Патрик Кензи

Против русских попер бы только самоубийца. А я любил жизнь. Очень. Поэтому я не планировал ничего особенного — проследить за ними, выяснить, куда они отвезут Софи, а затем, выяснив адрес, позвонить в полицию. Больше ничего.

И своей жене я сказал именно это.

— Отстань от них, — сказала она. — Сейчас же.

— Я же не на хвосте у них сижу. Между нами пять машин, я в двух полосах от них. И ты знаешь, какой я мастер слежки.

— Знаю. Но они могут оказаться еще лучше. И к тому же ты за рулем желтого, блин, «хаммера». «Хаммера», Патрик. Запиши номер, позвони в полицию и вали оттуда.

— Ты думаешь, у них машина официально зарегистрирована, да? Не говори глупостей.

— Это ты не говори, — ответила она. — Это ребята придают новое значение слову «опасность». Бубба считает, что с русской мафией связываться себе дороже.

— Как и я, — сказал я. — Я только наблюдаю. Эндж, они похитили подростка.

В этот момент откуда-то издалека в трубке послышался голос моей дочери:

— Папа, привет!

— Хочешь с ней поговорить? — спросила Энджи.

— Это удар ниже пояса.

— А я никогда и не утверждала, что дерусь по-честному.

Я миновал стадион «Жиллетт». Матча сегодня не было, и поэтому он выглядел огромным и одиноким. Рядом с ним располагался небольшой торговый центр, на парковке приткнулось несколько машин. Павел включил правый поворотник и перестроился на крайнюю правую полосу.

— Скоро буду дома. Я тебя люблю, — сказал я и нажал отбой.

Я свернул на одну полосу вправо. Затем повторил маневр. Между их машиной и моей был только «крайслер-крузер», поэтому я сохранял дистанцию в сотню ярдов.

На следующем перекрестке грузовик свернул направо на Норт-стрит, а затем тут же повернул на парковку, где рядами стояли грузовые контейнеры. С дороги мне было видно, как «додж» проехал по грунтовке мимо ряда контейнеров, а затем свернул налево, за погрузочный терминал.

Я повернул вслед за ними. Справа от меня возвышалась стена, поддерживавшая эстакаду шоссе. Под нее убегали рельсы для товарных и пассажирских поездов: на север — в город и на юг — в сторону Провиденса. Слева от меня находился ряд контейнеров, уткнувшихся в ворота погрузочного терминала. Из одного из них показалось несколько здоровых мужиков, которые принялись загружать ящики в грузовик с номерами штата Коннектикут.

В конце дороги рельсы поворачивали направо, а грунтовка резко загибалась влево. Я последовал по ней, обогнув терминал. Грузовик стоял посреди дороги, ярдах в пятнадцати от меня: горящий стоп-сигнал, мерно урчащий мотор, распахнутая пассажирская дверь.

Ефим выпрыгнул из салона, на ходу прикручивая глушитель к автоматическому пистолету. Пока до меня дошло, что происходит, он успел сделать пять шагов и вытянуть руку. Первый выстрел пробил отверстие в моем лобовом стекле. Следующие четыре пришлись по передним шинам. Они только начали шипеть, когда шестая пуля добавила еще одну дырку к лобовому стеклу. От отверстия побежали трещины. Трещины расширились, и стекло затрещало, как попкорн в микроволновке. Затем оно осыпалось. Еще два выстрела — в капот. Во всяком случае, так мне казалось — точнее сказать я бы не смог, поскольку в этот момент скрючившись лежал на переднем сиденье, обсыпанный осколками лобового стекла.

— Эй, парень, — сказал Ефим. — Эй, парень.

Я мотнул головой, стряхивая осколки с головы и щек.

Ефим заглянул внутрь «хаммера», положив локти на оконную раму. Пистолет с глушителем болтался у него в правой руке.

— Предъявите права и регистрацию.

— Смешно, ага. — Я уставился на пистолет.

— Не смешно, — ответил Ефим. — Серьезно. Права и регистрацию давай.

Я сел, начал искать документы. Наконец я их нашел — заткнутыми за щиток. Протянул их ему вместе со своими водительскими правами. Он внимательно их изучил и протянул листок регистрации на машину обратно.

— Зарегистрировано на говнюка Кенни. Говнюк Кенни водит сраный «хамви» пидорского желтого цвета. Я так и думал, что машина не твоя. Ты для этого слишком прилично выглядишь.

