О той, что любила свободу

Больше Мэриан ничего не сказала. Она отложила зеркало и закрыла глаза, резко погрузившись в сон, оставив Кэтрин наедине со ставшим столь привычным страхом приближающейся смерти.

На следующий день, утром, Кэтрин сидела в гостиной, вышивала на пяльцах. Это занятие, казавшееся ей обычно очень скучным, сейчас успокаивало нервы. Она даже не заметила, что к ним приехал Деймон. Он уже около получаса разговаривал с ее отцом в его кабинете. К ней подошла Елена.

- Деймон Сальваторе нас навестил. Ты знаешь об этом?

- Нет. А даже если и так, мне-то что до него за дело? У меня сейчас голова другим занята.

- Отчего ты так резко стала о нем говорить? Вы же всегда были друзьями. К тому же он так обеспокоен о маменьке, – Елена всерьез не понимала сестру, хотя, конечно, и предполагала, что та, возможно, просто обеспокоена состоянием матери.

- Я не резка в отношениях с ним, просто мне нет до него дела, – почти горделиво произнесла она.

- Доброе утро, мисс Кэтрин, – в гостиную вошел Деймон, он еще не здоровался с Кэтрин. Молодой человек соскучился, потому что давно ее не видел.

- Доброе утро, мистер Сальваторе. Какими судьбами вы к нам и надолго ли?

- Разве нужен особый повод, чтобы навестить вашу семью? Наши родители дружны, мы с вами, надеюсь, все еще тоже, поэтому, как только я узнал о болезни миссис Гилберт, сразу поспешил приехать.

- Очень любезно с вашей стороны, – сухо бросила Кэтрин.

Елена вышла в коридор и направилась к матери, оставив сестру и Деймона наедине.

- Я знаю, как вам сейчас тяжело, поверьте: нет ничего ужаснее, чем потеря родной матери, но вы должны постараться быть сильной для нее и верить в лучшее. Знаете, у меня есть хороший друг, я с ним познакомился в университете – он врач. Он, может быть, и молод, но он очень хорошо разбирается в передовых областях медицины. Про его талант уже многие наслышаны, так что с обычной простудой он справится.

Для Кэтрин это было неожиданно, она оторвалась от шитья и взглянула на своего собеседника.

- Вы очень добры. Простите мне мою резкость. Могу я узнать имя этого молодого человека, и как скоро он приедет?

- Не переживайте, он приедет ко мне уже завтра! Его зовут Эндрю Мартин, если интересуетесь, – он сделал после продолжительную паузу, – я для вас готов сделать, что угодно.

При последней его реплике, Кэтрин инстинктивно встала, не желая ничего об этом слышать.

- Спасибо, что навестили нас! – произнесла она второпях, – и спасибо за помощь, я это ценю.

Деймон взял девушку за руку и посмотрел ей в глаза. Затем он встал, не отрывая от нее взгляда, и очутился совсем близко. Его лицо было в нескольких сантиметрах от лица Кэтрин, которое вновь приняло какое-то дерзкое, почти вызывающее выражение.

- За что вы так меня ненавидите? – хмуря черные брови, шепотом спросил Деймон.

- Отчего вы решили, что я вас ненавижу? Я дала вам повод так думать?

- Я хочу быть снова с вами ближе, но вы делаете все, чтоб оттолкнуть меня. Даже вот хоть этот ваш жест: торопливое прощание, надменный взгляд, стоило мне лишь хоть как-то косвенно упомянуть о своих чувствах, – он как-то странно, скорее отчаянно, ухмыльнулся, – что ж, я сделаю вид, будто поверил в ваши якобы искренние негодования, можете и дальше думать, что одурачили меня.

- Так отчаянно жаждите знать правду? – продолжила Кэтрин с издевкой, – хорошо, я скажу вам правду, я не ненавижу вас, но вы меня смешите своими чувственными порывами. Вы слишком легко мне можете достаться, оттого вы мне не интересны, – с гордым спокойствием отчеканила девушка, затем с победоносным азартом прищурилась и отвела глаза в сторону, ресницы ее осторожно легли вблизи скул, отчего казались еще длиннее и гуще.

Деймона поразило, с какой легкостью она сказала об этом. Это было оскорбление, если судить объективно, хотя он в душе даже отказывался признать это.

- А чего вы хотите? И хотите ли чего-то вообще? – он приблизился к ней, но голос его звучал уже почти злобно.

