Это всё из-за тебя

– Будем, – подтверждает с такой же еле сдерживаемой улыбкой и невероятной долей смущения. Как же меня прет от её стеснительности, робости и неловкости.

Наконец выбираемся с бетонных плит. Так же вместе выбираемся на пирс, только уже по лестнице. Подстраховываю сзади и, не удержавшись, слегка хлопаю её по попе.

– Кир... – взвизгивает от неожиданности и краснеет.

– Поднимайся давай. Мне тоже холодно. – типа поторапливаю. Самому смешно.

Наше появление не вызывает общего восторга. Лишь средним пальцем затыкаю Клима, когда прохожу мимо его довольной рожи. На Аверину держу покерфейс.

Но когда Аня берётся вытирать меня полотенцем, это наглухо выбивает. Она всегда так делала, когда со школы всей толпой шли на речку. И как только я выходил, она всегда вытирала меня полотенцем. Это воспоминание и действие вызывает бурю эмоций. Словно в толще воды на дно ухожу. Ничего не слышу. Лишь ощущения. Запоминаю. Они будоражащие. Взрывные. Такие нежные, что когда случается контакт кожа к коже, кажется, воспламеняемся. Цепенеем и замираем. Такой шквал одурманивающих эмоций выдаем, что Армагеддон по сравнению с нами – сущий пустяк.

Размагничиваемся не сразу. Только когда нас окликает Тихон с двумя напитками в руках.

Забираю один, передаю Нюте и вставляю соломинку в её бокал, чем, видимо, уже не удивляю. Но Нюта удивляет меня тем, что без паники принимает это, а когда обхватывает мою соломинку и отпивает из неё, облизывая после губы, я вовсе дурею, блять. Это так дерзко и, мать вашу, сексуально, что мне приходится прочистить горло и сделать как минимум три тяжёлых вдоха и выдоха, чтобы нормализовать дыхание, а не поцеловать её на глазах у всей академии.

Остальную часть времени мы проводимом на пирсе. Иногда с парнями срываемся в воду под общий гогот. Тусуемся, пока на нас не срываются мощнейшие капли дождя, заставив девчонок визжать. Прячемся под навесом, но когда он усиливается, понимаем, что ловить тут нечего. Плотно прижимаюсь к ней со спины. Она дрожит, но стоит не дыша. Я же под видом плотно забитого кусочка под навесом так прижимаюсь. Арина же тут как тут появляется, пытаясь проявить попытки заманить к себе домой. Но у меня появляется другой план. Дерзкий, и, возможно, пугающий Аню. Закидываю Нюту на плечи и несу к машине.

– Там Поля, – ерзая на сиденье авто, кричит Ню.

– Момент. – закрываю дверцу. Окидываю парковку взглядом. Малой не видно. Набираю Клима.

– Чё надо? – выдвигает в своей манере Клим.

– Полину видел? – сходу задвигаю.

– Со мной. – незамедлительно отвечает.

– Блять, Клим! Вот только давай без твоих подкатов, лады?

– Сука, Сомов, угомони свои яйца. Пиздостраданием у нас только ты занимаешься. Мне это не вкурило точно, поясняет на своем языке, и я принимаю. Слово пацана же.

– Подвезешь девчонку ко мне. – настоятельно уже рекомендую. За сестру Аня встанет горой, а вот я не уверен, что Клим с его манерой может точно не навредить. Перестраховаться за жизнь Поли – максимум, что могу сделать для Нюты. Мы только вышли на взлетную. Не хотелось бы разбиться так быстро.

– Понял, – отвечает Клим. – Уточнение: быстро или медленно?

– Нормально, Рус, нормально, – последнее, что отвечаю и отключаюсь. Занимаю водительское кресло. Врубаю печку и обогрев сидений и выезжаем с пляжа.

– Где Поля? – задается мой Нютик.

– Она с Климом. – отвечаю спокойно.

– Полина, чтоб её! – возмущается Аня. Чем вызывает у меня удивление.

– Воу, воу… Я не слышал такого от тебя. А ты не совсем аленькая, да, Бурцева Анна Викторовна?!

– Просто, когда сестра начинает делать, а потом только думать, меня это расстраивает. Я волнуюсь за неё. Она слишком доверчивая.

– Клим её не тронет, обещаю, – сжимаю её руку на её колене. – Они едут ко мне домой. Там сможем обсохнуть и переодеться. А потом отвезу вас домой. – информирую о планах.

– А это удобно? – интересуется Аня и пугается того, что предстоит.

