Это всё из-за тебя

– Сейчас или до ночи ждем? – он не уточняет, что это в теории, или не говорит, что это плохо. Он просто показывает, что может и готов. Вопрос только в том, когда я буду на это согласна. Он уже знает ответ. И я понимаю, что готова с ним сбежать. Наверное, готова… Какая-то внутри недосказанность остается.

– Я люблю тебя. – впервые первая говорю.

– Я люблю тебя… Слышишь? Люблю. – прикладывает одну руку к груди в районе солнечного сплетения. – Чувствуешь, как оно колошматится? – выдает в трубку Кир. И я чувствую. Прикладываю свою руку к своему сердцу. Представляю, как у него. У самой ведь то же самое происходит. Меня трясет. Терзает всю. Сердце одурело несется. Выдает такие ритмы, что я давно должна стать пациентом кардиологии. Слышу приближающиеся шаги и отхожу от окна.

– Мама идет, – тихо говорю. – Пожалуйста, уезжай. Я напишу, как смогу. – возвращаюсь обратно на кровать. В сторону икон не смотрю. Понимаю, что больше они не спасут. Моя душа уже во власти Кирилла и я не могу этому препятствовать. Сама этого хочу. И сама ему её отдаю. – Я люблю тебя, – повторяю и отключаюсь. Телефон под подушку швыряю. Сердце колотится.

– Анна, собирайся! – командует мама и уходит, оставляя меня наедине с собой.

В клинике мы ждем своей очереди. Мама молчит. Тишина давит. А вот Кир продолжает звонить и писать. Отвечаю изредка, так, чтобы мама не видела.

– Кому ты там строчишь всё время? – спрашивает недовольно.

– В чат группы. И показываю для ее успокоения экран чата с одногруппниками.

Потапова Инна: А где у нас методология?

Аверина Алина: А она сегодня есть разве?

Новиков Георгий: Ты вообще расписание смотришь хоть иногда?

Анна Бурцева: Ребят, всем привет. В 105 и 103 группах совместные пары весь день на втором этаже в сто четверной аудитории. Также сегодня методологию и компьютерные технологии будут замещать другие преподаватели. Меня сегодня не будет, поэтому все вопросы к Тиназовой Ксении. Она меня заменит на пару дней! Спасибо за внимание!

Филимонова Наталья: О, можно прогулять, значит?

Анна Бурцева: Я бы не стала так рисковать. Эти преподы сами отмечают посещаемость, и я потом никак не смогу доказать ваше присутствие. Пожалуйста, не подставляйте меня.

Потапова Инна: Тут нет никого.

Анна Бурцева: Людмила Михайловна написала, что задержится на двадцать минут. У них там педсовет. Просит не расходиться.

Тиназова Ксения (Тина): Ребят, все вопросы ко мне. Оставьте Аню в покое и не разводите срач в группе.

– Пойдем, наша очередь. – заходит со мной в кабинет.

– Привет, Соф! – обращается к своей подруге, моей крестной и по совместительству врачу-гинекологу. У неё своя клиника, но она продолжает работать. В основном с беременными, конечно, но и близких осматривает и консультирует.

– Привет, Ир, – обращается она к маме. – Анюта, проходи, садись. – показывает на место перед собой. Я волнуюсь. Знаю, что ничего большего, чем ласки не было, но все равно трясет, что даже об этом можно как-то узнать. Естественно, что сама никогда не скажу, но все же. Но, а что если даже от ласк можно лишиться девственности?!

– Что привело ко мне? – спрашивает Софа.

– Нам нужна справка, что она девочка, – не стесняясь, говорит мама, а я готова провалиться сквозь землю. Краснею и неловко ерзаю на стуле.

– Ир, ты до сорока её в девственницах держать будешь? – хмурится София. – Снимай все снизу и иди на кресло. – Поступаю так, как говорит. Хочется сбежать от взгляда мамы. Отворачиваюсь и прохожу за ширму. Раздеваюсь и забираюсь на кресло. Закидываю ноги. Знаю уже как. Прохожу обследования два раза в год.

– Это разве плохо? – сокрушается мама.

– Не то чтобы... Но ей уже скоро двадцать четыре, и ей уже пора бы девушкой стать. Для её же здоровья, – слышу, как София надевает перчатки и проходит ко мне за ширму. – Расслабься. – мягче, чем с мамой разговаривает. Щупает. – Угу, можешь одеваться. – сдергивает перчатки и выходит, оставляя одну. Теряюсь в догадках.

