Страница 42 из 45
Глава 37
Слезы бегут по щекам, ну и пусть! Все равно дождь, а я без зонта. Бреду от приюта к троллейбусной остановке, мешаю ботинками грязь. Волосы сосульками висят, джинсы промокли… Плевать. Так больно внутри, что как выгляжу снаружи – не имеет значения.
Бармалей умер. Еще на прошлой неделе, но я узнала сегодня. Пришла, а он не встречает. У него была редкая форма рака, никак не проявлялась.
Наш ветеринар сказал, что он не мучался. Я стараюсь в это верить.
Успела полюбить его, считала своим. Чучело мое лохматое, кому я теперь колтуны вычесывать буду? Тотошка мой непоседливый.
Впервые за пять дней хочется забить на обиду и позвонить Максу. Мы поссорились той ночью. Сильно поссорились, до взаимных оскорблений. Я сходу обвинила его во лжи, прямо рассказала, что и как узнала на съемках. Думала, он мне все объяснит, как-то успокоит, а он не стал оправдываться. Наехал в ответ, что я слушаю непонятных куриц и веду себя подобно им. Что у него и так проблем выше крыши, в том числе из-за меня, и я достала своими претензиями. Я крикнула, что он лжец, и я жалею, что связалась с ним. Он назвал меня истеричной малолеткой и запретил впредь звонить в таком настроении. Отбился первым.
Я проплакала до утра и глаз уже не сомкнула. Как пережила следующий день – сама не знаю, отработала на съемках на автопилоте. Гримерша работала другая, молчаливая и понятливая, в душу не лезла и мешки под глазами замазала хорошо.
Сиденье в троллейбусе холодное, низ живота неприятно тянет, но я сижу, надеясь прогреть кресло своим теплом. Откуда во мне тепло? Арктика внутри и одиночество тотальное. Кажется, не нужна некому. Бармалей и тот меня бросил.
Макс позвонил на следующий же день, но я не взяла трубку. Мне нужно время. Сложно принять его обман, но я хочу простить, все еще верю в нашу любовь.
Боли накопилось много, а поделиться не с кем. Маму на сохранение положили, да ей и не расскажешь. Вероника не успела прилететь из Англии, как умотала в Португалию. Ей я тоже не могу рассказать всего, не поймет. Хоть в церковь иди исповедоваться, но я не умею, да и стыдно.
В отчаянье набираю Леру Нечаеву. Уже не надеюсь, что она ответит, и вдруг слышу бодрое:
– Ветка! Привет, пропажа! Как поживаешь?
– Да по-разному, – признаюсь растеряно. – Как у тебя дела?
– Отлично все! Квартиру классную сняла. Заезжай на рюмку чая.
– Я с удовольствием. Когда, куда?
– Да хоть сейчас! Я адрес сброшу…
Квартира оказывается современной студией в элитном доме в самом центре города. Уже через полчаса я стою в прихожей и пачкаю зеркальный светло-бежевый мрамор пола грязевой жижей, стекающей с тракторной подошвы моих ботинок. Нечаева в шелковом халатике на голое тело и бархатных тапочках на танкетке носится вокруг меня со шваброй:
– Черт, Ветка, ты что, по кладбищу гуляла? Бледная, как смерть, промокшая, грязная. Что стряслось-то?
– Много чего, с порога не расскажешь, – бурчу. – Но если дальше не пускаешь, могу тут начать.
На самом деле Лера встретила меня тепло, обняла и расцеловала, как обычно, но когда увидела, в каком я состоянии, занервничала.
– Вот, держи мой спортивный, – сует трикотажный комплект с аппликацией из стразов на спине и стягивает с меня мокрую куртку. – Переоденься пока, а твои вещи я на батарею повешу сушиться.
– Можно мне умыться и руки вымыть? – спрашиваю смущенно и оглядываюсь.
Квартира роскошная, мебель и отделка дорогостоящие, да и костюм, который держу в руках, из брендовых. Хорошо устроилась Лерка.
– Лучше в душ сходи, отогрейся. Господи, у тебя пальцы на руках синие, – причитает она, таща меня в ванную.
Пока я стою под горячими струями воды душевой, Нечаева приносит мне полотенце и фен, а сама идет на кухню делать чай. Она на удивление органично смотрится в этой элитной обстановке, словно всю жизнь жила, как мажорка, а не прозябала с родителями в старенькой времянке в конце бабушкиного огорода. Интересно, откуда у нее деньги на такую хату и фирменные шмотки? У дивана я заметила штатив и специальную лампу для съемок. Неужели, продавая в интернете нюдсы можно столько зарабатывать?
