Это всё из-за тебя

– Хм… Молодец. Хоть в чем-то есть от тебя толк.

– Юр, ну зачем ты так? Аня всегда нам помогает и радует, а ты только ругаешь её. – встает неожиданно на мою защиту. Но он так смотрит, что ничего хорошего не остается ждать. Его таким впервые вижу. Он не то чтобы злой, а полыхает, как разъярённый бык.

– Хватит тут сопли разводить! – грубым тембром командует отец. Словно мы не семья, а в армии находимся. – Аня, ты получила стипендию?

– Еще нет, – отпускаю маму и хмурюсь на отчима. – Там какие-то проблемы в бухгалтерии. Сказали, перенесут на следующий месяц.

– А заначка? Я знаю, что ты откладываешь.

– Нету, – честно отвечаю. – Половину суммы я отдала Тине. У нее финансовые трудности в семье, а вторую потратила на учебу. – Вот тут немного вру.

– Нет, ты слышала? – сокрушается отец. – В семье проблемы, а она деньгами раскидывается.

– Какие проблемы? – в упор на отца смотрю.

– Ночевала бы дома, знала. – все, что говорит отец и уходит в кабинет.

– Не бери в голову, – шепчет мама. – Сами решим.

– Мам, если нужна будет моя помощь, говори. Ты же знаешь, я все сделаю для семьи.

– Уверена, что хочешь помочь? – спрашивает мама так, что неуверенность и тревога какая-то нарастает. Но я на неё не обращаю внимания. Скорее всего, просто волнение за семью.

– Конечно.

– Хорошо, дочь. Я тебя услышала. – всё, что выдает мама, сразу повеселев.

– Это из-за меня? – спрашиваю тихо, задерживая её за локоть.

– Нет, я… Сама виновата, – отнекивается. Но только я понимаю, что это точно из-за меня. И вот как я теперь могу сказать про нас с Кириллом?! Как сказать про поездку?

– Хорошо, – сама понимаю, что правду не скажет. Нет, он и раньше был в плохом настроении, но в отношении мамы никогда силу не применял. Морально мог, но вот физически никогда.

– Идите переодевайтесь и за стол. Ужинать пора. – возвращая к себе дежурную улыбку. Киваем с сестрой и уходим к себе.

– Не нравится мне всё это. – уже в комнате делится сестра.

– О чем ты? – сама переодеваюсь в домашнее и пишу Киру.

Анна Бурцева: Я дома.

Анна Бурцева: Я буду с семьей сейчас. Не пиши, пожалуйста.

– О том, как мама повеселела, когда ты предложила помощь. Да ещё и сама же ей обещание дала, – высказывает сестра.

– Не выдумывай. Мама просто рада, что я ее поддержала, – отнекиваюсь от сестры. Хотя сомнение закралось. Может, правда, ловушка? Но могут ли близкие люди так поступать? Особенно с детьми. Ведь родители должны оберегать и любить, а не причинять боль? Очень хочется верить, что слова Полины – пустые домыслы, и никакой смысловой нагрузки на самом деле они не несут.

Кирилл Сомов: Хорошо. Напиши, как освободишься.

Кирилл Сомов: Ты обещала поговорить с отцом.

Обещала. Обещала, конечно. Но как тут говорить? Когда отец сейчас никого, кроме себя не слышит и не видит. Когда сейчас проблемы в семье. Как поговорить? Он ведь даже слышать о нем не захочет.

Анна Бурцева: Помню. Поговорю, как будет возможность. У него сейчас какие-то проблемы.

Кирилл Сомов: Хорошо, солнышко. Только не тяни.

Кирилл Сомов: Я тебя люблю.

Анна Бурцева: Я тебя люблю. Отправляю в ответным. От этого так тепло становится. Даже настроение улучшается. Улыбаюсь. Сияю.

За ужином атмосфера гнетущая. Никто ничего не говорит. Тишина давит на виски. Даже по тарелкам никто не царапнет. Знают, что отца выведет из равновесия. Слышно только проезжающие машины за окном и тиканье настенных часов. Нервы натянуты, как канаты.

– Мне сегодня предложили поездку в Азию по обмену знаниями. – выдаю на одном дыхании.

– Одной? – спрашивает отец, оторвавшись от тарелки с чечевичным супом, скрещивая руки на груди и облокачиваясь на спинку стула, смотрит в упор на меня.

– Нет, там еще пару человек с другого потока едет.

– Взрослые? – уточняет.

– Только наставник. Преподаватель по международным делам.

– Куда именно? – удивленно спрашивает отец.

– Гонконг, – сглатывая, отвечаю.

– Дорого, – отрезает отец и возвращается к своей тарелке, даже не смотрит на меня.

– Академия все оплачивает. – выдаю как на духу, – Проживание, билеты, пребывание там.

