Лабиринты памяти

Вскоре в комнате появились новоприбывшие одноклассники: Дэвис Джордан и его подруга Дженни. Алекс махнул им в знак приветствия, да так и замер с поднятой рукой: следом за ними зашла эта странная новенькая. Ника, кажется. Необъятную толстовку сменила линялая серая футболка, вместо капюшона на голове – черная кепка с длинным козырьком, сильно опущенным на глаза. Девушка держала руки в карманах и втягивала голову в плечи, будто хотела казаться меньше. Она и так была маленькой (метр шестьдесят, чуть больше?), а в безразмерных вещах и вовсе могла раствориться.

– Дэвис! – взвизгнула Мари и бросилась к парню.

– Привет, малышка! – Дэвис обнял ее и чмокнул в губы. – Скучал.

– И я, – широко улыбнулась Мари и перевела взгляд на девчонок. – Привет, Дженни! Вы уже познакомились с Никой?

– Не поверишь, уже давно! – хмыкнула Дженни. – Столько всего вместе пережили.

Плечи новенькой взметнулись вверх и тут же опустились. Из-за козырька Алекс не видел ее глаз, но почему-то был уверен, что они мечут молнии.

В комнате стало заметно тише. Все смотрели на новенькую, и их лица искажала смешанная гримаса удивления и непонимания. Краем глаза Алекс заметил, как его одноклассница Валери толкнула в бок подругу Ингрид и одними губами прошептала: «Ужас».

– Ребята, всем привет! – дружелюбно махнул Дэвис. – Это Ника, она будет учиться с нами.

Новенькая натянуто улыбнулась и неохотно вскинула руку в знак приветствия.

– И если вы прекратите пялиться, то до прихода генерала мы еще успеем повеселиться, – язвительно заметила Мари. – Вряд ли она будет терпеть тусовку до утра.

Ребята нехотя вернулись к прерванным разговорам – и комната вновь наполнилась шумом.

– Шнайдер занимается благотворительностью? – хмыкнул Патрик, бросив в сторону новенькой насмешливый взгляд.

Алекс пожал плечами. Такие люди его никогда не интересовали. Кто они? Изгои общества. Слишком особенные, чтобы быть такими, как все, загоняют себя в нестандартную оболочку только потому, что не способны быть равными своим сверстникам, или чересчур неуверенные в себе и поэтому считают, что быть жалкими и незаметными – единственный способ выжить.

Когда Дэвис, Мари и Ника прошли на балкон, до него донесся голос Дженни Тейлор.

– Да, мы уже пять лет как знакомы, ходили в одну школу искусств: она на балет, а я вальсировала, – весело сообщила она девчонкам из южного крыла школы. – Мать у нее очень богатая, а она всегда была такой странной. Постоянно из дома убегала.

– Какая мать? Мисс Роуз сказала, что она сирота, – заметила Барбара.

Дженни картинно закатила глаза:

– Гонит она, есть у нее мать. И поверь мне, это небо и земля. Видела ее однажды – такая красотка, отпад! Ника ее не выносит. Та, походу, прессует ее. Немудрено. На месте мамаши Харт-Вуд я бы тоже хотела сделать из своего ребенка приличного человека.

Девчонки активно закивали:

– Какой кошмар. Бедная женщина!

– И я об этом, – поддакивала Дженни.

Алекс закатил глаза. Дженни Тейлор – бесценный друг всех сплетниц. Не проходило и дня, чтоб из ее уст не вылетал очередной треп с сюжетом покруче любого триллера.

– Эй, в младший класс завезли близняшек, – развернувшись, сообщил Доминик. Его губы растянулись в довольной улыбке. – Метиски, представляешь? Парни говорят, красотки!

– Тебе было мало прошлогодней истории с малолетней недотрогой? – заметил Патрик. Они с Алексом переглянулись и одновременно прыснули.

Доминик насупился и хотел было ответить, но вдруг замер и посмотрел в сторону балкона: парочка вместе с новенькой вернулась в комнату. Алиат самодовольно хмыкнул и, поднявшись, двинулся в их сторону.

– Эй, новенькая, тебя не учили в помещении головные уборы снимать? Элитный пансион все-таки.

Доминик дернул козырек ее кепки вверх, обнажив копну растрепанных иссиня-черных волос.

