Измена в прошлом

Я пожала плечами. Откуда я знаю? Может насовсем сбежал. Я вообще не помню чтобы он уезжал к родителям перед нашей прошлой свадьбой. Всё не так в этот раз.

На дежавю и день сурка это не похоже. Вчера утром этого разговора точно не было. Зато вечером мама, кажется, напоминала мне о швее, которая шила моё свадебное платье. И к которой я так и не пошла, посчитав ненужной тратой времени.

Я села на кровати и растерянно огляделась вокруг. Всё, в, знакомой до боли, комнате, оставалось на своих местах. Брошенное мною, вечером, на спинку стула платье. Сумочка на письменном столе. Перед сном я с любопытством изучала её содержимое, выкладывая его на стол. Нежно-розовую, перламутровую помаду, расчёску, смятый носовой платок, маленькое зеркальце. Смешной крошечный кошелёк со старыми деньгами в нём. Записная книжка и несколько карамелек "Ивушка".

– Платье ещё не готово? Лёль, до свадьбы всего ничего осталось. Вы не тяните до последнего дня.

Я рассеянно кивнула, пытаясь понять, что происходит. Вот мама, вот комната, опять утро, но день другой. Следующий. Я по-прежнему в другой реальности. Мне что, опять придётся идти на работу? И почему происходящее всё больше похоже на настоящую явь?

– Мам, может, отпросишь меня сегодня у Пистимеи? Что то мне нехорошо. Дурно как-то. – жалобно попросила я.

На работу мне вообще не хотелось. Я поняла, что там всё, как было раньше. А вот оглядеться вокруг, пройтись по городку можно. Нужно попытаться разобраться, что происходит. Всё вокруг уже мало похоже на сон. Скорее на другую реальность, в которую меня забросило. Что-то мне стало совсем непонятно и тревожно.

Мама сочувственно погладила меня по голове и ушла собираться на работу, а я, укрывшись одеялом, легла и попыталась снова уснуть. Может быть, в этот раз я проснусь у себя дома где мне пятьдесят один и я не мамина Лёля и не Пашкина Юла, а привычная Юлия Владимировна..

* * *

Всё-таки симпатичным был наш городок раньше. Зелёным и уютным. С детскими площадками, ровными тротуарами, скамейками в тени акаций и вязов. С мусорными урнами в форме тюльпанов на каждом углу. И гордо носил название "Городок Бумажников" в честь комбината, производящего бумагу и картон, и работников для которых и были построены эти дома.

В девяностые всё это куда-то исчезнет. Трубы и урны разворуют и сдадут в металлолом, деревья засохнут без полива, а горки и качели на детских площадках заржавеют без ежегодной весенней покраски.

Комбинат загнётся, перестанет существовать, долгие годы его цеха будут разбитыми окнами, тоскливо и укоризненно, смотреть на проезжающие машины и на проходящих мимо людей.

А посёлок так и останется "городком Бумажников". Запущенным, разваливающимся и никому не нужным. Только муниципальные детские сады, школы и поликлиники выживут и будут работать как и прежде.

Я, не спеша, бродила по знакомым местам, грустила о прошедшем, вспоминала детство и юность. Вглядывалась в лица прохожих и никого не узнавала. Я уже забыла лица людей, с которыми ежедневно сталкивалась когда-то в магазинах, во Дворце культуры на киносеансах, просто ежедневно ходя по этим улицам.

Тихая грусть наполняла и наполняла меня, как родниковая вода сосуд. Добралась уже до самого края и грозилась пролиться подступающими слезами. Сколько воспоминаний вызывала эта прогулка, сколько картинок из прошлого проплывало в памяти. Нежных и щемящих. Грустных и невозвратных.

Уставшая и опустошённая, я вернулась домой, открыла ключом дверь и, войдя в квартиру, вдохнула, знакомый до боли, запах детства. Пахло мамиными духами, свежевыстиранным бельём, весенними ароматами, просочившимися в открытую на кухне форточку. Рухнула на кровать и задумалась.

Всё происходящее не укладывалось в голове. Утром, после ухода мамы, я так и не смогла уснуть. Надежда, что проснусь у себя в реальном мире, не оправдалась и сейчас, я окончательно поняла, что я в своём прошлом. И это какая-то другая реальность. И лопаться, как мыльный пузырь она не собирается. Наоборот, всё плотнее и плотнее окружает и сдавливает меня. Не отпускает. И, возможно, мне придётся в этой реальности жить, потому что в своей настоящей жизни я скорее всего...умерла?