Кэтрин хотелось по-женски наивно все отрицать, но вдруг она поняла, что если притворится слабой леди, то эта игра станет скучной, а она только вошла во вкус.

- Я точно не захочу ничего, что касается вас.

- Значит вот вы как! – воскликнул он, отпуская ее руку, таким голосом, будто понял все скрытые мотивы Кэтрин.

Он подошел к окну, схватившись руками за голову, затем резко повернулся.

- Да… вам это нравится. А я-то, дурак, сразу и не догадался: вам нравится играть в зрелищное безразличие. Пожалуй, не буду более вам доставлять такого удовольствия. До встречи, мисс Кэтрин, всех вам благ и скорейшего выздоровления вашей матушке. Завтра мой друг будет к обеду уже у вас.

Кэтрин молчала, она не отрицала и не подтверждала его слова, решив занять нейтральную позицию. Ей нравилось, что его это мучило. Деймон ушел, дверь следом за ним слабо захлопнулась. Кэтрин стояла посередь комнаты и долго глазами прослеживала всю траекторию его движения: когда он встал, схватив ее за руку, когда он подошел к окну, а потом снова к ней, а затем он ушел… Вдруг она спросила себя: «Отчего я так с ним? В чем он виноват передо мной?» Она не хотела себе признаться, что, скорее всего, она просто боялась ответно принадлежать ему, ее пугала мысль, что ее чувства могут потерять свободу. Ведь в этом человеке горел тот самый огонь, который так всегда был привлекателен для Кэтрин в людях, но она, видимо, еще сама не понимала, что не готова быть поглощенной этим огнем.

После двух мучительных недель лечения, миссис Гилберт встала с постели. Вся семья восхищалась молодым врачом, его профессиональными талантами и добрым отношением к пациентке. Глубоко внутри Кэтрин злилась на Деймона, потому что ничего не могла сделать с тем, что была благодарна ему за помощь: если бы не он, мистер Мартин не появился бы у них.

В конце ноября выпал первый снег. Стало очень холодно, что совсем не пугало Кэтрин. Она не понимала родительских «посиделок» у камина, а наоборот полюбила прогулки на катке, где было много молодых людей. Кэтрин была там самая веселая и шумная из девушек, она неприлично громко хохотала, отчего лишь еще больше нравилась мужчинам, с которыми она неустанно заигрывала. Другие девушки смотрели на нее с завистью и злобой, потому что ни одна из них не могла собрать вокруг себя стольких кавалеров. И дело ведь было далеко не во внешней привлекательности мисс Гилберт: были девушки и роскошнее ее, но в Кэтрин был тот самый женский шарм непосредственности и естественности, который всегда пленял мужской ум и сердце. Кэтрин не боялась часто выглядеть смешно, не паниковала, если ее прическа растрепалась, а продолжала непринужденно веселиться или беседовать. Но она, в то же время, не понимала, что ее легкость безнравственна, что она может быстро «перегореть».

Сегодня Кэтрин отдавала по большей части свое предпочтение одному молодому французскому офицерику с маленькими усиками над верхней губой. Он был свеж и хорош собой, серые глаза его светились из-под лезущих в них русых прядей волос. Они весело шутили, играя в «сварливого генерала с глупенькой женой».

- Дорогуша, отчего вы боитесь маленьких собачек?! – Срываясь на веселый крик, шутливо обращался французик к своей «жене».

- Ох, мон шер ами, эти кровожадные твари вызывают у меня недоверие: они хотят съесть меня! – Захихикала Кэтрин в ответ, поддерживая шутку.

- Только не смотрите вправо! Там миссис Биггенс со своими собачонками! – продолжал он, догоняя на льду девушку.

- Ну, что же вы стоите – спасайте меня! – шутливо, но с искренней отдачей весело завизжала Кэтрин, делая вид, что ей страшно.

- Уже бегу!

Офицерик налетел на Кэтрин у самого края катка, повалив ее в сугроб. Они вновь засмеялись. Две молоденькие дамочки, сидящие на скамье, рядом с катком, нахохлившиеся в свои полушубки, как два снегиря, едко перешептывались.

- Ну, что за распущенность! Никакой женственности, – фыркнула одна.

- Да кто ее замуж такую возьмет? Разве что только в публичный дом с такими-то нравами, – ядовито шипела вторая.