– Значит, ты снялась в клипе. Ну я в шоке, подруга! Ты ж теперь звездой станешь, тебя на улице узнавать будут. Готова к такому? – смеется Лерка, ставя передо мной огромную чашку горячего чая с лимоном.
– Не будут, - улыбаюсь, отхлебывая с наслаждением.
Чай вкусный. В семье Нечаевых его уважают, папа мой шутил, что у них китайцы в роду были, потому глаза чуть раскосы, кожа желтоватая и к чаю особая страсть.
– Самое смешное, что эта песня ну вот совсем не про тебя! – продолжает веселиться Лера. – За бабло, за бабло, – выпячивает подбородок и двигает головой, как гусыня, напевая дурацкую песню.
– Песни про наивных дурочек, влюбленных в женатиков, нынче не в тренде, – развожу руками.
Все ей про Макса рассказала, выложила, как на духу.
Лерка пододвигает мне коробку с иностранными шоколадными конфетами и кивает:
– Бери, давай, заедай свое горе. Только посмотри до чего он тебя довел, твой герой-миллионер Доронин. А ведь я предупреждала, чтобы ты не верила ему. Убедилась?
Я пью чай и мотаю головой:
– До сих пор не понимаю, как так? Он мне в любви признался, по-настоящему. Так не сыграть! Да я и чувствовала эту любовь, каждой клеточкой чувствовала, понимаешь?
– Ты любишь слепо и ищешь ему оправдание, а он уже забыл, кто ты такая! С содержанкой мужику должно быть легко и беззаботно. Если она делает нервы – тут же идет лесом.
– Он не считал меня содержанкой, мы это обсуждали.
– Он говорил тебе то, что ты хотела слышать. Приручал, манипулировал разными способами. Ему это отлично удавалось. Волк в овечьей шкуре! Только вот он не учел, что ты случайно можешь узнать правду и не ожидал, что взбрыкнешь. На этом вся его любовь закончилась. Забудь его, Ветусь, не стоит он тебя.
– Я не смогу! – всхлипываю. – Думала, он помог найти мне смысл жизни, а он этим смыслом стал. Жить без него не хочу!
Слезы плотно застилают глаза. Откуда они только берутся, всю неделю плачу – никак не кончаются.
– Господи… Ты создала себе кумира, – качает головой Нечаева, подсовывая мне салфетки.
– Он правда хороший. Жизнь мне спас, с блогом помог и в себя поверить. У меня крылья выросли рядом с ним! Он моим первым стал, Лер! В его руках почувствовала себя нужной и любимой, – распинаюсь, а она все головой качает. – То, что было между нами – это не просто секс, это что-то особенное, понимаешь? Мы с ума сходили друг по другу. Ты даже не представляешь, как хорошо нам было вдвоем, каждый раз улетали к звездам…
– Ой, да ладно тебе поэмы сочинять, – фыркает, перебивая. – Трахались и трахались. Это у тебя он первый и пока единственный, а ты у него хрен знает какая и точно не последняя. С его возможностями быстро себе новую найдет. Никакая ты не особенная, уж поверь!
Промокнув салфеткой слезы, я смотрю на Леру с укором.
– Зачем ты так говоришь?
Она снова фыркает и отворачивается, потом смотрит искоса и вздыхает:
– Не хотела я тебе рассказывать, но кто если не я снимет шоры с твоих наивных глаз. Помнишь, как мы с ночевкой к Костику на пляж поехали, а потом ты внезапно уехала?
– Конечно, – киваю, шмыгая носом. – Мы в тот вечер впервые поцеловались с Максом, а Костя намекнул, что он женат и я испугалась.
– Ты смоталась, а я осталась. Одна, с ними двумя, – Лерка смотрит на меня в упор. – Мы напились, потом еще травки покурили. Танцевали, веселились втроем и это… – опускает глаза. – Короче, потрахаться тоже решили втроем.
Глаза мои вмиг высыхают и округляются:
– В смысле втроем? Кто?
– Боже, – раздраженно выдыхает Нечаева. – Я, Костя и твой Доронин. Кто ж еще?
– Это Макс предложил? – уточняю, еще не понимая до конца того, что услышала.
– Я не помню, кто предложил. Обдолбались, говорю же! Причем, конкретно. Ржали, как придурки, дурачились. Даже не сразу получилось, но потом было вау! Так что, я с твоим Максом тоже к звездам слетала, – хихикает Лерка, довольная собой.