Страница 38 из 47
Новозаводская ул., 6
После революции храм отдали реставрационным мастерским. Два больших колокола Воскресенской церкви сняли в 1938 году, и они оказались… в Большом театре. Колокола звучат во время представления пьесы «Борис Годунов». В сборнике Владимира Даля «Пословицы русского народа» есть необычная пословица: «Пришла правда не от Петра и Павла, а от Воскресения в Кадашах». Оказывается, в приходе этой церкви жил московский голова Андрей Шестов, который не воровал и другим не позволял. На городскую казну смотрел он купеческим оком, и уже к концу первого года его управления казна возросла настолько, что породила поговорку о правдивости Шестова. Также прославился городской голова тем, что строго спрашивал с полиции и лично разбирался со всеми обвинениями против купцов и мещан.
Ахматова – петербурженка и в Москве квартиры не имела. Была «беспастушной», по ее собственным словам. Приезжая к нам, Анна Андреевна всегда останавливалась на Ордынке у своих друзей Ардовых (Большая Ордынка ул., 17, стр. 1). Первые дни знакомства хозяева пребывали в постоянном напряжении – ведь в их доме великая Ахматова. Однажды Ардовы куда-то уходили вдвоем, а Анна Андреевна сказала, что хочет побыть дома и поработать. Тогда Виктор Ардов неожиданно ответил: «Словарь рифм на третьей полке справа». Ахматова рассмеялась, и с тех пор вся неловкость исчезла. Ардовы выделили поэтессе в квартире маленькую комнату – детскую сына. Причем были года, когда она жила на Ордынке больше, нежели в Ленинграде. Сначала тянулось следствие по делу ее сына Льва Гумилева, он сидел в Лефортовской тюрьме. А затем этого требовала работа: Ахматовой давали стихотворные переводы именно в московских издательствах. Во дворе дома в 2000 году установили необычный памятник. Ахматова жила в Париже в 1910 году, близко дружила с итальянским художником Амедео Модильяни, который сделал серию рисунков Ахматовой. Наш современник, скульптор Владимир Суровцев, выбрал один из текучих рисунков Модильяни, этот портрет неизменно висел в комнате поэтессы, и перевел его в бронзу.
Архитектор Василий Баженов был женат на дочери замоскворецкого купца Афанасия Долгова. Поэтому дом Долговых (Большая Ордынка ул., 21) приписывают Баженову, хотя никаких подтверждающих это документов не сохранилось. Точно известно, что на деньги тестя Баженов строил храм напротив дома, логично предположить, что и усадьба была возведена по его чертежам в 70-е годы XVIII века. Классическая усадьба в глубине парадного двора сильно пострадала во время пожара 1812 года и была восстановлена архитектором Осипом Бове. Напротив усадьбы Долговых стоял храм Иконы Божией Матери Всех скорбящих Радость (Большая Ордынка ул., 20, стр. 10). В 1791 году Василий Баженов к храму XVII века пристроил классическую трапезную и колокольню. А в 1836 году старый храм разобрали и на его месте возвели храм-ротонду по проекту Осипа Бове.
Две части церкви двух великих архитекторов составили удивительный ансамбль, они дополняют друг друга. В Скорбященскую церковь надо обязательно зайти, чтобы убедиться, насколько талантливо Баженов и Бове создавали внутренние помещения. Даже перетекание круглых объемов виднее внутри, чем снаружи. В ротонде сохранился первоначальный иконостас в виде триумфальной арки и чугунные ажурные плиты на полу.
© VLADJ55 Shutterstock.com
Большая Ордынка ул., 20, стр. 10
© Tatiana Belova Shutterstock.com
От Скорбященской церкви мы завернем в Ордынский тупик: несмотря на название, он приведет нас к Третьяковской галерее. К 150-летию картинной галереи 2006 году, а Третьяковка считает свои годы от первой картины, купленной Павлом Михайловичем, так получается намного дольше, чем от даты официального открытия галереи, в сквере на углу Лаврушинского переулка был поставлен фонтан из трех картин в богатых рамах. Когда через них течет вода, то большинство пешеходов и не догадываются, что это известные работы из Третьяковки. Авторы – скульптор Александр Рукавишников и его сын Филипп – для своей композиции выбрали пейзаж, портрет и натюрморт. В бронзу переведены «Березовая роща» Архипа Куинджи, «Царь Иван Васильевич Грозный» Виктора Васнецова и «Снедь московская. Хлебы» Ильи Машкова.
