Ведьмина Ласка

– Ай, обознался! – залебезил старческий скрипучий голос из ближайших кустов. – Прости, батюшка, не признал… Что говоришь? Смотреть надо лучше! Ну так, откуда ж мне знать, что Лихо с такой писанной красавицей рука об руку ходит?

– Ну наконец-то! Так вот кому надо благодарности отсыпать за то, что мы тут километры наматываем! – отчего-то обрадовался Тимофей. – Ну-ка, выходи, друг дорогой, расскажи, зачем дорожки скрываешь, когда Яда, небось, обратное наказывала?

– Остерегаюсь я, боюсь выходить, батюшка, – ответил голос. Старичок, всё так же продолжал прятаться в кустах.

– Чего же? – уже не сдерживаясь рассмеялся Тим.

– Гнева твоего… или невезения.

– Да ла-адно, – беспечно махнул мой провожатый. – Ты ж знаешь, мелкие пакости не от меня зависят, а больших не выпросил. Выходи, кому говорю!

Кусты затрещали мелкими ветками, являя нам невысокого, старичка. Его борода была аккуратно подстрижена, как и седая шевелюра, но казалось, что к такой длине дедуля был совершенно непривычен, потому то и дело, пытался намотать несуществующую бороду на локоть да погладить в районе живота.

– Ну здравствуй, Хухлик, – Тим, не протягивая руки на городской манер, низко поклонился.

– И вам не хворать, – повторил дедок, кланяясь так низко, чуть ли не лбом земли касаясь.

– Так зачем же ты, дорогой, тропу нам путал? – не успел старичок разогнутся, сразу выстрелил вопросом Тимофей.

– Знамо, зачем. Завёлся у нас странный посетитель. Кто таков – не знаем, откуда приходит и куда уходит – не ведаем, чего хочет – не рассказывал.

– Ну и чем примечателен, кроме невидимости?

– Так это, – Хухлик неуверенно ведёт плечом, словно оглядывается на кого-то, – Что говоришь? Секрет вдруг? Так, все навье уже смеётся. Хорошо у Ядвиги чувство юмора нормальное, а вот Кощей в бешенстве… – зашептал через плечо он.

– Что там Кир? – уточнил Тим.

– Знамо, что… Одежду Кощееву по всему лесу растаскал, негодник.

– Кто? – удивился Тим.

– Так, вот же, – подмигнул Хухлик, – незнамо кто. Плутаю, заговариваю, ищу. Если первый приведу, невидимку-то, Кощей меня не только в “Райскую птичку” отправит, но чай и на службу пристроит, к Горынычу в дружину.

– Вот дела-а! – расхохотался Тимофей. – Дожили! У самого Кощея Бессмертного шмотки тырят. Чтобы что? По кустам развешивать!

– Вот и я говорю, срамота-то какая.

– А кто ж это с тобой, Лихо? – обратил на меня внимание загадочный старичок.

– Вот балда! – Тим встрепенулся, хлопая себя по лбу. – Вечно забываю представить своих друзей. Это, дорогой друг, Василиса Белецкая. Смотри, красавица какая.

– Так уж и красавица, – пробормотала я, комплимент неожиданно заставил смутиться.

– Вон оно-о чо-о, – задумчиво протянул Хухлик, поглаживая эфемерную бороду. Аж жалко его стало, зачем обрезал, видно же, что тяжело безбородая жизнь даётся. – Знавали мы одну семью красавиц писаных. То-то ты мне одну особо напоминаешь. Что говоришь? – вновь прислушался, как будто кто ему на ухо зашептал, – да я и не болтаю! Понапускали, шастают по Навьему как у себя дома, в самом деле. А мне только и остаётся, что дорожки плутать да чужие штаны с веток снимать. Никто меня к серьёзному не подпускает! что говоришь? Как это, к самому ценному приставили? Ядвига? А что она? Нашли фиалку нежную... она по лесу сама прошла! В Велесову ночь, что ей сталось бы… Яге Бабе.

– Вася, а это Хухлик, – прервал странный монолог Тимофей, – водный… эм… чёрт.

– К-кто?

– Слушай его больше, – проворчал Хухлик. – Ну где у меня рога, Лихо? Знамо же, у чертей рога да копыта. А у меня ни того ни другого.

– Там же, где у меня один глаз, – фыркнул Тим, – но я тот, кто я есть, как и ты.

– Посмотрите на него, умник. Что сказал? Получит? Ещё как получи-ит, – дедуля аж руки потёр в предвкушении. – Охота уж посмотреть, когда счастье своё словит.

