Лабиринты памяти

Михаил спрятал руки в карманах прозрачного плаща и еще раз посмотрел на надгробие. Он хмурился, что-то напряженно обдумывая.

– Не могу. Не могу я вам помочь советом.

– Значит, помогите делом! Отдайте ей письмо, – Лидия протянула мужчине смятый желтый конверт, – оставьте его в ячейке, где эта дура Рита спрятала вещи. Пусть Николина получит его, когда будет в пансионе. Пусть она сама решит. Раз уж вы отважились проверить, к чему приведет нахождение в этой школе, почему бы и мне не сделать то же самое, так ведь?

– Она даже о существовании ячейки не знает, как же тут решить? – скептически заметил Михаил.

Лидия вложила конверт в карман его плаща и улыбнулась:

– Судьбу не обмануть, да?

Пансион «Форест Холл»

Сентябрь 2016 года

– Ненавижу четверг, – бурчал Доминик, подкладывая под голову учебник по математике.

До звонка оставалось еще около пяти минут, а сонные старшеклассники уже успели занять свои места, ведь миссис Стивенс не любила опоздывавших.

– Насиловать мой мозг логарифмами в восемь утра – это издевательство. – Доминик смачно зевнул и закрыл глаза.

– Ты прав, – рассеянно бросил Алекс, в очередной раз взглянув на дверь. Где Ника? Кровавая картинка из сна все еще стояла перед глазами, невольно наталкивая на недобрые мысли.

Алекс поймал взгляд сестры и натянуто улыбнулся. Мари вскинула бровь. Вот засада! Неужели нет способа отключить эту их эмпатическую связь?

Со звонком порог класса переступила бодрая миссис Стивенс. Невысокая, седовласая и полноватая, в ярком красном пиджаке – предводитель отряда скаутов, ни дать ни взять.

– Доброе утро! – приветствовала она всех. Ученики вяло откликнулись.

А если это был не сон?

– Десятая страница. – Профессор весело оглядывала класс. – Живо-живо-живо!

Дверь снова открылась, и порог кабинета переступила Ника. На лицах старшеклассников застыло замешательство, и даже миссис Стивенс не сдержала удивления. Ника преобразилась: надела юбку из комплекта школьной формы, а вместо массивных ботинок – светлые кеды. Даже от кепки отказалась и неумело заплела волосы в косу. В таком виде она казалась мелкой и беззащитной, но вызывающее выражение лица рассеивало любые подозрения.

– Опоздала, извините, – сквозь зубы выдавила Ника.

Миссис Стивенс неумело спрятала торжествующую улыбку и кивнула в сторону ее места. Смотря себе под ноги, Ника поплелась к последней парте.

Алекс выдохнул. Опасения из-за того, что сон был реальным, развеялись, и уже другая часть картинки всплыла перед глазами.

– Ни фига себе! – выдохнул Доминик, не отрывая взгляда от новенькой. – Красотка, оказывается. Ты видел? Какой чертенок! Обалдеть!

Алекс буркнул что-то невнятное. Сердце пустилось в пляс, и он вновь почувствовал на себе взгляд сестры. Что за херня здесь творится?

Как только урок закончился, парень побросал вещи в рюкзак в надежде выбежать из класса раньше Мари, но сестра оказалась шустрее. Она перехватила его на выходе и, взяв под локоть, отвела в сторону.

– Что происходит? – Мари требовательно уставилась на него. Она всегда так смотрела – всегда, когда хотела показать, что настроена серьезно и не поверит ни в какие отговорки.

– Каждый раз будешь дергать меня? – Алекс освободил локоть из ее цепких пальцев.

– Я чувствую, что с тобой что-то происходит. Так уж мы устроены.

– Слушай, хватит, а?

Прищурившись, Мари скрестила руки на груди:

– Не хватит. Если бы это было несерьезно, ты бы не бегал от меня, как идиот. Я не очередная девка, которой ты не перезвонил.

Алекс шикнул на нее, заметив, как Стейси остановилась рядом с ними и принялась копошиться в сумке. Мари нетерпеливо жевала губу и, как только блондинка скрылась за углом, продолжила:

– С начала года места себе не находишь. Что тебя терзает?

Алекс с шумом вздохнул. Бесполезно утаивать от нее свои мысли. Лучше сразу рассказать, а иначе она такого надумает…

– Мне приснился сон, – тихо произнес он и с нажимом добавил: – Очень правдоподобный.

Мари ухмыльнулась. Конечно, она не поверила:

– И что же тебе снилось?

