Ведьмина Ласка

– А от нас тебе пока невыгодно закрываться! – недовольно буркнул кот. Мы, может, больше пользы принести можем, пока ты тут дурочкой бегаешь! То Лихо на твою голову, то...

– Да погоди ты, Васессуарий Венедиктович, – деликатно вмешался ворон. – Ты, Васенька, теперь не одна. Пусть и нежданно, но мы с глубокоуважаемым на твою голову свалились. Магия в тебе нашу хозяйку признала, уж теперь мы за тобой, хоть на край света. А ты подумай, милая, подумай хорошенько, надо ли тебе туда, к городским, на край света магического.

– А куда, если не домой?

– Так вон, Ядвига с Кириллом Константиновичем помогут, уж она-то в беде не оставит, сама такой была, несмышлёной. А мы с их помощью, тебя научим, обучим и своей в навьем станешь.

– Яда выглядит счастливой, хотя видно, что городской девчонкой была. Что с ней случилось? – так и поглаживая ласку, в компании животных я зашла в свою спальню. Опустив хорька на кровать, принялась готовить тонкую пижамку, что захватила из дома, да ванные принадлежности.

– Ой, много чего, Васенька: проклятье на Яде было, страшное, мощное, чёрное, будь она инициированной Ягой или силу с детства принимала, могла бы и справиться, а бабка силы ей запечатала так, что никто и не догадался бы от чего девочка чуть не умерла...

– Конечно! Немудрено! Татухами защитную метку забила, тут даже матёрая ведьма на теле её не нашла бы! Молодёжь! – фыркнул кот, – Куда катимся?! Патлы свои выкрасят: то зелёные, то розовые! Татухи, как карта сокровищ, честное слово. Кто ж магические метки среди них найдёт?! А раз не найти, то и инициировать не смогли вовремя. Чуть на тёмную сторону наша Яга не перешла. Зло с добром боролось в ней. Хорошо, хоть в поселении волков помогли девочке, мозги вправили.

– Да и Кирилл изменился, свой путь прошёл, свет в ней не видя - увидел, – загадочно добавил Яким.

– Спас её, да? – подхватив полотенце, собралась уже идти в ванную.

– Бессмертие своё отдал, умер, буквально.

– Только Ладомиле нашей и досталось, в наказание, – выдохнул ворон. Хорошая Яга была. Добрая, справедливая.

– И ты такой же будешь! – авторитетно припечатал Васька.

– Так не Яга же…

– Ведьма зато! Сильная. Обучить тебя надобно только, да у Мирового Древа предков навестить, узнать за что они тебя так… наказали.

– Расскажите о нём, о древе и чего мне там ждать? – решив отложить купание, уселась на кровать рядом с лаской. Пока болтают, стоит узнать что за чудо такое.

– По-разному его величают, – начал Яким, – в разных мирах он Арбор Мунди, Иггдраси́ль, Ирминсуль, Тар-данар, Эчке Тумо…

– Дуб Лукоморский, – перебил его Васька, – тот самый где златая цепь и кот учёный.

– Ты, что ли? – ахнула я.

Ласка фыркнул и как будто бы совсем по человечески глаза к небу закатил, Яким лишь клювом щёлкнул, прикрывая роток, а Васессуарий Венедиктович сконфуженно прокашлялся в моей голове, прежде чем продолжить:

– В навьем не один Я кот учёный. Есть у нас здесь ещё…

– А кот Баюн есть? – некультурно перебивать, да, но я с детства жуть как боялась именно его.

– Разве ж она кошка? – фыркнул Васька. – Отожрала задницу размером со стол, не зря её в ваших россказнях по размеру с лошадью сравнивают!

– Не завидуйте, Вассесуарий Венедиктович, – миролюбиво заметил ворон, – пантера она, Васенька, и милейшая девушка, с голосочком ангельским, как же красиво пела, как человеком была эх-х…

– Ага, до проклятья богов, – фыркнул Васька. – А теперь вот, котом-людоедом прозвали. В человечьем облике и слова молвить не может, немая, только кошкой и говорит.

– И что? Правду в сказках говорят? – от любопытства я аж вперёд подалась, поближе к коту и ворону, хотя голоса их продолжали звучать только в моей голове.

– Смотря что, – проворчал котейшество. – В одних историях, её, певунью нашу, со мной путали! Да-да, мол живёт кот Баюн в Избе у Яги!

