Страница 17 из 74
– Кстати, а где сейчас Белый Кролик? – задумалась Алиса вслух. – На казни я его не видела. Обычно он вертелся на переднем плане с королевой и другими важными особами. Но ведь королевы там не было... так что, наверное, он сейчас с ней, где бы та ни была. Что там сказал тот ящер? Что служит Белому Кролику? И как это понимать?
Как вдруг Алиса что-то заметила у основания одного из мрачных деревьев: маленькую искру неестественного цвета. Она наклонилась и увидела одинокого ярко-розового мюмзика, который изо всех сил притворялся цветком.
– Прошу прощения, – мягко сказала Алиса. – Понимаю, ты вряд ли разбираешься в людях, тем более в девушках, но я не имею никакого отношения к Королеве Червей. И мне бы очень пригодилась твоя помощь. Если ты не против.
Крохотная хохлатая головка приподнялась самую малость, чтобы пара больших и безобидных глаз взвесила, можно ли доверять Алисе.
– Это правда, – сказала Алиса как можно спокойнее и терпеливее. – Как видишь, на мне нет и пятнышка красного. Я только что помогла друзьям сбежать от палача и теперь ищу их. Шляпника, Додо и Соню. Хотя, если ты знаешь кого-то ещё, кого я пропустила (например, Мартовского Зайца), буду рада повидаться с ним снова.
Мюмзик опасливо поднялся с земли на сиреневато-розовых ножках. Не спуская с неё пары крупных глаз, он принялся недоверчиво топтаться вокруг её ног. Алиса не шелохнулась, сопротивляясь желанию сжимать и разжимать пальцы, чтобы мюмзик их не задел.
Наконец крошечное созданьице определилось и помчалось в лес. Алиса не знала точно: это мюмзик решил ей помочь или отправился по своим делам, но всё равно последовала за ним.
– Я думала, вы, ребята, всегда перемещаетесь гурьбой, – сказала она, чтобы завязать разговор. – Когда я была здесь в последний раз, вас видела только стайками. Или скорее роем или... как называют мюмзиков, когда вас много? Табун? Стадо? Косяк?
Созданьице остановилось ровно настолько, чтобы оглянуться на неё печальными глазами, полными тоски. Затем вытянуло ноги и плюхнулось на землю, опустив веки.
– О, поняла. Их раздавили, – сказала Алиса негромко. – Мне очень жаль.
Мюмзик бросил на неё очередной взгляд, который невозможно было расшифровать без рта или другого ориентира. Затем созданьице вскочило и поковыляло дальше. Алиса шла следом, продолжая говорить (только уже сама с собой). Так она больше не сможет невзначай сказать своему спутнику что-то обидное.
– Одиннадцать лет прошло, а я всё так же говорю невпопад, – сокрушалась она. – А ведь ещё смеялась над малышкой Алисой, которая рассказывала Соне про Дину. До чего неуместно – нахваливать кошку перед мышью! И вот теперь я здесь, в раздираемой тиранией стране, интересуюсь недавними жертвами Королевы Червей, словно те не более чем фон, картинка или иллюстрация, которая ничего не чувствует. Бесстыжая Алиса. Будь повнимательнее! Думай, прежде чем сказать! Помни, что было в прошлый раз, и не повторяй ошибок!
Она открыла рот, чтобы сказать созданьицу что-нибудь ласковое и утешительное, но мюмзика и след простыл. Он просто исчез, словно его здесь и не было. Алиса оказалась рядом с небольшим ручейком, который раздваивался и стекал по камням, пенясь и образуя внизу прелестный прудик (совершенно бесшумно). Невозможно бесшумно.
– Как бы не так. В Стране чудес всё возможно, – сказала Алиса со вздохом, опуская ладонь в воду и перебирая её пальцами. По-прежнему тишина.
Как вдруг она услышала тоненький звук. Песню, которая началась, а затем резко оборвалась... Пение хором? Посреди леса?
– О, в этом есть что-то безумное, – сказала Алиса, наклоняя голову набок и слушая. – О! – воскликнула она снова, сообразив, что ей напомнил этот мотив. – Безумие! Безумен, как Шляпник!