Алекс замялся: в прошлом ему бы не составило труда выложить все как есть, но они уже очень давно не были настолько откровенными друг с другом. Двери соседнего кабинета открылись, и в коридор хлынула толпа десятиклассников. Они шумно переговаривались, и это мешало собраться с мыслями.

– Я кое-кого убил, – выдохнул он, когда компания скрылась из поля зрения.

– Убил?

И без того беспокойное лицо сестры побледнело, но в остальном, надо отдать ей должное, Мари умудрилась сохранить спокойствие.

– Разорвал горло, – Алекс облизал губы, вспомнив солоноватый привкус, который почувствовал, проснувшись ночью, – как животное.

– Кто это был? – едва шевеля губами, спросила Мари. И когда Алекс ответил, то заметил на ее лице облегчение – мимолетное, но все же… Она ожидала услышать другое имя. Ну конечно.

– Наша новенькая дикарка. Не знаю, это какой-то бред. – Алекс сцепил руки на затылке. – Мы встретились на крыше ночью. Случайно. Она хотела пройти, а я… и не я вовсе. – Он бросил на сестру вопросительный взгляд.

– Но ведь никто из них не… не снился тебе раньше?

Алекс покачал головой, прикрывая глаза. Никто не снился. Он всегда находил их сам.

Мари протянула руку – Алекс не видел, только почувствовал, – но так и не решилась коснуться. И впервые за последние три года ему захотелось броситься к ней, зарыться в ее объятия, положить голову на колени, позволить гладить себя, утешать, дать волю слезам или просто завыть. Но вместо этого Алекс отступил на шаг. Его сестра хранила жуткую тайну, и единственное, что он мог сделать, – не грузить ее подробностями.

– Не накручивай себя. – Голос Мари прозвучал тихо, но спокойно. – Что-то в ней есть такое. Я же чувствую: ты зацикливаешься, волнуешься, когда она рядом. Она, конечно, не твой типаж, но…

– Не-ет, – разочарованно протянул Алекс. – Не в этом дело! Я знаю эту девчонку! Я это понял на вечеринке, когда увидел ее глаза. Как будто мы раньше встречались, и какая-то часть меня узнала ее. Но я не помню откуда. Понимаешь? Думаешь, это совпадение?

– Хотелось бы, – хмыкнула Мари. – Сны в нашем мире слишком много значат.

– Откуда я могу знать ее?

– Если вы встречались раньше. Может, в детстве?

– Тогда она из нашего мира?

– Надеюсь, что нет.

И я надеюсь. А иначе что ей здесь нужно? Никто не приходит в этот мир от скуки.

Ника шагала по коридору, стараясь ни на кого не смотреть. Рука то и дело инстинктивно взлетала к голове в поисках капюшона. Назойливые взгляды выводили из себя. Хотя ее юбка была длиннее, чем у одноклассниц, а рубашка застегнута на все пуговицы, девушка все равно чувствовала себя голой. Казалось, ее разглядывают все – даже те, кто не слышал о появлении новенькой-оборванки в выпускном классе.

Ника чуть ли не бегом добралась до библиотеки. За исключением учебников по латыни, она уже давно не притрагивалась к книгам, да и сами библиотеки не любила. А все благодаря Рите, которая всю жизнь читала романы, боготворила классику, преклонялась перед Сильвией Плат[7], цитировала поэтов Серебряного века. В те дни, когда мать стала отдаляться от нее, Ника искала ключ к спасению их отношений в этих самых книгах. Читала запоем и много, все пыталась понять, что же так нравится Рите, разбудить в себе ту же любовь, найти общие темы для разговоров. Но затея оказалась провальной: Рита была глуха к ее стараниям и на любые попытки Ники проявить свою подкованность в литературе отвечала презрительной усмешкой или вовсе игнорировала. За годы глупой борьбы за внимание матери таким странным образом Ника возненавидела все это. Девушка продолжила бы и дальше обходить библиотеки стороной, а нужные материалы изучать онлайн, но, кажется, в пансионе библиотека являлась единственным местом, где можно было спрятаться. Как объяснила престарелая библиотекарша миссис Хигс, старшеклассники редко занимались здесь, в основном брали литературу с собой. К тому же в этом месте ей вдруг оказалось комфортно: может, дело было в приглушенном свете, а может, в высоких креслах, прятавшихся между стеллажами, где можно легко уединиться.

7

Сильвия Плат (1932–1963) – американская поэтесса и писательница. При жизни было опубликовано всего две ее книги, но в 1965 году увидел свет сборник «Ариэль», который удостоился восторженных отзывов критики, став одним из главных бестселлеров англо-американской поэзии двадцатого века.