Страница 8 из 59
Спинелли явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он нервно кашлянул, чем еще усилил напряжение, царившее в комнате, а затем произнес:
— Его сиятельство дож Венеции по-прежнему очень слаб.
Пьетро Гардзони состроил расстроенную гримасу, но оба отлично знали, что это лишь необходимая условность.
— В самом деле?
— Увы, это так. Пытаясь уменьшить страдания его сиятельства, мы сделали ему горячие припарки, однако дож остается в тяжелом состоянии. Большую часть времени он пребывает совершенно без сил, иногда впадает в забытье, а в отдельные моменты проявляет необъяснимую ярость.
— Проклятье! Значит, он до сих пор так и не поправился?
— Нет, ваше сиятельство… Он настолько плох, что я не советовал бы ему подниматься с постели.
— Вы в этом уверены, доктор Спинелли? Ведь всем очевидно, что город измучен отсутствием дожа, и мы не можем позволить Венеции повергнуться в хаос лишь потому, что Франческо Лоредан никак не одолеет свой недуг.
— Понимаю, ваше сиятельство.
Гардзони покачал головой, но его губы невольно растянулись в дьявольской ухмылке — на этот раз совершенно искренней.
— Кому вы обязаны своей быстрой головокружительной карьерой, доктор?
Врач ответил, не раздумывая ни минуты:
— Вам, ваше сиятельство.
— Совершенно верно, — кивнул инквизитор. — Кому, если позволите, вы поклялись в вечной преданности?
— Опять же вам, ваше сиятельство.
— Да, Спинелли, именно так. Прошу вас никогда не забывать об этом, чтобы не поддаваться сомнениям, — Гардзони выдержал выразительную паузу, чтобы подчеркнуть значимость своих слов. — Помните, что Венеции необходим твердый и непоколебимый правитель, который не побоится принимать суровые законы и приводить в исполнение справедливые наказания.
Спинелли кивнул. По спине у молодого человека пробежал холодок, но он постарался ничем себя не выдать, хотя собеседник внушал ему страх: юный врач не знал, как далеко готов зайти инквизитор, добиваясь своих целей.
— Словом, если говорить без околичностей, вы понимаете, что, пока Лоредан продолжит оставаться в постели, мое положение будет становиться все прочнее и прочнее, а вместе с ним и ваше?
Спинелли на миг потерял дар речи от изумления.
— Вы поняли меня? — с нажимом произнес Гардзони.
— Что вы предлагаете, ваше сиятельство?
— Я не предлагаю, я приказываю.
— Безусловно, ваше сиятельство.
— Я хочу, чтобы Франческо Лоредан как можно дольше отдыхал на пышной перине своей удобной кровати. Венеция постепенно привыкает к его отсутствию, и новая система тем временем обретает форму.
— Новая политическая система, ваше сиятельство?
Гардзони взглянул на врача с недоумением, будто на говорящую обезьяну.
— Неужели что-то иное может иметь значение в сложившейся ситуации?
— Конечно, нет, ваше сиятельство.
Спинелли мысленно проклинал себя за глупость.
— Тогда продолжайте вашу работу, доктор. Прошу вас, сделайте так, чтобы сроки выздоровления дожа зависели от вашего лечения. Пусть они будут долгими, очень долгими, а если вдруг ему станет лучше, ну что же, примем это как волю судьбы… Все понятно?
— Абсолютно, ваше сиятельство.
Пьетро Гардзони улыбнулся.
— Очень хорошо. Значит, мы договорились.
Не дожидаясь ответа, инквизитор развернулся и направился к двери.
Глава 8
Бал-маскарад
— Это будет чудесный бал, Франческа, самый лучший на свете! — Лаура счастливо улыбнулась. — Мои родители устроят все наилучшим образом, я уверена. Вся Венеция придет, и иностранцы тоже. Мы отлично повеселимся, вот увидишь! Поговаривают, там будет и сам… Поняла, о ком я, да?
Франческа растерянно взглянула на подругу: нет, она понятия не имела. Да и откуда ей знать? Франческа была настолько далека от светской жизни, предпочитая проводить время за книгами и рисованием — своими двумя главными увлечениями, — что и не представляла, на кого намекает Лаура. Разочаровывать любимую подругу не хотелось, но она не знала, что сказать.