– Конечно же, Вассесуарий Венедиктович не мог стерпеть это оскорбление, – подкаркнул Яким.

– А кто стерпел бы?! – возмутился кот. – Как повалили, искать Избу та чуть ли не душу из меня вытрясать. У меня голоса да и слуха музыкального никогда не было!

– Н–да, в этом я убедилась, когда ты мне "звёзд" эстрады включал.

– Что попало, то и включал! – вновь повторил кот то, что говорил раньше. – А с Милославой... там же, в сказке той наплели, если Баюна победить, то её песни от любой хвори исцелят, любое проклятие снимут!

– Врут? – уточнила я.

– Нагло! – кивнул кот. – Во-первых, не по своей воле она поёт и болтает в звериной шкуре. А исцелить может, только будучи человеком. Проклятьем Милка к цепи золотой привязана, только и остаётся ей, что ходить кругом, направо идёт – песнь заводит, налево - сказку говорит. И не просто так, между прочим, каждому встречному концерты закатывает. Ты её белодагу, ещё заставь муркнуть что-то. Вредная стала - жуть! Вот, завтра придётся тебе выслушать, кстати. Если магия в тебе сильна, откроется тебе и кот Баюн со своими песнями и дуб Лукоморский.

– А если нет?

– Сама не поймёшь, как в Избе окажешься. Такая Милославы магия. Её и правда невозможно переслушать, голос-то, как был ангельским, так и остался. Она тебе сказок наплетёт на уши, как спагетти навешает, в этот… гипноз введёт, зашепчет так, что сама не заметишь, как дома окажешься. И всё, придётся на следующий день вновь тащится.

– В этом её и проклятье, Василисушка. Только истинный с неё шкуру снять звериную сможет, если будет человеком да переслушает все сказки семь дней кряду, не уснёт и не покинет навье да ещё и полюбит её, немую, когда девкой по свету белому бродит.

– А когда ж она бродит? – удивилась я. – В сказке писалось, что она и днём, и ночью, по цепи-то.

– Да приврал он, сказочник ваш! – фыркнул Васька, продолжая ворчать. – Откуда ему знать-то… сиднем сидел и сторожил что ль? Есть у Мирового Древа хранители свои: Ехидна, Странник и кот есть, тоже. Вот с ним и попутали. Говорю же, не я один учёный. Боги мудры, даже в своих проклятиях! – он покосился в сторону ласки, и его глаза недобро сузились. – Как же ей, мужика-то, кошкой в себя влюбить? Тьху! Срамота! Вот и есть обычно условия: какую-то часть суток зверем, какую-то человеком. Но когда ты человек, то о проклятии или не можешь сказать, если голос есть, или, вот как Милославу прокляли, вообще рыбой немой ходи. Только поступками, – сделал упор на последнем слове, – покорять.

– А Дуб этот, – нахмурилась я, не совсем понимая всё же, – что на самом деле такое?

– Ну-у, великая ось… – попытался объяснить Яким. – Это как яблоня, Вася, где каждое яблочко – отдельный мир.

– Нашёл с чем сравнить! Лукоморский Дуб с яблоней!

– Зато стало понятнее, – вступилась за ворона я. – Расскажи дальше.

– На его ветвях крепятся “светлые миры” с чистой магией, тянутся их жители к свету и души их, помыслы - чисты. Ствол древа сравнивают с земными мирами, мы как раз на стволе и находимся, это если в масштабах вселенной судить, ну а корни его отданы тёмным мирам и потустороннему. Каких только чудищ там не увидеть.

– Другими словами, у нас есть как добро, так и зло? Как свет, так и тьма?

– Все верно, – голос Якима потеплел.

– И как же мне Милославу-Баюна одолеть? – задала вопрос вслух, спохватываясь, что хотела же в душ.

– Утро вечера мудренее, Васенька, – прокаркал Яким. – Ты спать укладывайся, а мы уж покумекаем.

Глава 11

– Припёрся, опять?

Боже ж ты мой, ну до чего страшная кукла эта! Вроде так смотришь, ладное личико, причёска аккуратная, с косами русыми, прям ни дать ни взять человечьи, а как начинает говорить – всё отнимается к лешему. Понимаешь вроде головой-то, что не может кукла разговаривать, а у неё на тряпке рот чёрный шевелится. Хоть ты крестись, хоть через плечо облюйся.