Страница 132 из 136
— В самое ближайшее время ты окажешься у хорошего специалиста, который подчистит тебе память и вернет воспоминания к моменту нашего с тобой первого разговора. После этого ты будешь помнить, что на мое предложение поработать живцом согласилась, отработала пару недель в отеле и в один из дней попала в дорожную аварию, потеряв частично память. Как компенсацию пережитого за последние дни сделаю тебе гражданство Российской Конфедерации. Есть какие-либо пожелания или вопросы?
— Д-да, — торопливо кивнула растерянная после моих слов Барбара. — Скажите, этот… этот человек, он же не один такой?
— Нет.
— И вы боретесь с ними?
— Если честно, не сказал бы, что это тот самый главный крест, который я несу. Но в общем да, есть задача уничтожить тех людей, которые занимаются работорговлей и жертвоприношениями.
— Могу ли я вам помочь в этом? Я не хочу ничего забывать.
Подумав секунду, я поджал губы и отрицательно покачал головой.
Надо оно мне? Нет.
Надо оно ей? Если по здравому размышлению, тоже нет.
Может быть, сейчас, на эмоциях, девушка хочет присоединиться к крестовому походу. Пусть хочет. Если есть выбор — простая и сытая жизнь обывателя или возможность сгореть в танке или умереть заживо погребенным в окопе, находясь на острие атаки группы прорыва, выбирать надо первое. Если вынужден выбирать за других, а не за себя, конечно же.
— Для тебя будет лучше забыть все, что произошло, и жить нормальной жизнью, — вслух произнес я, подытоживая и тоном давая понять, что вопрос решенный.
— Жаль, — разочарованно вздохнула девушка.
Спорить Завадская даже не собиралась — слишком велика между нами сословная пропасть. В ее положении спор контрпродуктивен и может быть воспринят как оскорбление. И для нее — как для родившейся в этом мире с его нормами, подобное положение вещей естественно. Да и сам я уже привыкаю помаленьку к условностям сословных отношений. Вернее, привыкаю воспринимать их как данность.
Спорить Завадская даже не собиралась, но было видно — очень хочет что-то сказать. Препятствовать я не стал и кивнул в ответ на взгляд ее лихорадочно блестящих глаз.
— Я бы очень хотела хоть как-то вам помочь. Понимаете, пока я ждала этого… человека, — говорила девушка торопливо, но вновь упоминание Горбунова далось ей с трудом, — я словно чувствовала эмоции других людей. Тех людей, что умирали там до меня.
— Понимаю, — кивнул я. — Да, так иногда бывает.
Действительно ее прекрасно понимал — и именно подобные испытанные чувства, эхо чужих страданий в охотничьем домике, подвигли и меня на решительные действия. Но у меня есть темные искусства, а в случае с ней… Видимо, аура подготавливаемого под врата в другие миры места работала как усилитель.
— Ваше благородие, можно еще один вопрос, последний?
— Поджигай, — кивнул я, закусив губу. Уже очень хотелось поскорее закончить с разговором и убрать из всего этого девушку, закрыв вопрос.
— Ваш кот…
— Это не мой кот, — еще раз машинально поправил я. — Что мой кот? — вдруг понял, о чем речь.
— Он же… он же ведь не совсем кот, верно?
— Ты видишь или чувствуешь?
— И вижу, и чувствую, — напряглась Завадская, безуспешно пытаясь скрыть свой страх.
— От-тлично, — только и оставалось мне вздохнуть.
Похоже, у господина Николаева появился еще один клиент и планируемую амнезию придется отложить. Если сейчас почистить Барбаре память, способность видеть нечто большее у нее вряд ли пройдет. Это уже наверняка приобретенное — причем приобретенное тогда, когда она висела на стене распятая в… в рукотворно созданном месте концентрации Тьмы. Если говорить по-русски, то ее пытали на Месте Силы — вдруг понял я. Не только же у стихийных энергий есть Места Силы?
— Сеанс корректировки памяти откладывается, — сообщил я девушке, к ее явно видимому облегчению. Действительно хочет в крестовый поход, и совершенно очевидно, что желание ее состоит совсем не в том, чтобы левую щеку подставлять.
Сам господин полковник, кстати, вполне вероятно, обо всем этом — о неожиданных способностях Завадской видеть невидимое, уже знал. Поэтому и отправил меня с ней общаться, хладнокровно разлучив с карбонарой.
Так, ладно, время разговоров кончилось, настала пора действий. И в первую очередь нужно… а что нужно? Сначала все же поесть, а там видно будет, что первое по плану. На полный желудок и думается лучше.
Вечером, когда мы уже прибыли на полигон Сарай-Джук и разместились в офицерских казармах на территории полигона, я дождался отбоя и направился в гости к полковнику. Три раза стукнув в дверь, услышал негромкое «войдите».
Николаев расположился в удобном кресле, грея в руках бокал с коньяком. Верхний свет не горел — комната освещена пламенем камина, в котором потрескивали горящие дрова; по стенам мелькали оранжевые блики, разгоняя темноту.
Глаза полковника сейчас были обычными, человеческими — без следа медной красноты огненной стихийной силы. И, внимательно посмотрев на полковника, я подумал, что разгоняющие мрак отблески живого пламени удивительно точно соответствовали природе его способностей. Переплетенные Тьма и Огонь.
Думаю, если доживу, тоже когда-нибудь буду получать удовольствие от подобного времяпрепровождения — просто сидеть в темноте и смотреть, как горит огонь. Не отказывая себе при этом в остальных радостях жизни — машинально глянул я на коньяк на столе. Курвуазье, реплика оригинальной бутылки девятнадцатого века, еще и этикетка номерная.
Здесь на полигоне, наверное, подарили в знак уважения. Вряд ли с собой привез. Ну да, вон еще в углу комнаты вижу громоздкий деревянный походный короб подарочной упаковки — ящик, подобный тому, как у Наполеона был для коньяка. Точно презент: как успел заметить за все наше недолгое время общения, перед полковником по ходу его пути двери не просто открывались, а предупредительно распахивались. Несмотря на его отказ от привилегий принадлежности к царственной фамилии.
— Сергей Александрович, — произнес я, пройдя вглубь комнаты и остановившись, даже не доходя до стола.
Разговор предстоял непростой, и чем закончится, я не знал.
— Артур Сергеевич, — с едва заметной иронией улыбнулся Николаев. Явно подразумевая, что вполне мог бы назвать меня используя совсем другое имя.