– Более чем, – улыбаясь, отвечаю.

Впервые в этом доме будет кто-то из женского пола, не считая друзей и их девушек. И, конечно, моей семьи. Я хочу окунуть Аню в свой мир. Хочу почувствовать, что она тоже ему принадлежит. Хочу, чтобы наши орбиты начали вращаться друг к другу на одной частоте.

8

Это не про меня. Анна Бурцева

Стоит нам с Кириллом пересечься взглядами, как сквозь меня, точно высоковольтный провод вместе с шаровой молнией пропустили. Начиная от солнечного сплетения до кончиков пальцев. Такой вихрь внутри закручивается, что звоном в ушах отдает. Ничего не слышу. Ничего не замечаю. Я словно в вакууме нахожусь. Есть только этот чертовский зрительный контакт, который держит и не отпускает.

Есть только его глаза. Они меня пугают и будоражат одновременно. Они переливаются. Меняются с притягательного теплого миндального оттенка с черными вкраплениями, как у ягуара, до пленительного полностью черного. Словно бездна, в которой плещутся чертики, устраивая свою вакханалию. Они горят так ярко и страстно, что меня это пугает. Пугает настолько, что я цепенею. Я хочу отвести взгляд и перевести дыхание, хоть немного вдохнуть кислорода в легкие, который, мне кажется, уже совсем испарился. Существую чисто на физическом уровне. Но я не могу. Словно мои мышцы атрофировались. А внутри вот-вот шарик перекачнется и лопнет так, что залпы ракет проснутся и устроят такой Армагеддон внутри, что погибнуть от одних эмоции в пределах допустимого.

Прихожу в себя и шумно перевожу дыхание, когда Сомов уходит к плитам. Там вся элита и его дружки. Они смеются, пьют и резвятся. Ходят по краю. Прыгают с пирса в воду. А у меня дыхание перехватывает. Ребята проделывают самое опасное, срываясь с обрыва скалы. Мне кажется, я в тот момент забываю дышать, когда вижу на том самом обрыве Кирилла. Он, словно могущественный орел в полете, с расправленными крыльями рук пронзает эту водянистую гладь. Зрелище завораживающее, но и, черт возьми, опасное.

Воображала, блин.

Но что меня поражает больше всего, это когда Аверина трется о Сомова. Всем своим видом показывает эту возбужденную похоть. Не скрывая этого. Господи, мне после сна стыдно, а тут она чуть ли не раздевается при нём. Хотя куда ещё больше раздеваться. На ней и так одежду сложно купальником то назвать. Мне противно и горько одновременно. Раздрай чувств. Смотрю на них и какой-то невидимый ком в горле появляется. На книге не могу сосредоточиться, принимаюсь за напиток, но и он не вызывает нужного настроя и чувств. Тот яркий фейерверк счастья закончился быстро и мимолетно, стоило Сомову появиться. Да еще и с Авериной в паре. Совсем настроение падает к нулевой отметке, когда они вместе уходят к туалетам и появляются спустя сорок минут.

Мне хочется уехать, чтобы не видеть этого всего. Но стоит посмотреть на счастливое лицо сестры, пересиливаю себя, чтобы остаться на месте. Она машет мне рукой, и я ей отвечаю тем же, пытаясь выдавить хоть что-то наподобие улыбки.

И всё же с десятой попытки я забываюсь музыкой, которая заглушает все происходящее. Пока не понимаю, что рядом со мной появляется тень, которая загораживает солнце. И по исходящему жару, и по тому, как сердце ускакало прочь за орбиту вселенной. Это Сомов.

И я оказываюсь права. Он стоит на песочке рядом со мной. Смотрит в упор.

Сердце раскачивается, как музыка в стиле рока. Так быстро, бешено и звонко, что меня, кажется, слышит весь пляж. Кровь разгоняется по венам, словно стадо лошадей на скачках. Отмечаю и то, что Сомов без футболки. Его литые мышцы, идеальные кубики пресса, сильные руки, накаченные икры ног. Бегло цепляю взглядом, что шорты держатся на бедрах настолько низко, что видна белая полоска от боксеров и линию паховых черных волосков. Это меня приводит в смущение и ужас. Но не отталкивает. Наоборот, вызывает какой-то необъяснимый интерес. Внутри меня словно шарик катается на грани. Ещё немного и взорвется. Такой алый стоп-сигнал в голове проносится, словно мне в голову рупор вставили и орут. И я реагирую. Опускаю взгляд на бокал и шумно выдыхаю.