Страница 130 из 136
Глава 21
Пока Модест и Илья отдувались за всех на пресс-конференции по итогам матча, я успел попросить Иру через Измайлова достать армейский сухпаек. Правда, чтобы приглушить голод, употребил из него только один похожий на белый пластилин брикет. Пресно, сытно и безвкусно — совсем не то, о чем мечтаешь, когда хочется нормальной еды. Одно несомненное удовольствие от такого питания все же выявил — наблюдать постное лицо жующего Валеры. Принц тоже был зверски голоден и от похожего безвкусного брикета из сухпайка не отказался.
Зато когда мы, переодевшись в парадные мундиры, отправились в ресторацию отмечать очередную победу всей большой командой — вместе с сопровождающими нас по городам и весям целителями, администраторами, сервисменами и журналистским пулом, мысли не были заняты только едой. Вернее, не все мысли были заняты едой, и меню я изучал с неослабевающим интересом.
Несмотря на который, отметил, что из всего постоянного состава команды отсутствует лишь один человек — Ольга. Причем на матче она была. Я и разговаривал с девушкой до выхода на арену, и видел после того, как мы с нее вернулись. Причина временного отсутствия главного целителя команды стала ясна, когда Ольга появилась в ресторане чуть позже — когда все за нашим столом уже сделали заказ.
Вошла в зал Ольга в сопровождении полковника Николаева, и они направились прямиком к нашему столу, за которым мы восседали вшестером. Я даже сразу догадался, зачем здесь Николаев, и, как выяснилось, не ошибся — именно на Ольгу была возложена обязанность представить нам нового тренера. Что она и сделала, уложив это в несколько сухих официальных фраз из приказа по гимназии.
Господин полковник, как Ольга замолчала, только скупо кивнул и безо всяких предисловий заговорил кратко и по делу. Предполагаю, что подобный стиль общения вообще его визитная карточка.
— Каждый из вас уже получил на свой ассистант программу тренировок и расписание занятий на следующую неделю, прошу внимательно отнестись к выполнению поставленных задач. Из важного: с завтрашнего дня для каждого из вас начинаются дополнительные занятия по индивидуальной программе, а также учебно-боевое слаживание в усеченном составе: Артур Волков в оставшихся матчах команды на отборочном турнире участия принимать не будет. Вопросы?
— Причина? — через секунду, нарушая повисшую тишину, поинтересовалась Эльвира, как капитан команды.
— Есть причина, — кивнул ей Николаев, всем видом показывая, что его ответ должен восприниматься достаточным объяснением.
Глядя в его необычные сейчас глаза — медно-красные, с тенью замершего глубоко внутри пламени, я вдруг вспомнил, что господин полковник мне (Олегу) вроде как двоюродный брат. Довольно странное ощущение.
— Есть причина, и весьма серьезная, — повторил вдруг Николаев, неожиданно изменив тон с режима робота на почти человеческий. — О ней вы узнаете каждый в свое время. Вопросов больше нет? Отлично — через два часа отправляемся на полигон Сарай-Джук. В Архангельск не возвращаемся, к матчу с командой Гурьева будем готовиться здесь, чтобы не мотать круги перелетов.
Гурьев. Действительно, город располагался совсем недалеко от Красноводска, тоже на побережье Каспия. Атырау в моей действительности, где знакомая мне по прошлой жизни, так получилось, береговая охрана Казахстана обитала, ставшая позже морской пехотой.
— Артур Сергеевич, — обернулся ко мне Николаев, отвлекая от мельком мазнувшей тоски по потерянному родному миру.
— Да, господин полковник?
— Наставник. Или Сергей Александрович, — произнес Николаев и добавил: — Вас в номере уже давно ждут две персоны, и было бы замечательно, если бы вы не откладывали с ними беседу.
Как раз в этот момент за спиной Николаева я увидел подтянутого официанта в накрахмаленной белой рубашке, направлявшегося к нам с подносом. С подносом, на котором заметил заказанную мною пасту карбонару. Снова отвлекая, полковник заговорил вновь — оказалось, он еще не все сказал.
— Первая из них — рекомендованный мною ваш новый ординарец. Мне, как тренеру, стыдно получать письма от директора гимназии об игнорировании вами правил и норм учебного заведения, в коем вы имеете честь получать образование. Прошу принять все необходимые меры, дабы подобное не повторилось впредь.
Мое некоторое волнение в этот момент заметили многие. И приняли его на счет заявления полковника, хотя дело обстояло много банальнее — официант поставил передо мной тарелку с пастой. Которую сейчас попробовать мне не судьба.
Про вторую персону, кстати, Николаев ничего не сказал. Но все и так было понятно — по взгляду Ольги, которая внимательно на меня смотрела. Внимательно, и со скрытым напряжением.
Речь наверняка шла о Барбаре Завадской — имя которой Николаев вслух называть не стал. И о возможной корректировке ее памяти, чтобы девушка забыла перенесенные мучения. О чем — возможности чего, вернее, я Ольгу попросил перед началом матча, успев перекинуться с ней парой слов. Напряжение же Ольги наверняка связано с тем, что она опасалась от меня негативной реакции. Может быть, думала, что для меня станет неприятным сюрпризом то, что Николаев уже в курсе моей к ней просьбы.
Был бы я Олегом, сюрпризом подобное, несомненно, бы стало. Но с эхом сроднившейся со мной его части личности и присущими его возрасту порывами юношеского максимализма вполне справляюсь. И сейчас прекрасно понимаю, что для Ольги сохранять молчание в данной ситуации было бы сродни попытке обычного человека попробовать тараном с разбега победить несущийся на всей скорости локомотив.
Поэтому, показав взглядом девушке, что все в порядке, я поднялся и без задержек вышел. Ну, почти без задержек — на мгновенье еще кинул прощальный взгляд на остающуюся на столе мою карбонару. Брошенную и оставленную на произвол судьбы.
Только покинув зал ресторана, вдруг понял, что не знаю, куда идти. Заселение в гостиницу происходило без меня, и где номер, в котором «я» живу, неизвестно. К счастью, все решилось сразу — в холле отеля ожидала Ира, которая меня и проводила.
В гостиной меня ожидало сразу трое, а не двое — как говорил полковник. И кроме Завадской, о которой уже знал, персоны остальных двоих сумели меня удивить.
— Здорово, художник, — приветствовал я Адольфа, который сидел в кресле и гладил шерстяного демона.