Страница 24 из 25
Их культура, в известном смысле, уникальная, как полагают некоторые исследователи, сильно отличающаяся от культуры мирного времени, практически не сохранилась. За исключением так называемых памятников письменности, мы ничего не знаем, например, о культуре эпохи Александра Великого (Македонского). Учитель, что нехарактерно — Аристотель Стагирит, потеснил своего прославленного ученика в самой истории. Основанный в Египте Александром город очень скоро обратился в культурный центр, но уже мало что напоминающий о великом завоевателе, кроме имени.
Давайте подумаем, почему?
Потому что культурное наследство было для эллина, как позже — для латинянина, римского гражданина, неразделимо с имуществом. Имущество аристократии военного происхождения не часто оставалось наследуемым, более того, главы знатных родов не страшились смерти, и потомки старались во всём следовать им. И Эллада после македонского владычества, и республиканский Рим, как и Рим императорский, мало отличались в этом отношении друг от друга.
Передача имущества государству после смерти всех наследующих знатному роду нисколько не гарантировала сохранность предметов искусства, коими сенат и императоры распоряжались также легко, как душами (и телами) рабов. Здесь мы подводим читателя не столько к мысли о несправедливости античного общества, сколько к выводам об эстетике, основе любой культуры.
Современную цивилизацию винят в том, что она обращает эстетически содержательный объект в денежный эквивалент, независимо от его символического значения. Современную цивилизацию, создавшую "музейную культуру", с искусством, законсервированным в стеллажах, который суть лишь метафора банки с формалином. Немногим от этого отличаются художественные галереи, всё чаще, по настоянию реставраторов, помещающие свои "имущества" в прозрачные сейфы, как сказочные богатыри (в русском фольклоре) или гномы (в западном) — спящих красавиц.
Приятно сознавать, что эти "гробницы" никогда, впрочем, что значит, — никогда? — не сменят своих владельцев. Что бы ни произошло в сфере политики и экономике, внеположных искусству, мы можем ручаться за сохранение собственной культурной памяти. Посещение музея или художественной галереи — это только повод для платоновского анамнезиса: в произведениях изобразительных, и других, искусств раскрывается доступный восприимчивому и сознательному человеку мир идей.
В нашем случае пристало говорить о мире Русских идей. В отличие от западной культуры, русское искусство никогда не было, и, надеемся, не будет и впредь соподчинено экономии.
Для России кризис станет действительно катастрофическим, когда уже не частные коллекции, по свидетельствам, хорошо сохраняющиеся, — а уже государственные фонды будут вынуждены сбывать то, что стало достоянием Отечества.
И аналогии этому мы вновь находим в истории европейской, но — не русской цивилизации.
Периоды правления Луция Корнелия Суллы и Сервия Сульпиция Гальбы. Этим кратковременно занимавшим посты консулов, и не больше — императоров, деньги нужны были только на войну. Массовые проскрипции Суллы и Гражданская война 68-69 гг., за которую ответственен Гальба (никто иной, как наследник Нерона), подорвали экономику Римской империи так, как не разрушили бы её череда экспансий в Европу и на Ближний Восток, или несколько неурожаев подряд. Римские матроны, матери аристократических семейств, подавали петиции Сулле, упрашивая его не посылать своих сборщиков налогов с полномочиями палачей расхищать имущество вдов. Напомним, что к тому времени римская аристократия была единственным сословием с внутренней властной структурой, способное уберечь и государственность, и культуру от окончательного вырождения. Именно эту аристократию ликвидировали прото-абсолютисты, ставящие во главу всего только экономию.
Гальба был убит собственными преторианцами (элитные телохранители, в то время набираемые только из жителей италийского полуострова, фактически — из аристократических семей) за нарушение закона о неприкосновенности имущества вольнорождённых.
Конечно, в последующей истории Рима бывали императоры бережливые и миролюбивые, предпочитавшие вкладывать капиталы в историю, а не в сиюминутные капризы, или в непреходящую жажду мгновенной прибыли и славы. Публий Элий Траян Адриан и его приёмный сын Марк Аврелий Антонин. Адриан, император расчётливый и экономный, расщедрился на реставрацию храмов в Афинах и строительство социально значимых сооружений.
