инна, — вы должны отпустить меня! Моему господину нужно, чтобы я присутствовал на его вечерних приготовлениях.
У Амели почти не осталось терпения. Она была близка к тому, чтобы хорошенько стукнуть молодую женщину до бесчувствия. И Яромир, кажется, не возражал.
Селин, обычно спокойная и рассудительная, после кошмарного видения вознамерилась спорить с его стратегией. Она пришла к нему в третий раз.
— Лейтенант, вы должны понимать, что это не сработает, — настаивала она. — Поместив её в эту комнату, вы подписываете ей смертный приговор. Если хотите сохранить ей жизнь, выведите за городские ворота. Пусть она будет подальше отсюда, там, где убийца не сможет добраться до неё.
Она настаивала на этом сразу же после того, как напророчила Инне гибель от незнакомца в чёрных перчатках. Яромир не собирался рассказывать Селин неблаговидную правду: Инна ему нужна для приманки. Сначала он просто проигнорировал просьбы, но теперь рядом находились его люди.
— Госпожа Фоу, — тихо сказал он, отведя ее в сторону, — я не просто пытаюсь спасти Инну. Я пытаюсь поймать убийцу. Вам нужно довериться мне. Вернитесь в свою комнату.
— Но, лейтенант, вы не можете просто…
— Сейчас же! — Он заглянул в комнату. — Амели, пожалуйста, отведи свою сестру в её комнату.
Он понятия не имел, как отреагирует Амели, поскольку она никогда не стремилась следовать его приказам. Но она, похоже, с облегчением вспорхнула, схватив руку сестры.
— Давай, Селин.
— Амели, мы не можем оставить её в таком состоянии!
— Вам нужно сопровождение? — спросил Яромир, не скрывая угрозу в голосе.
— Нет, — ответила Амели, волоча Селин дальше.
Яромир пожалел, что был так суров. Но он понимал, что надо сосредоточиться на выполнении задачи, и вернулся к двери комнаты.
— Инна, ты можешь спать в одежде. Я не закрою дверь ни на минуту.
Она посмотрела на него пустыми глазами, но не стала спорить. Видимо, до неё стала доходить реальность происходящего.
— Сэр, — сказал Павел, — мы с Рюриком можем взять первую смену. Так вы сможете поспать несколько часов. Последнее нападение произошло во второй половине ночи. Если вы и Уиншоу возьмёте дежурство через три часа, то скорее всего встретитесь с злоумышленником. — Он помолчал. — К тому же я был в ночном дозоре на этой неделе, и я выспался.
Яромир и мысли не допускал просто лечь спать, но слова Павла имели смысл. Яромир доверял этим троим, а через три часа он может потерять бдительность, если не отдохнёт.
— Хорошо. — Он кивнул. — Разбудите меня в три часа. Знайте, мои апартаменты находятся в пределах слышимости. — Он повернулся, чтобы посмотреть в комнату. — Не спускайте с неё глаз… Я имею в виду, что хотя бы один из вас должен будет присматривать за ней, даже если она вздумает воспользоваться горшком. Ясно?
— Да, сэр.
Не желая уходить, он всё же направился по коридору к своим комнатам. Павел прав, он будет в лучшей форме, если отдохнёт в течение нескольких часов. Но как только Яромир остался один в своей комнате и достаточно расслабился, сомнения вновь охватили его. Не было никакой гарантии, что убийца нанесёт удар сегодня ночью. Это ночное бдение может затянуться. Хочется думать, что его люди будут бдительны и через неделю.
А что произойдёт, когда убийца поймёт, что не сможет атаковать Инну? Выберет другую жертву? Нет, Яромир должен верить в пророчество Селин. Это всё, что у него есть.
Он провёл рукой по подбородку и попытался вспомнить, когда в последний раз брился. Его в прошлом аккуратная бородка превратилась в бороду. Но Яромир слишком устал, чтобы заботиться об этом.
Раздался стук в дверь.
Вздохнув, он пошел открывать. Может, Павел или Рюрик забыли что-нибудь.
Но это была Бриджит, на которой из одежды не было ничего, кроме шёлкового халата с полуразвязанным поясом. Она шла от своей комнаты в таком виде? Её золотисто-рыжие волосы были свободно распущены. Его глаза скользнули по лицу, затем двинулись вниз по горлу до ложбинки между грудями. Он помнил, что её тело было чувственным и мягким.
— Боюсь, я обидела тебя сегодня, — улыбнулась она. — Если так, я пришла извиниться.
То, что Бриджит пришла сама, должно быть унизительно для её достоинства. Ведь он не отвечал на записки и не звал к себе. Она была замужем за одним из богатейших торговцев шёлком в провинции, а теперь делила постель с бывшим наёмником.
Мысли Яромира были противоречивы. С одной стороны, он помнил о её жестокости к Амели, отчего появлялось желание послать подальше эту женщину. С другой стороны, Яромир так устал, ему просто необходимо переключиться. Они всегда друг друга в этом выручали.
Отступив назад, он придержал дверь. Бриджит вошла, не скрывая торжествующую улыбку. К тому моменту, когда он закрыл дверь и обернулся, женщина развязала пояс и позволила своему халату упасть на пол.
Яромир не сдержал резкий вдох. Её кожа была безупречна. Взгляд его перемещается с высоко посаженных грудей на маленький треугольник красного золота между бёдер. И вот он уже идёт к этому манящему телу, обхватывает одной рукой спину, а другую руку запускает между её ног.
Бриджит ахнула и быстро проговорила:
— Не снимай броню.
Яромир знал, что ей нравится близость с солдатом и никогда раньше не возражал. Но сейчас эта фраза подействовала отрезвляюще. Он не знал почему. Притянув её ближе, он прижал свой язык к её рту и стал ждать ответа от своего тела.
Но тут в сознании стали снова и снова всплывать резкие слова:
«Наверняка вы жили на ферме. Там были свиньи? Я слышала, что почти все крестьяне Дамека разводят свиней.»
Жёсткий тон эхом отдавался в его ушах.
Скользя рукой по спине, он припал к её груди словно готовый выпить, целовал всё настойчивее, готовясь к возбуждению.
Это не сработало.
«О, магазин! Как мило. Значит, свиней размещали на заднем дворе.»
Он остановился. Потом ещё раз поцеловал её.
И снова ничего. При всей красоте, воспоминания о её попытке повредить Амели въелись в его мозг.
— Что? — спросила она.
Он поднял халат и протянул ей.
— Я устал. Вернитесь к себе.
— Яромир?
Он видел, как с её губ готовы сорваться тысячи вопросов. И надеялся, что она не станет спрашивать. Он слишком устал, чтобы лгать ей сегодня вечером. Однажды сказанные слова нельзя вернуть обратно. Это великая трагедия жизни. Слова никогда не могут быть взяты назад.