У последней черты

— Не скажите, Юрий Михайлович. Конечно, ему надо предъявить Злобина, как козла отпущения и оборотня в погонах. Так что если Леонид Юрьевич сейчас у них, то они его жёстко ломают. Но я тоже представляю охрененную опасность. Во-первых, я могу прийти к вам и начать говорить вот эти все вещи, которые я и говорю. Во-вторых, я могу, ну мало ли, никто же не знает как там у нас на самом деле. Они могут думать, что я могу заявиться к Леониду Ильичу.

— Хохма в том, что ты действительно можешь, — хмыкает Чурбанов. — Он о тебе постоянно спрашивает. Видать ты для него образ внука, о котором он бы мечтал. Может, и мечтает. Так что, имей в виду. Ясно, что ты не можешь ему вот так всё вывалить, как мне, но получить поддержку, в случае чего реально.

— Но мне сейчас не иммунитет от преследования нужен, поймите, мне сейчас нужно дело жизни спасти.

— Дело жизни, — хмыкает он.

— Да, жизнь моя короткая пока, но дело-то запланировано на долгие годы вперёд. Юрий Михайлович, слушайте, я к вам с огромным уважением отношусь, честное слово. Я понимаю, как всё это выглядит. Какой-то грязный и непонятный журавль в небе, какой-то пацан, какая-то хрень… Но вы в меня поверьте. Впрочем, это не сейчас, это потом. Сейчас важно другое, куда дальше двигаться. Андропов долго не протянет и зная какой он, можно что-то предпринять. А вот Медунов… Куда он нас поведёт? Я вообще не знаю. Давайте бить по Рашидову. И вы от него дистанцируетесь заодно. Вам это тоже пригодится, поверьте, очень сильно пригодится! Надо лететь! Дайте мне паспорт и отправьте в Ташкент. А вы тут с этим Мигулём сами разберётесь. Вам Андропов будет благодарен.

— Так, подожди. Ты на меня сейчас вывалил поток своих мыслей и хочешь, чтобы я дал тебе добро. Чтобы я сразу принял решение, так?

— Так, именно так. Я сейчас в ваших руках. И от вашего решения зависит очень многое. Ну, то есть моя жизнь полностью зависит.

— То есть, давай отбросим лишнее и скажем просто. Ты хочешь, чтобы я выбрал между Андроповым, с которым у меня ни тепло, ни холодно и Медуновым, которого дед любит, и у которого со мной всё хорошо? Правильно?

Я вздыхаю.

— Ты наделал дел и меня умудрился вовлечь, ну, вернее, не вовлечь, а уговорить пока. Реальных дел у нас ещё не было. И вот ты приходишь ко мне, когда тебе прищемили хвост, так?

— Можно и так сказать, Юрий Михайлович.

— Да. И говоришь, помогите мне, потому что я вас очень уважаю. Андропов гад, но надо ставить на него, потому что если поставить на Медунова, я поеду в Магадан или даже на тот свет. Ну, ты то есть. Правильно?

Я молчу.

— А я с Медуновым могу договориться о многих хороших вещах, особенно если сейчас ему помогу. А с Андроповым хер кто о чём договорится.

— Похоже на то…

— А помогая тебе, если наше дело не выгорит, я и Андроповской поддержкой не заручусь, потому что ему тогда пи**ец, и с Медуновым войду в конфронтацию. Правильно я понял?

Я ничего не говорю.

— Егор, ты мне очень нравишься, правда. И слова красивые говоришь. И за родину радеешь. Молодец, хороший ты парень. Но, скажи, положа руку на сердце. Что бы ты сам выбрал, будучи на моём месте? Скажи честно. Давай, не молчи…

— Юрий Михайлович…

Он встаёт и наливает себе ещё порцию.

— Нет, Егор, ответь.

— Не знаю.

— Это нихера не ответ.

Он залпом выпивает виски и смотрит тяжёлым взглядом.

— Ну что же, не можешь ответить. Понимаю.

Он возвращается к столу и опускается в кресло.

— Этим отличается муж от юноши. Тем, что может принять на себя бремя ужасных решений.

— Решили? — спрашиваю я тихо.

— Решил, — вздыхает он. — Решил…

2. Время действовать

Чурбанов качает головой, снимает телефонную трубку, набирает номер и ждёт. Я не отвлекаю, не пытаюсь скорее узнать о его решении. Собственно, и так уже всё понятно. По крайней мере, выразился он, вполне ясно и недвусмысленно.