Я смахнул с рукава осколки стекла.

— Спасибо.

Он обмахнулся моими правами, а затем убрал их в карман.

— Оставлю себе. Оставлю, Патрик Кензи с Тафт-стрит, чтоб ты запомнил. Чтобы ты знал, что я знаю, кто ты и где ты живешь со своей семьей. У тебя ведь есть семья, да?

Я кивнул.

— Тогда езжай к ним, — сказал он. — Обними их.

Он постучал напоследок по двери машины пистолетом и направился обратно к грузовику. Залез в салон, захлопнул дверь, и они уехали прочь.

Глава 16

Как я выяснил, одним бесспорным преимуществом «хаммер» все-таки обладал: даже с простреленными передними шинами тачка продолжала передвигаться. Пока самые отважные из шоферов и грузчиков выбирались из-за ближайших контейнеров, я подал «хаммер» назад на двадцать ярдов, вывернул руль, дал по газам и направился в сторону рельсов. Пробитые шины шлепали по грунтовке, в спину мне неслись возмущенные крики дальнобойщиков, но ни один из них не решился меня преследовать: вид внедорожника с восемью свеженькими дырками от пуль у кого хочешь отобьет желание сводить близкое знакомство с его обладателем.

Или, в нашем случае, с его водителем. Владельцем машины был Кенни, и ему придется хреново, когда полиция найдет брошенный «хаммер» и установит, на кого он зарегистрирован. Впрочем, это не моя проблема. Я проехал пару сотен ярдов вдоль путей по направлению к железнодорожному депо и там вырулил на стоянку возле стадиона «Жиллетт». Если не считать автомобилей, припаркованных возле дома номер один, в котором располагались служебные помещения, стоянка пустовала. Места для машин болельщиков оставались свободными; лишь ярдах в двухстах дальше, ближе к торговому центру, виднелись редкие автомобили. Туда я и двинулся. На ходу я пытался вытереть носовым платком сиденья, руль и приборную доску. Вряд ли мне удалось стереть все свои пальчики, но особой надобности в этом я не видел. Никто не будет досконально исследовать салон машины, зарегистрированной на бывшего уголовника, живущего в двух милях от стадиона.

Я припарковался на краю стоянки, зашел в здание торгового центра и на лифте поднялся к кинотеатру. Это был «Синема Де Люкс» — за двадцать баксов я мог бы купить билет на балкон на место с креслом и столиком и посмотреть фильм, который через три месяца выйдет на DVD и будет стоить доллар. К сожалению, сейчас мне было не до кино. Я зашел в туалет с отдельной кабинкой для инвалидов. В ней имелась своя раковина. Я заперся, снял пиджак и тщательно вытряс осколки. Затем проделал ту же операцию с рубашкой, оторвал ленту туалетной бумаги, скомкал и замел осколки в угол. Надел рубашку, стараясь не обращать внимания на то, как трясутся руки. Не самая простая задача, учитывая, сколько пуговиц мне надо было продеть в петли. Ухватившись обеими руками за край раковины, я наклонился и сделался несколько медленных глубоких вдохов. Каждый раз, закрывая глаза, я видел Ефима. Как он неторопливо идет ко мне, спокойно вытягивает руку с пистолетом и равнодушно стреляет по ветровому стеклу. Ему ничего не стоило меня убить, сложись обстоятельства соответствующим образом. Я открыл глаза. Уставился на свое отражение в зеркале. Плеснул себе в лицо водой. Снова посмотрел на себя и продолжал глядеть, пока мое отражение не приняло вид человека, более или менее владеющего собой. Я смочил водой шею и снова попытался застегнуть рубашку. Руки по-прежнему дрожали, но уже не так сильно, и через некоторое время я справился с делом. Пять минут спустя, выходя из туалета, я выглядел чуть лучше, чем когда в него входил.

Я спустился вниз на лифте. Напротив входа в торговый центр стояло такси темно-зеленого цвета. Я сел в салон и назвал водителю адрес — в паре домов от того места, где оставил свой автомобиль. Рядом с «хаммером» посверкивала мигалкой машина охранников. На выезде с парковки мы разминулись с полицейской машиной с номерами Фоксборо. Времени у Кенни оставалось все меньше и меньше.