© Aleksei Golovanov Shutterstock.com
В том же скверике стоит бюст писателя Ивана Шмелева. Шмелев родился в Замоскворечье и уже в эмиграции суммировал детские впечатления в романе «Лето Господне». Бюст был поставлен в 2000 году, и москвичи некоторое время к нему привыкали. Слишком уж жестким и натуралистичным оказался портрет. Но надо понимать, что безоблачной жизнь у писателя была только в Замоскворечье. Во время революции он потерял сына, затем была эмиграция. Тем более это прижизненный портрет старого писателя. Скульптор Лидия Лузановская лепила Шмелева еще в Париже. Это единственный скульптурный портрет писателя, и по нему сделали копию для Москвы. Любопытно, что эмигрантка Лузановская в советские годы числилась как зарубежный художник. Поэтому ее работы есть в Эрмитаже и Пушкинском музее, а в Третьяковке скульптур Лузановской нет.
Купеческие семьи жили в основном дружно. Братья Третьяковы, Морозовы, Прохоровы, Щукины сообща владели отцовскими производствами и не только на семейном фронте, но и в общественной жизни выступали единым строем. Знаменитая Третьяковская галерея – памятник двум братьям. Основной собиратель русского искусства – Павел Третьяков, брат Сергей увлекался французской живописью. Но всячески помогал брату, и в истории Москвы имена эти неразрывно связаны. Вот и на фасаде галереи славянской вязью выведено: «Московская городская художественная галерея имени Павла Михайловича и Сергея Михайловича Третьяковых…»
Лаврушинский пер., 10
Здание галереи в виде русского терема с эффектным Георгием Победоносцем и надписью построено в 1904 году архитектором Василием Башкировым по эскизу Виктора Васнецова (Лаврушинский пер., 10). Оно встало на месте жилого дома братьев Третьяковых. Третьяковка постоянно прирастала новыми корпусами и теперь занимает всю правую сторону Лаврушинского переулка. Хотя сам Павел Третьяков завещал в будущем не увеличивать коллекцию… Мол, и так велика для осмотра, а все лучшее я уже отобрал. В музее тогда было 1300 картин. Юристы головы над этим пунктом переломали, а попечители галереи перессорились. Победила идея сделать из частного собрания главный национальный музей и продолжить собирать русское искусство. Инженерный корпус Третьяковской галереи в 1980-е годы, эпоху долгостроя, возвели всего за четыре года (Лаврушинский пер., 12). С одной стороны, потому что на стройке трудились финны, с другой – без инженерного оборудования застопорилась бы работа всей галереи. Хотя корпус называется Инженерный, техническое оборудование занимает подвал и последний этаж, а посередине – несколько залов для временных выставок и лекторий.
Лаврушинский пер., 12
© roundex Shutterstock.com
Некоторые купцы, как Павел Третьяков, с гордостью держались за свое купеческое звание. Другие стремились в дворянство. Знаменитый устроитель заводов Никита Демидов перейти в высшее сословие желал, но не сумел. Император Петр даже оштрафовал его за такую просьбу, но уже при супруге Петра императрице Екатерине Демидовы получили долгожданное дворянство. В Замоскворечье стоял дворец одного из представителей этой фамилии, украшенный великолепной оградой (Большой Толмачёвский пер., 3). Решетка лучше герба и девиза показывает, что в основе благосостояния рода – чугун. Рисунок явно барочный: эти узоры в 50-е годы XVIII века по чертежам Ивана Аргунова отлил крепостной мастер Сизов на Демидовском заводе. Причем все полотна ворот и ограды отлиты одним куском, а не собраны из мелких деталей!