Это всё из-за тебя

– Вон у окна три места свободных. Пойдемте, – проходя мимо студентов, говорит Вика. Мы тащимся за ней и усаживаемся наконец-то на места. Девчонки о чем-то беседуют. Я же летаю в своих мыслях.

Почему он снова появился на моем пути? Почему именно сейчас?! Почему не через год или два? Почему так смотрит? Почему в его глазах столько злобы и ненависти? Что я ему сделала?! Этот вопрос не давал мне покоя каждый день. Но ответа я так и не нашла.

Почему? Этот вопрос я точно никогда не осмелюсь ему задать. Как и ровно то, чтобы к нему подойти. Хватит. За глаза хватило десять лет школы. Я стала взрослее, мудрее и сильнее. И я не позволю ему меня сломать. В моей жизни нет Кирилла Сомова. «Вот только так ли это на самом деле!?» отчаянно кричит сердце, которое с каждым ударом стучит громче и отчаяннее. Ладони потеют и становятся мокрыми настолько, что приходится несколько раз вытереть о мою строгую чёрную юбку-карандаш.

А когда в зал заходит Кирилл со своей компанией, и вовсе вжимаюсь в кресло с такой силой, что, кажется, могу стать невидимой. Он, кажется, считывает все у меня на лице и, ухмыляясь, проходит к сто пятой группе. Усаживается на три ряда выше, чем наши, и по середине. Перевожу дыхание и стараюсь сконцентрироваться на сцене. Но в спину то и дело чувствую, как прилетают взгляды. Кому они принадлежат, сомневаться не стоит. Ему. Только он может так испепеляюще осматривать. Я же сижу не двигаясь, словно натянутая струна. Мне кажется, я даже дышу через раз. А кожа то и дело готова воспламениться уже. Не знаю, как там ещё не прожжена дыра. Но в груди эта дыра есть. И она болезненно ноет. Словно резко выдернули пластырь, который так долго эту рану залечивал. А сейчас кровоточит.

Кирилл Сомов стал новостью номер один для всех. Самой обсуждаемой. И самой горячей для девчонок с разных потоков академии. Настолько, что невольно прислушалась к диалогу двух девчонок, сидящих выше нашего ряда.

– Прикинь, я, значит, подошла к этому Сомову, хотела номер попросить, а он меня отшил. Сказал, что просто так номерок не даст. Нужно заслужить. Вот думаю, может на «летнике» к нему снова подкатить. Там алкоголь, неформальная, атмосфера, все дела, – с воодушевлением заявляет Аверина, как потом замечаю.

– Не знаю насчет «летника», но мой брат учится с ним в одной группе. У него номер его и стащу, – делится её собеседница.

– Ой, точно. У тебя же Артем в сто пятой группе, поделишься потом номерком?

– Ещё чего! – фыркает её подруга. – Мне соперницы не нужны.

Мне становится тошно и неловко от их мыслей относительно Сомова, но почему-то приятно, что он не дал свой номер им. Хотя у меня его тоже нет. Но стоит мне об этом подумать, как в зал входят кураторы групп, и я переключаю внимание на них. Пропускаю половину речи, все так же из-за пускающих в мою сторону стрел от Сомова. Принимаю с трудом, но вывожу. Раза три перевожу дыхание, когда его кто-то отвлекает, и он отворачивается. Маленькие передышки способствуют функционированию моего организма и подаче в лёгкие кислорода, которого с появлением Сомова становится крайне мало.

– ... Так, сто третья и сто пятая группа, вы будете объединены. Ваша староста Бурцева Анна Викторовна. В прошлом году она хорошо себя зарекомендовала, поэтому в этом году мы приняли решение, что Аня будет отличной старостой в выпускном году, – заявляет куратор. И все мои «Боже, пожалуйста!» рушатся, как карточный домик на глазах. Хотела бы я сказать, что против, что не готова. Но не привыкла спорить с решением старших. А значит, это бремя старосты придётся нести ещё и в этом году.

– Аня, зайдешь ко мне за зачетками для двух групп. Номера студентов со сто пятой группы возьмешь у Нестеровой Алисы. Кто поменял номера, так же подходим к Анне и оставляем новые. Все ясно, сто третья и сто пятая?

– Да! – хором заявляем куратору.

– Вопросы? – спрашивает Ирина Геннадьевна.

– А в какую смену мы будем учиться? – задает Аверина.