В следующий момент произошло нечто совсем неожиданное. Новенькая молниеносно схватила его за запястье левой руки, вывернула на девяносто градусов и с неведомой силой дернула вниз. Доминик громко вскрикнул и выпустил кепку из рук. Ему пришлось согнуться, чтобы хоть как-то уменьшить боль от ее хватки.

Все замолчали и с изумлением уставились на них. Алекс выпрямился. Судя по выражению лица, его другу действительно было больно, и это никак не укладывалось в общую картину. Девчонка выглядела слишком маленькой, чтобы вытворять такое с парнем больше себя почти в два раза.

– Сломаю, если еще раз тронешь, – вкрадчиво сказала она, наклонившись к Доминику.

Парень молча метал в ее сторону злобные взгляды.

Новенькая отпустила его руку и подняла кепку. И вдруг Алекс поймал ее взгляд и словно онемел. Яркие, как два синих пламени, глаза, казалось, прожгли его насквозь. Внутри что-то резко шевельнулось и устремилось наружу. Словно в его теле кто-то дремал и вдруг проснулся. Он даже немного подался вперед. Как будто часть его узнала…

Новенькая нахлобучила кепку на голову и выбежала из комнаты. Проводив ее взглядом, старшеклассники посмотрели на Доминика. Парень недовольно растирал запястье и бурчал проклятия в сторону захлопнувшейся двери.

– Таких нужно изолировать от порядочного общества, – прервала молчание Барбара. – Ого, даже след остался, – объявила она, посмотрев на его руку: кожа на ней изрядно покраснела. – Совсем больная!

Алекс был обескуражен. Он знал ее. В тот момент, когда их взгляды встретились, Алекс понял, что знал эту Нику раньше, возможно, задолго до этого дня. И теперь оставалось вспомнить откуда.

Стамерфильд воевал за свободу для людей, для магов, для любых существ, родившихся не такими, как все, но жаждущих просто жить. В народе говорили о его простоте и открытости, в бою он был равным своим воинам, в часы затишья – другом для раненых.

Глава 3. Маски

Пансион «Форест Холл»

Сентябрь 2016 года

На следующее утро Мари проснулась с сильным ощущением тревоги. Лежала с закрытыми глазами в ожидании звонка будильника и пыталась восстановить в памяти обрывки снов: странные деревья, люди в капюшонах, животные с мерзкими пастями и это дурацкое, совершенно немыслимое дерево с огромными ромашками… Из череды размытых кадров память выхватила лицо брата, но в одну секунду его поглотили слепящие синие вспышки, подобные языкам пламени. Мари вздохнула. В последнее время сны Саши сводили ее с ума.

На часах семь. За окном уже рассвело, но в комнате было мрачно. Синоптики обещали дожди, и небо, затянутое грузными тучами, готовилось исполнить прогноз. Мари скользнула взглядом по мирно сопящей Стейси, невольно поморщилась от храпа Барбары и машинально повернула голову в сторону кровати новенькой, к своему удивлению обнаружив, что та пуста. Чемодан с вещами по-прежнему небрежно валялся возле шкафа. Значит, не уехала.

Стараясь двигаться как можно тише, Мари быстро привела себя в порядок, схватила сумку и выскользнула в коридор, не желая с самого утра в очередной раз слушать, как Стейси и Барбара мусолят события вчерашней вечеринки.

В столовой повара вовсю готовились к новой смене. Зал благоухал ароматами овсянки, яичницы с беконом и круассанов. Одарив широкой улыбкой поваров, Мари замерла: в дальнем углу, за единственным столом, рассчитанным на две персоны, сидела Ника. Ни намека на школьную форму: джинсы, рваные на коленях, толстовка, капюшон на голове. Поджав под себя одну ногу, девушка склонилась над книгой. На столе дымилась кружка с горячим напитком, в тарелке лежал нетронутый тост.

– Уже час здесь сидит, – шепнула одна из поварих, проходя мимо с подносом порционных пудингов.

Мари натянуто улыбнулась женщине и уверенно подошла к Нике:

– Привет.

Та скользнула по ней равнодушным взглядом и вернулась к книге, буркнув что-то неразборчивое. То ли поздоровалась, то ли к черту послала. Мари уже собиралась съязвить, но запнулась, взглянув на тост: он был обкусан со всех сторон и остался лежать на тарелке в форме звезды. Мари несколько раз моргнула.