– Ты же знаешь, в нашей семье девочки должны быть чистыми, когда выходят замуж. Чтобы муж был её первым мужчиной, – отвечает строго мама, когда я возвращаюсь на место.

– Ир, сейчас не двадцатый век, где смотрели на девственность и пятна крови на простыне. И то, даже кровь не показатель девственности. Её вообще может и не быть. Это большое заблуждение многих. Сейчас многим опыт подавай, чем неумелую юную девушку с кучей болячек, потому что мама вовремя сексом не дала заняться, – сокрушается Софа. – Знаешь, сколько у меня вот таких девочек девственниц, которые уже с одной маточной трубой или с болячками, потому что не занимаются сексом. Физиология требует своего, понимаешь?! – объясняет София. И я ей благодарна. Она независимо на моей стороне находится. – Оставьте девочку в покое. Дайте ей жить нормальной жизнью. Ей не пять лет. Что вы её контролируете? В её возрасте уже девочки троих парней сменить могут, а тут мамочка все за ручку держит, не отпускает. – правду говорит, хоть и моей маме это не нравится.

– Соф, вот когда у тебя будут дети в таком же возрасте, вот тогда и поговорим. А сейчас не надо меня учить, как детей воспитывать. У меня их пять, а у тебя один, – сокрушается мама недовольно. – Дай нам справку, и мы пойдем.

– Держи. – отдает листок. Но мне ничего не видно. Мама убирает в сумку.

– Пойдем, – командует мне. – До свидания, София, – жестко выдает мама. Я же прощаюсь с крестной и извиняюсь за маму.

– Ничего страшного. – обнимает меня. – Начни жить своей жизнью. Я люблю свою подругу, но начни отстаивать себя. Иначе и замуж ты выйдешь за того, кого они тебе выберут, а не за кого хочешь ты.

– Анна! – уже громче и настойчивее командует мама.

– Иду. – спешно покидаю кабинет.

До остановки идем молча. И только подъезжая к храму, мама заговаривает.

– Я рада, что ты не успела полностью потерять голову и все еще остаешься чиста. – спокойно уже говорит. Вроде бы не так все кошмарно, как я полагаю. Но рано. Следом звучит убийственная фраза. – Я все же надеюсь, что ты сможешь от него отказаться и очистить свою душу.

– Мама, – убийственным тоном выдаю. Но она непреклонной остается. Ждет, что прямо сейчас откажусь. Но я молчу. Даже не шевелюсь.

– Ты сегодня проведешь день в молебной комнате. – проводит до полностью белой двери. – К вечеру я надеюсь, что смогу услышать вразумительный ответ. Знает, что именно эту комнату не люблю, а сейчас так тем более. Мне тяжело тут находиться. Душит все. Но все равно меня отправляет. Наказывает. Давит собой. И ждет. Ждет, что прямо сейчас я всё осознаю и откажусь от него. Только вот мои чувства выше этого. И я захожу в комнату. Первой делаю шаг внутрь.

– Надеюсь, Бог поможет тебе очиститься. – последнее, с чем оставляет меня мама. Гневно смотрит. Осуждает, качает головой. Задерживает взгляд и, когда я его выдерживаю, первой закрывает дверь. Впервые я стою на своем. Впервые стою за себя. Это не нравится маме, но сделать ничего не могу.

Я все смогу.

Я выдержу.

Я сильная.

24

Нужно выждать время. Кирилл Сомов

– Пожалуйста, уезжай. Я напишу, как смогу, – выдыхает взволнованно Аня и добавляет следом. – Я люблю тебя. – Ответил бы, только Аня отключается быстрее. Что у них там происходит? Смотрю на зашторенные окна. Сканирую их взглядом. Только бы появилась. Мне, сука, мало её просто видеть. Хочу рядом ощущать. Целовать. Обнимать. Нужна мне полностью и всецело. Впервые подумываю о том, чтобы сделать ей предложение. Забрать полностью к себе. Хочу видеть её своей невестой. Женой. Да, блять, семью с ней хочу.

Но не через десять минут и даже пол часа, как я докуриваю вторую пачку сигарет на конкретном нервняке. Аня не появляется. А вот Полина с отчимом выходят из подъезда. Впервые вижу, что всегда жизнерадостная и улыбчивая Полина превратилась словно в тень отца Гамлета. Мрачная, заплаканная и потерянная. Но как только замечает меня, панически оглядывается и строчит что-то в телефоне.