Франческа перевела взгляд на буйную зелень сада палаццо Контарини-Даль-Дзаффо, в котором расположились девушки, и на миг забыла обо всем, наслаждаясь этим великолепным зрелищем. Затем она призналась:
— Нет, Лаура, к сожалению, я не знаю…
Подруга заливисто рассмеялась.
— Ну как же! Неужели ты и правда не слышала, что он вернулся? Вся Венеция только об этом и говорит!
— Нет, я ничего не знаю, расскажи. — в голосе Франчески мелькнула нотка раздражения.
Лаура фыркнула.
— Черт возьми, Франческа, иногда с тобой просто невозможно! — воскликнула она со смехом, но поспешила добавить: — Ладно, ладно, я шучу! Конечно, я имела в виду Джакомо Казанову. Говорят, он вернулся домой после долгого пребывания в Вене.
Казанова. Это имя разожгло любопытство Франчески.
— Ты его когда-нибудь видела? — спросила она. — Говорят, он невероятно красив и обаятелен…
— Нет, я с ним никогда не встречалась, но моя мать его просто обожает. Если хотя бы половина из ее рассказов — правда, то это совершенно необыкновенный мужчина: страстный и смелый, презирающий любые правила, вольнодумец и при этом красавец с невероятными глазами и длинными черными волосами. Он любит литературу и поэзию и объехал весь мир… Ну а женщины, Франческа, буквально падают к его ногам. Говорят, он досконально изучил искусство любовной игры и науку соблазнения, здесь ему нет равных. Словом, он просто великолепен! Но это еще не все.
— В самом деле? Что же еще? — поразилась Франческа.
— Сейчас расскажу. Ты знаешь, моя мать — мастерица придумывать всякие интересные штуки, так вот она решила, что на балу все гости будут в масках. Только представь: мы должны будем угадать, кто из гостей — Казанова, не видя его лица. Ну и он, соответственно, тоже не будет знать, кто мы такие… Разве это не чудесно? Я так мечтаю познакомиться с ним!
Франческа покачала головой, и огненно-рыжие кудряшки заплясали в воздухе.
— Не понимаю, почему ты так взволнована от мысли о мужчине, которого даже никогда не видела. А если он окажется вовсе не таким великолепным, как говорят? Если все закончится полным разочарованием?
— Ох, Франческа, ну ты и зануда! — фыркнула Лаура. — Значит, я одна буду пытаться узнать его…
— Не сердись, я вовсе не хотела тебя обидеть, — поспешила заверить подруга. — Я просто не знаю, сколько правды в этих бесконечных слухах о Казанове, но, конечно, я не отказываюсь, я очень благодарна тебе за приглашение… Может, он и правда окажется совсем не похожим на большинство мужчин. Уже одно то, что он любит читать и много путешествовал, делает его самым интересным собеседником из тех, кого можно встретить в этом городе.
— Что ты такое говоришь, Франческа! Венеция — это же настоящий кладезь чудес…
— Я не об этом, Лаура! — перебила ее подруга. — Венеция великолепна и неповторима. Я имела в виду, что, несмотря на то что мы живем в самом необыкновенном городе мира, здесь не ценят по-настоящему талантливых и ярких людей, таких как Тьеполо, Гольдони, Каналетто, Казанова… Порой мне кажется, что Венеция совсем не дорожит своими лучшими сынами.
— Художники и авантюристы… Все с тобой понятно, Франческа!
— Наши отцы и вся городская знать озабочены лишь тем, как бы подняться на очередную карьерную ступеньку, укрепить свое положение, добиться благосклонности того или иного члена совета, чтобы… Чтобы… Даже не знаю зачем! Да и кому до этого вообще какое дело!
— Так я именно поэтому и радуюсь, что мои родители решили организовать бал, Франческа! Моя мать намерена поддержать лучшее, что есть в искусстве и культуре Венеции. Конечно, я не настолько одержима философами, литераторами, художниками и музыкантами, как ты, но вот увидишь, они тоже будут на балу, и в огромном количестве. В конце концов, Казин-Дельи-Спирита здесь совсем рядом, в двух шагах, а ведь именно там собираются интеллектуалы и живописцы, не так ли? А я хочу приключений, Франческа, таких, чтобы закружилась голова и забилось сердце… Ты ведь знаешь, я гораздо легкомысленнее тебя, — хихикнула Лаура.