О той, что любила свободу

Уже через десять минут обеденную залу, которую не так давно пробегал Деймон, огласили звуки музыки. Гости принялись за еду, не унимаясь в разговорах и сплетнях. Говорили поздравления, дарили подарки. Все это казалось мальчику странным и отдельно существующим миром, отличным от того, которым он жил в данную минуту.

- Кэтрин! Милая, ну, где же тебя опять носило?! Тебя и на минуту нельзя оставить. Как я понимаю сейчас твою няню, она мне то и дело жалуется на твое поведение. Леди себя так не ведут.

- Я не леди! – сдвинув бровки, крикнула девочка.

Сидящие рядом дамы и старики рассмеялись, а Кэтрин, обиженно сложив ручки на груди, плюхнулась на стул.

«Кэтрин…» - шепнул про себя имя девочки Деймон: он был счастлив его узнать. Все его детские чувства хоть и были высокопарны и беспечны, как это всегда бывает в его возрасте, казались ему серьезными. И в самом деле, что-то не просто так в нем перевернулось: он уже не мог чувствовать себя так, как раньше.

Ночью, лежа в своей кровати, мальчик долго не мог заснуть. Он пристально глядел на фотографию матери, висящую на стене. Ее нежные, добрые и мудрые глаза глядели ясно и кротко, что очень успокаивало Деймона. Он спрыгнул с кровати, встал на колени, сложил ручки и помолился за мамочку. Он скучал по ней, так же как и Стефан, который и без того знал ее меньше. В своих молитвах Деймон всегда себя успокаивал. Еще ему хотелось верить, что маме хорошо в раю, что она там не очень сильно скучает по ним всем и не плачет. Он шмыгнул под одеяло, хорошенько закутавшись в него, и заснул.

========== 2 Глава. «Юные годы Деймона Сальваторе» ==========

Когда Деймону исполнилось 14 лет, отец его сразу понял, что из сына растет очень талантливый, трудоспособный и умный мальчик. Деймон делал блестящие успехи в математике и физике: учителя лишь охали, удивляясь тому, как мальчуган выводил свои формулы, приходил к весьма разумным умозаключениям, все ему хотелось узнать и изучить. Конечно, юному Сальваторе уже было мало тех неглубоких познаний, что давало домашнее образование, он часто стал приставать к отцу с просьбой, отдать его в ассистенты к какому-нибудь ученому. Джузеппе разводил руками и пытался вразумить сына, что он еще якобы слишком молод для этого. В сущности же, отец Сальваторе боялся, что сын так быстро взрослеет, что он вместо того, чтоб искать богатую невесту и дарить ему внуков будет пропадать в каких-то научных исследованиях и экспериментах.

В отношении же противоположного пола Деймон был весьма прохладен. Он, разумеется, уже пытался быть близок с девушками: еще живы были в его памяти те настырные поцелуи, которые он из минутного легкомыслия мог подарить на юношеском балу какой-нибудь вечно хихикающей глупенькой девчушке. Он был любим в женском обществе, которое, однако, не очень-то жаловал. Он больше любил проводить время в компании 12-летнего Стефана, с которым они находили совместно много занятий. Именно Стефан научил его делать луки из палок, из которых они любили стрелять в тени заброшенного сада, находившегося неподалеку от полуразрушенной старой усадьбы. Там, среди развалин, они читали часами друг другу вслух, обсуждали все, что волновало их детские сердца и молодые умы. Иногда они говорили серьезно, иногда о пустяках.

- Отец сегодня хочет пойти на концерт, говорит, там будет много значимых людей, – вздохнул Стефан.

- Опять какие-нибудь ненормальные иностранцы или размалеванные дамочки? – усмехнулся Деймон, который между разговором занимался тем, что подбрасывал камешек и наблюдал, как его притягивает к земле. – Что хоть играть-то будут? Или для отца это не столь важно?

- Он сказал, будут играть Эдварда Грига. Ты когда-нибудь слышал его произведения? – Стефан плюхнулся на небольшой валун и увлеченно посмотрел на брата.

- Как можно забыть про Грига и слушать вечер напролет какую-то пошлую болтовню? – спросил, словно самого себя Деймон, сдвинув брови и, продолжая смотреть за падением камешка.

Стефан лишь усмехнулся, потому что понял, что брат, по всей видимости, слышал музыку композитора и даже восхищен ею. Потом он немного еще поразмышлял о своем, задрав голову, его мучил один деликатный вопрос, который он все никак не решался задать брату.

- Деймон, а помнишь дочку мистера Джефферсона? – начал издалека брат.

- Ну, помню. А тебе чего? – он, смеясь, толкнул в локоть братика.

