Страница 50 из 92
Не было моего проводника минут десять, после чего он вышел на улицу вместе с крупным мужчиной, являвшимся, судя по подпалинам на бороде и кожаному фартуку, надетому поверх одежды, еще и местным кузнецом.
— Вот он, Кузьма, — дед махнул батогом в мою сторону. — В письмо я не заглядывал, так что разбирайтесь с ним сами, а мне домой пора.
— Не останешься? — спросил Пахома кузнец. — Баньку истопим, брагу достанем.
— Чего мне, своей бани мало? Бывай, Кузьма.
Со мной Пахом попрощаться даже и не подумал, довольно резво двинувшись в сторону леса.
— Мавр сделал свое дело, мавр может уходить, — пробормотал я, глядя в спину уходящего деда.
— Чего говоришь? — спросил меня Кузьма.
— Хороший, говорю, дед, неразговорчивый только.
— Ну а что ты хочешь, он всю жизнь один — ни жены, ни детей, тут хочешь-не хочешь молчуном станешь. Пошли что ли в дом. Мишутка! — крикнул мужчина, и со двора тут же показался щуплый парнишка лет десяти. — Сбегай к Савелию, скажи, что Мирон весточку передал, и пусть сюда идет, поговорить надо.
Пацана будто ветром сдуло. Только что он был тут, а в следующую секунду только пыль в воздухе повисла, поднятая босыми пятками.
Все разговоры Кузьма предложил отложить до прихода Ершова. Гостеприимно предложив мне перекусить с дороги, староста провел меня в дом.
Внутреннее убранство избы вряд ли можно было назвать богатым. Низкий потолок, стены без штукатурки, простая мебель, узкие окна. Две большие комнаты вполне могли вместить большую семью, но массивная печь в центре дома съедала изрядную часть свободного пространства. Домочадцев внутри не было, как пояснил староста, жена его на речке стиркой занималась, а дети либо помогали старшим, либо шлялись по деревне.
Пока мы ждали Ершова, Кузьма вытащил из погреба кувшин, наполненный до краев квасом, круг хлеба и изрядный кусок сыра. Отказываться от угощения я и не подумал — консервы уже поперек горла вставали, а по квасу я еще в прошлой жизни соскучился.
Прохладная кисловатая жидкость быстро утолила жажду, но оторваться от кружки я смог, только ополовинив двухлитровый кувшин. Сыр и хлеб так же не остались без внимания, и когда на пороге избы появился мужчина средних лет от угощения уже не осталось и следа.
Не задерживаясь у двери, Ершов, (в том, что это он я был уверен) быстро прошел к столу и принялся с интересом рассматривать меня. Я в свою очередь, ответил ему тем же, отмечая про себя особенности внешнего вида этого человека. Невысокий, смуглый, с приятными чертами лица и веселыми глазами. Лет ему было от тридцати до сорока, точнее сказать мешала аккуратная бородка и густые усы, спускающиеся до подбородка. Опрятная одежда, сшитая из качественного материала, ножны с оружием притороченные на поясе, все это говорило, что передо мной совсем не рядовой житель деревни.
— Так вот какую весточку Мирон передал, — покачал головой Ершов, — ну здравствуй юноша. Судя по одежде, ты к нам прямиком с заставы прибыл, курсант?
— Был им, — кивнул я.
— Погоди ты с расспросами, — Кузьма обратился к Савелию, — Мирон письмо передал, прочти сперва.
Перевязанный ниткой сверток бумаги перекочевал из рук в руки. Ершов бережно развернул лист и углубился в чтение, внимательно изучая каждую строчку, и чем дольше мужчина вникал в написанное, тем сильнее менялось его лицо. В дом он зашел расслабленным и веселым, а сейчас я буквально чувствовал, как сильно напрягся Савелий.
— Вот это новости, — Ершов присел на скрипнувший под тяжестью человека деревянный стул. — Что-то назревает, Кузьма, вот помяни мои слова, что-то назревает.
— Угу, читал уже, если Мирон правду пишет, то может и война начаться. Когда Орловское с Каспием последний раз воевали, лет пятьдесят назад?
— Около того.
— А с другой стороны, нам-то что? Если дворяне друг другу глотки перегрызут, мы только в прибытке останемся. Ты лучше скажи, что с парнишкой делать?
— Это у него надо спросить, — Ершов повернулся ко мне. — Ты, парень, чего хочешь от жизни?
— Не помереть раньше времени, — ответил я.
— Похвальное желание. А еще? Мирон написал, что ты офицеру с заставы руку отрезал? Это правда?
— Да.
— А за что, если не секрет?
— Он друга моего убил, — не стал я скрывать.
— Отомстить хочешь?
— Да. Без головы эта мразь куда лучше будет смотреться.
— А он мне нравится, — Ершов посмотрел на кузнеца. — Кузьма, в деревне найдется место для еще одного жителя?
— Найдется, чего же нет, — мужчина поднялся со стула, — я, наверное, пойду пока во двор, а вы тут свои дела обсудите, как закончите, подходите, будем на счет жилья решать.
— Мы можем поговорить с Дарреллом в моем доме, — предложил Савелий.
— Да сидите тут, — отмахнулся Кузьма, — чего время попусту тратить?
Не прощаясь Кузьма вышел за дверь, оставив меня с Ершовым наедине, и если я все правильно понимал, сейчас меня начнут агитировать на присоединение к повстанческому движению. Так и вышло, впрочем, начал Савелий с другого:
— Даррелл, надеюсь ты понимаешь, что здешние жители к дворянам относятся не слишком хорошо. Мирон написал про твое происхождение, но знать о нем будем только мы с Кузьмой. Понимаешь?
— Да, нужна легенда, я уже думал об этом.
— Легенда? — не понял Ершов.
— История моего происхождения, — быстро ответил я, поняв, что опять ляпнул словечко из прежней жизни, — За крестьянина я вряд ли сойду, а вот за городского жителя — запросто. Мать — иностранка, работала прислугой в барском доме, я вместе с ней, потом во мне нашли Дар и отправили учиться в интернат.
— Сойдет, но может еще имя поменяешь?
— Я все равно буду внимание привлекать, так что не вижу смысла. Да и проговориться могу случайно, пусть уж лучше останусь Дарреллом. К тому же Фишер — не дворянская фамилия.
— Ну хорошо, — согласился с моими доводами Савелий. — Теперь о другом, тебе Мирон говорил, чем я занимаюсь?
— В общих чертах.
— Понятно, давай тогда объясню немного подробнее. Здесь в деревне, большей частью живут простые люди. Годами в такие вот поселения стекались те, кто не мог больше терпеть гнет дворянского сословия. Маги обычных людей считают не лучше домашних животных и обращаются соответственно. В городах это не так заметно, а вот в каких-нибудь глухих уголках княжества твориться настоящий ужас. К тому же, последнее время сюда начали сбегать выпускники интернатов. Ты ведь, наверное, даже не понимаешь почему?
— Нет, — изобразил я удивление.