Именно эти постройки сохранились гораздо лучше помпезных "покоев" Нерона и Гелиогабала, чьё имущество в конечном итоге оказалось разграбленным и многократно перепроданным.
Завершая этот очерк, мы желаем нашим читателям задуматься о том, что эмоциональные переживания кризиса не так страшны по сравнению с участью, что постигла античную культуру в начале прошлого тысячелетия.
Владимир Винников АПОСТРОФ
Юрий Рябинин. Заговор лилипутов. Старые повести. — М.: Голос-Пресс, 2008, 352 с., 3000 экз.
Подальше, ДРУЗЬЯ! Подальше от этого неуютного мира, от кризисов начала XXI века по Рождеству Христову — только уж не совсем во тьму веков, а туда, "в Россию, которую мы потеряли", где царствовал Его Величество Государь Императоръ и Самодержецъ Всероссiйскiй, а правили лучшие люди из лучших фамилий, типа Петра Аркадьевича Столыпина, купцы богатели, крестьяне пахали землю, все молились Богу, "и три копейки стоил гусь"…
Кризис будущего, когда неясно, куда и зачем идти, всегда приводит к идеализации прошлого. Даже не прошлого, как такового, а различных образов прошлого: от легендарного языческого славянства до легендарной России советской. Тем более, варианты многочисленны и максимально адаптированы "под потребителя" — "plug and play", "включай и играй", короче. Тут главное — даже не "play", a "plug", то есть "включиться". То, как происходит личный свободный выбор между конкурентными моделями прошлого в каждом конкретном случае — "тайна сия велика есть", но для понимания самого процесса несущественна: часть электората голосует за демократов, часть — за республиканцев, а у власти в США остаются всё те же "30 семейств". Принцип "plug and play" относится к принципу "divide et impera", как частное к общему.
Властвовать среди разделенных и враждующих между собой куда проще и приятнее. Особенно — среди разделённых по отношению к собственной истории: они принципиально неспособны ни о чём договориться, поскольку их больше волнует прошлое, чем настоящее и будущее. Там, в придуманном прошлом, им хорошо, уютно и комфортно — и горе тому, кто посягнёт на этот истинный "дом сердца". Ты можешь почти безнаказанно лишить его собственного дома, выгнать на улицу, сделать "бомжем" — зато в сокровенном уголке души, отведенном "под рай", всегда тепло и светит вымышленное солнце…
"Путевку в литературу", а заодно — и "творческое удостоверение личности" Юрию Рябинину выписал лично Владимир Емельянович Максимов, он же Лев Алексеевич Самсонов, автор романа "Семь дней творенья" и — вместе с Александром Зиновьевым — соавтор знаменитой фразы "Мы метили в коммунизм, а попали в Россию". "В данном случае как бы сомкнулась прерванная было связь времён. Новое поколение русских мальчиков снова начинает с того самого места, где остановились их духовные отцы", — написал он в рецензии на повесть "Операция доктора Снегирёва".
Ну, что касается "связи времён" и её распада, описанного ещё Шекспиром в "Гамлете", то связывать разорванное советской эпохой путём вырезания из отечественной истории самой советской эпохи — такой вариант выглядит, по большому счёту, нелепо. Нравится это кому или нет, но теперь, стреляя в "коммунизм", неизбежно попадёшь в Россию.
Максимов этот факт признал как политик, открыто, а его "литературный крестник" Рябинин — по-писательски, тихо. В его маленькой повести "Заговор лилипутов", давшей название всему сборнику, уже не найдешь наигранного презрения к "хамскому быдлу", перевернувшему все устои общества. Наоборот — очень спокойно и жёстко показано, как дореволюционные "хозяева жизни" сознательно и целенаправленно уничтожали эту самую жизнь во имя своих не то что привилегий, а — прихотей. "Наповалов лишь улыбался в бороду, видя, как стараются уязвить его маленькие людишки. А пущай себе тешутся, убогие, думал он…" Но — все мы в этой жизни, даже самые что ни на есть её "хозяева", в конце концов, оказываемся не более чем лилипутами.