- Ну… я видел, что ты ее поцеловал за шторой – как она покраснела! – он громко засмеялся. – А каково это?

- Что «это»?

- Ну, целовать девочек? – смущенно отозвался Стефан.

- Хм… - Деймон улыбнулся и опустил голову, – лично я чувствую легкость и приятное чувство того, что это запретно. К тому же я люблю, что мне всегда отвечают на поцелуй, а не отталкивают. Наверное, я нравлюсь девушкам, – он хитро посмотрел на брата, – все, мелочь, хватит ко мне приставать с такими вопросами! Сам все узнаешь.

- А ты в кого-нибудь влюблен?

Деймон впервые обратил взгляд на брата, ему в глаза попал ослепительный луч солнца, и он прищурился. В его голове живо и ярко всплыли кружевные белые панталончики, каштановые локоны и поцелуй в холодном коридоре у огромного окна. Он слушал, как вдалеке скрипела осина, как пела птица, и журчал лесной ручей. Ему казалось, что он уже очень долго не отвечает на вопрос, но ему и не хотелось.

- Не знаю… - вырвалось неискренне у Деймона.

- Не знаешь?! – почти взвизгнул брат, – как этого можно не знать? Ты лукавишь! Только не бойся, я никому не скажу, даже папеньке, – он начал расшатывать брата за плечо, – Ну, скажи, скажи, скажи!

- Отстань, малявка! – Деймон скинул брата в грязную траву.

- Я не малявка! Мне, между прочим, уже 12, не такой уж я и маленький, мне скоро тоже будет 14, как тебе сейчас, и ты так же будешь называть меня «малявка»?

- Извини, Стефан. Ты прав. Скоро мы забудем, что значит быть детьми. Хоть мы сейчас и здесь, и возимся с самодельными луками, строим шалаши и делаем еще всякие другие глупости, мы все равно вскоре вынуждены будем по наставлению нашего отца посещать все балы, постановки и прочие мероприятия. Там должны будем познакомиться с богатыми наследницами или найти себе покровителей и с их помощью открыть какое-нибудь дело.

- Но ты же хочешь посвятить себя наукам! Разве это не лишит тебя детства? – Стефан насупил нос и скривил рот.

- Это же мой выбор, верно? А то – желание нашего отца, а ты знаешь, он привык все свои желания беспрекословно воплощать в жизнь или делать так, чтоб другие воплощали это для него.

- Да, а ведь и взаправду, – Стефан опустил свои каре-зеленые глаза в землю. Ему стало грустно. Как бы ему ни хотелось быть таким же умным и рассудительным, как брат, и вести подобные беседы, ему было страшно, и не хотелось об этом говорить. – Смотри, какой жук! – воскликнул он, жгуче обрадованный тем, что удалось уйти от этого разговора.

Оба брата Сальваторе принялись рассматривать красивое насекомое с перламутровой спинкой. Они, смеясь, подталкивали его сзади пальцами и наблюдали, как тот, смешно перебирая лохматыми лапками, убегает прочь от своих обидчиков.

Уже вечерело и братья вспомнили, что нужно скорее идти домой, ведь отец берет их с собой на концерт. У господина Сальваторе в том театре, где сегодня проводили музыкальный концерт, была своя ложа с красными портьерами и цветочным горшком с небольшой пальмой, по его личному распоряжению там поставленной. Они пришли вовремя, отец ничего им не сказал, а лишь скомандовал умыться, переодеться и привести себя в порядок. В доме поднялась легкая суета, вся прислуга бегала за мистером Сальваторе, получая распоряжения и попутно одевая его.

- Марта, останься, пожалуйста, – ласково попросил он одну хорошенькую белокурую служанку.

- Сейчас, мистер Сальваторе, отнесу кувшин, – она поспешила на кухню, шурша юбками.

Деймон вышел из комнаты на лестницу. И только он хотел заявить отцу, что уже готов и будет ждать его в коляске, вдруг изумленно замер. Внизу меж перил виднелся его отец и Марта: они страстно прижимались друг к другу, юбка девушки была задрана, и Джузеппе ласкал стройную ножку в белом плотном чулке. Деймон сглотнул, его взгляд был распахнут, ему хотелось закричать, но он не смел – он боялся отца, да и это показалось ему нетактичным. Но, как бы там ни было, эта картина вызвала в нем негодование и какое-то омерзительное и отталкивающее чувство. Затем он представил себя мужчиной лет сорока, что это он вместо отца лобзает Марту. Ему пришла вдруг в голову мысль: «Это так со всеми, да? Это нормально?». Он отбежал от перил и уставился в окно. Но потом громко затопал туфлями по ступенькам, чтоб образумить двоих, стоящих внизу.