– Сто третья, сто пятая, сто восьмая и сто десятая учатся в первую смену. И второе за сегодня «пожалуйста» с грохотом летит в тартарары. Словно кто-то наверху решил взять перерыв и мои просьбы где-то на уровне загрузки или обработки застряли…

А это значит, что пересекаться с Сомовым мы будем каждый день, не считая выходных и до Нового года. Перспективы, что этот год будет лучшим, рушатся на глазах. С Сомовым этот год будет пыткой. Моей личной пыткой.

Господи, за что?!

К концу третьей пары я успеваю сбегать за зачетными книжками и отдать их студентам двух групп.

А к концу пятой, последней на сегодня пары я пересекаюсь с Алиной, и она передает мне контакты всей её группы, кроме Сомова.

– К новенькому сама подойдешь, – неловко говорит одногруппница. – Я не решилась. Он уже пару девчонок отшил. Не хочу быть ещё одной. Но ты староста, у тебя все карты на руках. Так что не откажет, – говорит Алина и позорно сбегает.

Кажется, что не одна я его боюсь. Не думала, что наш первый разговор будет об учебе. Хотя я много раз представляла нашу встречу. Проигрывала разговор в голове. А сейчас происходит все так нелепо.

Замечаю Сомова в компании его друзей на парковке и направляюсь прямиком в эпицентр моего страха, крепко сжимая в руке его зачетку и свой органайзер с мобильником.

– Держи свою зачетку, – протягиваю ему в руки синюю книжку с его инициалами. И он забирает, но так, что мы соприкасаемся. По телу разряды тока. Сердце с грохотом срывается вниз. Летит, разбиваясь. Дыхание спирает. А вся жизнедеятельность собралась где-то в районе грудной клетки. Неистово стягивает. Что дышать кажется непосильным трудом. – Мне... Мне нужен твой номер, – говорю Кириллу, прочищая горло. Перевожу дыхание.

– Всем он нужен, – с ухмылкой заявляет Кир. – В очередь, киса! – нагло парирует Кирилл, не отводя от меня взгляда. Сканирует, как будто раздевает. Мне неловко стоять рядом с ним. Но через мгновение совладаю с собой, как мантру проговаривая в своем мозговом центре черепной коробки: «Меня он не волнует! Не волнует!». Это на мгновение срабатывает так, что на его заявление тупо закатываю глаза, делая вид, что меня его персона нон Гранта не волнует.

Волнует, ещё как. Так волнует, что я готова бежать сто километровую, только бы быть подальше от него.

– Во-первых, я тебе не киса. У меня есть имя, будь добр использовать его. А во-вторых, я староста твоей группы, и твой телефон мне нужен, чтобы добавить в группу, где буду скидывать актуальную информацию, вопросы и расписание. – спокойно информирую наглеца. – Но если тебе всё равно, то можешь не оставлять. Только не удивляйся потом, почему ты не в курсе жизни в группе и каких-то организационных моментов. – пока выдаю все это потоком, не замечаю, как Сомов уводит меня к колонне второго корпуса, тем самым загоняя в угол. Тут же моя решительность и спокойствие улетучиваются, а страх и волнение набирают обороты. Ладони потеют так, что я с силой сжимаю их на ручке органайзера около груди. Чувствую, как капельки пота спускаются от ладони к изгибу локтя. Как дергаюсь от его взгляда. Стоит нам поймать этот контакт.

– А ты смелее стала... – с ухмылкой выталкивает Кир. – Раньше только слезы лить в туалете могла.

– Я больше не ребенок, над которым можно издеваться. Я выросла. – собирая остатки воли и собранности, осмеливаюсь с вызовом посмотреть ему в глаза в ожидании ответа. Но там такая буря происходит, что захватывает в плен. Тормозит так, что оторваться нет сил. Словно в воронку попадаешь, а выплыть уже не получается. Сейчас, когда он так близко, я могу рассмотреть нового Кирилла Сомова. Того, которого не знаю. Другого. Он стал выше. Смуглее. Его глаза меняют цвет с самого детства. Раньше они были миндального тёплого оттенка. Но чем злее и яростнее он становился, тем они становились темнее. Длинные чёрные ресницы тенью падают на зону вокруг глаз. Точеный нос. Скулы. Тёмно-синие венки на шее. Кадык. Рельефное и мускулистое тело. Он выше. Сильнее. Мощнее. Жёстче. Он другой. Этого Кирилла Сомова я не знаю. И хочу ли знать?! Не знаю... Но то, что с ним опасно, это знаю наверняка.