Эта мысль меня не удивила и не расстроила. В той жизни меня больше ничего не держало, все, кто были мне дороги, ушли. И сын Сергей тоже.

Умный, добрый, мой любимый мальчик, мой сынок. Почему это случилось с ним? Почему жизнь так несправедлива, почему именно он? Почему смерть забирает лучших?

От мысли о сыне сердце больно сжалось в груди, стало тяжело дышать, и слёзы полились сами собой. Кажется, все три последних месяца я плакала не переставая. Поэтому всё чаще болело сердце, тупая боль за грудиной не отпускала ни на минуту. В ту ночь, когда я в последний раз уснула в своей квартире, оно болело как-то особенно сильно. Возможно именно в эту ночь я умерла во сне. И очутилась здесь, в прошлом. И почему тогда всё помню?

Громко хлопнула входная дверь. От неожиданности я испуганно подскочила на месте. Кто мог прийти в разгар рабочего дня?

Глава 6

И сразу вспомнилось, как когда-то мы с Пашкой обжимались, сидя на этом самом месте. Я, опьяневшая от поцелуев, впервые позволила ему расстегнуть мою блузку и добраться до голой груди под бюстгальтером. Он нежно сжимал и гладил её, задевая большим пальцем чувствительные вершинки, а я стискивала бёдра от накатывающих горячих спазмов внизу живота.

Осмелевшая и шалая забралась руками под его водолазку и гладила твёрдый и плоский живот, широкую грудь. Чувствовала ладонями, как под его горячей кожей вздрагивают сильные мышцы, и мечтала стянуть с него эту чёртову водолазку, чтобы, наконец, прильнуть к его обнажённой коже губами.

Хотя до секса мы добрались раньше чем до свадьбы, но всё же не сразу. Пашка стал моим первым мужчиной, но я несколько месяцев после знакомства мариновала его, боясь первого раза и того, что он сразу же бросит меня, получив желаемое. По крайней мере, мама всегда убеждала меня в том, что все парни так и поступают.

Мы так разгорячились с ним, что были уже на грани того, чтобы завалиться на кровать и наконец-то сделать это, но пришла домой мама. Вот также хлопнула входная дверь и я испуганно вздрогнула. Стала вырываться из Пашкиных рук, а он не сразу осознал что происходит и пытался удержать меня целуя. Только услышав мамин голос, наконец то сообразил, что мы в квартире уже не одни. Учитывая, что дверь в мою комнату даже не прикрыта, так быстро, как в тот раз, я не приводила себя в порядок больше никогда. Мама, конечно же, поняла, чем мы там занимались. По растрёпанной косе, по зацелованным губам, по моему испуганному и смущённому виду. Паша же, успевший пересесть на стул у письменного стола, с совершенно невозмутимо и спокойно поздоровался. Мама только кинула на нас оценивающий взгляд и быстренько ретировалась на кухню.

– Юля, доча, ты дома? – мама зашла ко мне в комнату и взглянув на меня сразу изменилась в лице.

– Ты что, плакала? У тебя что-то случилось? Вы с Пашей поссорились?

Я только покачала головой. А что я должна ей сказать? Что мне плохо и страшно, и я не понимаю что происходит? Что я помню свою другую жизнь? Зачем пугать ещё и маму.

– Ну что ты, милая? – она обняла меня и, притянув к себе, поцеловала в висок. – Всё будет хорошо. Не переживай, всё наладится.

От её ласки, тёплых рук и заботы у меня внутри всё замерло, время приостановилось, замедлило движение, даже посторонние звуки затихли. Я прижималась к её теплу, родному запаху, к ощущению безопасности. Мне так хотелось ещё хоть немного побыть маленькой девочкой, которую утешает и успокаивает мама.

Я попыталась подавить подступившие слёзы, но всё равно громко всхлипнула. А мама, как в детстве гладила меня по голове и тихонько шептала:

– Шшшш....всё хорошо... всё хорошо...

Я притихла, чувствуя, как заполняются в душе все, уже давно исчерпанные, запасы уверенности, что всё будет хорошо, всё, в конце концов, наладится. Мамины руки, как когда-то, ласкали, успокаивали и утешали.