Интересно, мой случай уникальный или подобные штуки случаются довольно часто? Если бы случались часто, мы бы наверняка что-то уже слышали. А, с другой стороны, разве мы так уж хорошо осведомлены о расстройствах пациентов психиатрических клиник?

Вполне допускаю, что энное количество попаданцев было безжалостным образом лоботомировано борцами за психическое здоровье социума. А остальные посапывают в тряпочку и занимаются тихим и мирным накоплением капиталов.

Может быть Маск или…

— Этот-то куда подевался⁈ — сердится Чурбанов. — С собаками что ли их искать?

— Насколько мне известно… вернее, насколько я могу предположить, — замечаю я, — Щёлоков тоже имеет тайное желание занять трон.

— Нет, — отвечает он, — об этом я никогда ничего не слышал.

— Интересно, он хорошим бы генсеком был?

Чурбанов молчит.

— А как думаете, Юрий Михайлович, Злобина с Матчановым взяли или нет?

— Никак не думаю, — устало отвечает он. — А кто предложил встретиться в казино?

— Злобин.

— Злобин предложил встретиться рано утром. Как он это объяснил?

— Сказал, что весь день будет на глазах у начальства и встретиться ни с кем не сможет.

— Угу… Просто я пытаюсь понять, зачем встречаться в казино?

— Как раз с точки зрения спокойно поговорить, и место, и время довольно подходящие. Никто не дёргает, никто не видит. Где ещё встретиться в семь утра, чтобы никому глаза не мозолить? В метро только. Даже в номер гостиничный просто так не нырнёшь.

— А с точки зрения внезапного налёта КГБ? — хмыкает Чурбанов.

— С точки зрения налёта тоже отличное время, — киваю я. — Какому дураку придёт в голову делать облаву в это время?

— И? — поднимает он брови. — Что же они, дураки, выходит, раз в это время на вас напали?

— Варианты могут быть разные. Могли вести Злобина, могли вести Ферика. Меня вряд ли.

— Тебя вообще-то, насколько я понимаю, вообще пытались переправить в мир вечного покоя. А ты не думаешь, что твой Злобин работает на Мигуля? Если его не прихлопнули в метро, идущего в наручниках, то либо он Гудини наших дней, либо Мигулю выгодно, чтобы он остался на свободе. Ему выгодно подвести агента к тебе. А, может, и ко мне. Чтобы ещё и меня заполучить под эту же сурдинку. Сечёшь?

— Можно я попробую ему позвонить? — спрашиваю я.

— Нет, от меня звонить не надо. Да и вряд ли, вырвавшись из лап преследователей, он спокойно пойдёт домой, правда же?

— У меня есть его секретный номер, в убежище, — киваю я.

— А где это убежище, ты знаешь? — интересуется Чурбанов.

— Не знаю, — мотаю я головой. — Я бы хотел ещё Ферику попытаться позвонить на всякий случай и его племяннице…

— Нет, всё это из телефона-автомата, пожалуйста. С моего аппарата звонить не надо. Незачем следы оставлять. В общем, Егор, деньги у тебя есть, я надеюсь. Поэтому я советую тебе просто исчезнуть. Слишком много всякой откровенной херни, которая может вылиться для меня во что-то очень нехорошее, для того, чтобы я необоснованно рисковал опираясь лишь на твои умозаключения.

— Понятно, — вздыхаю я, понимая, что выкручиваться придётся самостоятельно.

— Ничего тебе не понятно. Я могу, тем не менее, тебе помочь сделать документы. Но уехать надо будет туда, где тебя никто не знает. Ты парень молодой, начнёшь жизнь заново. Единственное, не советую затевать бурную деятельность. Живи спокойно, не бросаясь в глаза. Устройся лесником, короче. Понимаешь?

— Спасибо, Юрий Михайлович. Правда. Я очень ценю, что вы не вызываете группу захвата и не сдаёте меня с потрохами.

— Так…

— Нет-нет, это я от чистого сердца говорю, безо всякой иронии. Но как быть с фактом, что майор МВД Узбекистана, Алишер Асетович Абдибеков, более полугода томится в тюремных застенках? Он обвиняется в убийстве троих сотрудников милиции. Сначала его обвинили в превышении полномочий и злоупотреблении служебным положением и незаконном получении путёвки на море, а потом предъявили обвинение в убийстве двоих коллег-милиционеров.