– Срок?

– На полтора, два месяца, – конкретно уточняю.

– Слишком долго, – обдумывает отец. – Надо взвесить, сколько будет стоить второй билет и проживание там.

– Зачем? – недоумеваю я.

– Чтобы мать с тобой отправить. – смотрит на меня в упор. – А ты думала, что одну тебя отправим? Нет уж. Знаю я, чем на этих обменах занимаются, – фыркает отец недовольно. – Сначала поездка по обмену, а потом приезжают с пирсингами и беременными.

– Боже… Папа, – закрываю лицо руками. – Я еду туда учиться, а не сексом заниматься.

– Ты что, уже ЭТИМ занималась? – сокрушается отец, хватаясь за сердце. – Кто он?

– Боже, нет, конечно, – краснею. Не готова я об этом говорить в кругу семьи.

– Точно девочка? – спрашивает отец. Я киваю, краснея. Картошка поперек горла становится. Удушает.

– Ира, завтра же предоставишь мне справку о том, что она девственница.

– ПАПА! – уже повышаю голос я.

– Я всё сказал, – отрезает отец и уходит. Аппетит, как и настроение, на нуле. Ничего не хочется. Вот и поговорили.

Молча собираем все со стола. При маме держусь. Не хочется её расстраивать. Сталкиваемся с ней взглядами. Спокойствие выдаю. Хоть и безумно хочется расплакаться. От недоверия. Ведь я никогда не подводила. Всегда делала все, что они хотели. Но почему раз за разом натыкаюсь на непонимание и какое-то недоверие. Чем заслужила? Обидно становится.

– Так, девочки, идем делать уроки. Полина, ты развешиваешь белье, а мы с Аней моем посуду, – раздает задания мама, к которым уже привыкли. Девочки не спорят, просто идут по местам. Мама закрывает створки между кухней и коридором. Я же становлюсь к раковине.

– Он просто переживает за тебя. – становится рядом мама с полотенцем. Сглатываю, киваю. Пытаюсь улыбаться. Не хочу её нагружать. Не хочу её волновать еще больше. Держу все в себе. Передаю первую тарелку.

– Кто он? – задает неожиданно мама. И я роняю тарелку в мойку.

– Ты о чем? – прикидываюсь, что не понимаю. Хотя понимаю еще как. Неужели мама нас застукала. Видела? Почему молчала? Пытаюсь припомнить хоть какой-то момент, где мы могли проколоться с Киром. Единственное – только мои вылазки.

– Не прикидывайся, сама понимаешь. – протирает тарелку, не теряя своего самообладания. Вот зачем оставила меня. – Думаешь, я не знаю о том, что ты ночевала не у Тины. Что с проектом все было подстроено. А главное, так удачно у неё уснула, – выдает эмоционально, но тихо мама. – А главное, такая прекрасная картина у него на стене висит. – и тут я понимаю, где прокололась. У Кира над кроватью действительно висит картина. Это две отдельные фотографии, собранные в одну. И в тот день я точно созванивалась с ней, чтоб успокоить. Черт. Выдыхаю.

– Так кто он? – спрашивает мама снова.

– Кирилл Сомов. – еле слышно выдыхаю. И где-то легче становится, что она знает. Вот только её реакция неожиданная.

– Кто? – ошарашенно переспрашивает. – Сомов?

Я киваю. Помогаю маме присесть и подаю воды.

– Все нормально? – спрашиваю. Мама мотает головой и прижимает полотенце ко лбу. Я лишь присаживаюсь на корточки.

– Мам, почему мы вечно бежим от них? Я была у них дома. У них хорошая семья. – тихо проговариваю.

– Еще в школе я была влюблена в отца Кирилла. На выпускном я сделала ему предложение. Он от меня не отказался. Сказал, что любит. Отец был против. Ему не нравился отец Кирилла. А вот Виктор ему очень импонировал. На выпускном я очень сильно напилась и не помню, как переспала с Виктором, другом отца Кирилла. Очнулась утром в постели с Витей. А отец Кирилла стоял и смотрел на нас. Я понимала, что это конец. Так и вышло. Мы расстались. Я очень долго переживала, плакала. Пыталась поговорить, но он был непреклонен. Тогда я и узнала, что он встречается уже с другой. То есть ему не важна была я и наша любовь. Мои извинения. Он просто не любил меня, хотя говорил, что любит. А через месяц узнала, что беременна. Мой отец был в ярости, но оказалось, что Виктор давно влюблен в меня. И на третьем месяце беременности мы расписались и жили с моим отцом. Позже я и сама влюбилась в Виктора. Потом ваш дедушка неожиданно умер. Квартиру отобрали, так как это было казенным имуществом. Хорошо хоть разрешили одежду и еду забрать.