– Ты тут из себя Долю и Недолю не строй! (прим.автора: Богини Доля и Недоля - девы пряхи, плетут судьбу человека. Дочери великой Макоши) Ишь ты, нашёлся мне… предсказатель. – Скажи, что там дикарка, в настроении или опять… не та фаза луны?

– Ты, батюшка, так бы о Славе не болтал. За помощью идёте, так кто ж в колодец, из которого пить собрался, с порога-то и плюёт?

– У нас с кошкой свои отношения, – повёл плечами Тим.

– Так ты же и не за своим идёшь, Тимофей, – неожиданно поменявшись в лице,посуровев и нахмурив брови, серьёзно ответил Хухлик, – Каждому своя роль отведена в этой сказке, – и тут же, словно очнулся, воровато оглянулся, – что говоришь? Да-да… я так и сказал, хорошая девка, Милослава наша. Голосок какой, журчащий, как самые чистые воды родника.

– Слушать да не переслушать, басни её, – буркнул Тим.

– Ты не Лихо Одноглазое, а горе луковое, пойдём уж, – кивнул старичок на внезапно проложенную тропку слева от нас . – Умеет слушать лишь тот, кто и сам в рассказчиках бывал, смекаешь, Васенька? – подмигнул мне.

– Хотите сказать, мне самой ей сказку рассказать надобно?

– Доброе слово и кошке приятно, – заохал Хухлик, – представь, трудиться тебе, без умолку болтать, вот как... учительнице. Гогочешь, гогочешь, в голову что-то втолкнуть пытаешься, а тебя не слушают: то спят, то ворон считают. В одно ухо влетает, в другое вылетает. Рада бы ты была таким слушателям да просителям?

– Наверное, не очень, - соглашаюсь я.

– Вот и Слава так же. Видала - перевидала просителей тех. А так подойти бы к ней кто, пожалей, сам что-то интересного расскажи.

– Например? – оживился Тим.

– А ты подумай, дурья твоя башка, – старичок разом выпрямился как-то, стал мощнее и статнее. Дотянувшись до Тимофеевого лба, несколько раз ткнул в него скрюченным пальцем. – Девка уж сколько на привязи в Навьем сидит. Ни “Костей” ей не видать, ни новостей из Могилёв - Кощеева не слыхать. А она кто?

– Кто? – переспросил Тим.

– Девочка! Ей бы про моду, вон, хоть ту же птичку ядрёную…

– Ядовитую, – поправляет Тим.

– Да хоть райскую! Ей бы вот тоже, про салон, да про музыку, чего там кто носит, – вновь бросает в мою сторону хитрый взгляд. – вы ж с ней, Васенька, почти что одного возраста, усекла?

– Кажется, – неуверенно пожимаю плечами.

Что ж, если Кот Баюн соскучился за разговорами из серии “между нами девочками” будет… эм… сложно.

– Чавой-то ты не очень рада, – заметил Хухлик.

– Да просто, – неуверенно тереблю кончик косы, – подруг у меня особо нет и болтушка из меня так себе.

– Так это разве ж беда? – машет в мою сторону рукой. – Вот правильно мне подсказывают, – приложив руку уху, замирает он. – Так сказать, нашлись два одиночества. А мы, ж вот… пришли.

– Как пришли? – вскидываю голову и удивлённо ахаю.

– А вот так, – шепчет Хухлик, кланяясь дереву.

Дуб Лукоморский настолько величественен, что и я невольно склоняю пред ним голову: крона, достигающая неба, шумит нам на это приветствие разномастными листьями и чудится мне, что вот вроде бы и Дуб, а листья и берёзовые, и кленовые, и даже иголки сосновые в листве мелькают. Чудо, да и только! Опустив взгляд, понимаю, что ствол, кажущийся сперва цельным, неожиданно сверкает нам проёмами из которых тянется странный, призрачный свет. Необъятный, с наростами, дуплами, выступающими из-под земли корнями он скручен в один из трёх стволов, растущих из одного корня.

– Что это? – шепчу, всматриваясь в загадочные “порталы” меж стволами.

– Это, Вася, двери, – совершенно не шутя, отвечает Тим.

– И куда же они ведут, порталы эти?

– А вот кому куда надо, туда и ведут, – Хухлик подводит нас ближе, и я подмечаю, массивную, бесконечную золотую цепь, что охватывает своими кольцами все три ствола, поднимаясь, теряется высоко в ветвях. – Кого в прошлое, кого в будущее, кого в соседний мир ведёт… Да что я? – тут же осекается, – не болтаю я лишнее! А хоть бы и сболтну, токмо загадки и подсовываете, хоть что-то сказали уж.

– Навьи своих детей сюда по рождению приносят, – продолжает Тим. – Если протащить ребёнка сквозь три портала, будут они со здоровьем богатырским всю жизнь без хворей и напастей.