Алиса осторожно пошла на звук. Это оказалось гораздо сложнее, чем она ожидала: весьма узнаваемые теперь голоса чудостранцев то становились громче безо всякой разумной причины, то резко стихали, словно между нею и ними захлопывалась дверь. Алисе приходилось останавливаться, ждать, затем разворачиваться и менять направление. Она подозревала, что это проделки деревьев. Они рассеивали звуки, которые им не нравились, или которые они не хотели слышать, или, быть может, переиначивали их на свой, древесный, лад.
Алиса обогнула особенно крупный дуб и наконец обнаружила источник звука. Сердце бедной Алисы едва не разбилось при виде этого зрелища.
Сбежавшие заключённые нашли идеально замаскированное укрытие: полянку, окружённую такими большими деревьями, что ветви переплетались друг с другом у них над головами.
(Алиса даже заподозрила, что некоторые узловатые ветви тянулись вовсе не от деревьев, а просто из ничего – в буквальном смысле.)
На земле лежало несколько больших, плоских валунов, годившихся для сидения. Между ними, создавая своего рода горизонтальную поверхность, были быстро и неумело сплетены вместе пучки высокой травы. Эта колышущаяся, хрупкая столешница была заставлена самыми неожиданными предметами: парой разбитых чашек, морской раковиной, плоским, вогнутым камнем, табакеркой. Все они были наполнены водой и покоились на широких листиках.
Двое старых друзей – Шляпник и Додо – устало развалились на больших камнях. Однако Безумный Шляпник держал спину прямо. Расправив плечи, прижав локти и оттопырив мизинец, он поднимал табакерку одной рукой, а второй поддерживал листик-блюдечко, чтобы не закапать стол.
Помимо уже знакомого зелёного цилиндра с торчащим ярлыком у Шляпника теперь был ещё один – поменьше и нацепленный на левый глаз. Алиса ахнула, когда поняла, что бархатной шляпой кукольного размера он наверняка прикрывает пустую глазницу, вокруг века и по щеке пролегли ужасные царапины. Под правым глазом темнел синий ореол. Шляпник крепко сжимал зубы.
А ещё он казался выше, чем в прошлый раз, почти нормального роста, и с головой более стандартного размера. Вот, даже в отношении Безумного Шляпника уже можно было применить слова «нормальный» и «стандартный» – и это пугало.
– Нет, теперь как следует, давайте, и... – пытался расшевелить он друзей с вымученной улыбкой. Додо, лишившийся парика и нескольких перьев, поднял свою «кружку» – вогнутый камень – с выражением покорности на лице. – Вот сейчас он бы запел, – продолжил Шляпник вполголоса. – Наш Мартовский Заяц. Он бы запел: «А-а-ах, до чего ж хорошо...»
– Боюсь, я не знаю слов, но я выучу их, если хочешь. А может, вместо этого устроим забег? – предложил Додо. – Это наверняка нас взбодрит! Старый добрый бег по кругу!
Соня высунул голову из табакерки, Шляпник как раз собирался из неё отпить. Мышонок тоже выглядел устало, но его глаза были широко раскрыты и не моргали, и он слегка дрожал.
– ТЫ МИГАЙ, МОЙ НЕТОПЫРЬ, – загорланил Соня. – БУДЬ Я НЕТОПЫРЁМ, УЛЕТЕЛ БЫ ПОДАЛЬШЕ ОТ ВСЕГО ЭТОГО!
– Ш-ш-ш! – произнёс Шляпник, со всего размаха захлопывая табакерку. Когда вода брызнула с боков, он вдруг сообразил, какая опасность грозит другу, и снова её открыл. Соня выскочил из неё, словно чёрт из табакерки. Мышонок намок, но в глазах стояло всё то же дикое выражение.
– О божечки, боже! – вскричала Алиса. Не в силах больше на это смотреть, она шагнула вперёд.
Наверное, ей следовало вести себя чуть сдержаннее. Шляпник подпрыгнул, прижав табакерку к груди и выставив свободную руку вперёд, чтобы... что? Отразить нападение? Голой рукой? Сокрушительно отважный жест. Додо неловко повернулся и попытался зашипеть, словно ящерица или змея. И хотя Додо был совершенно безобидным созданием, у него, несмотря на неуклюжесть движений, был безумный вид того, кто достаточно натерпелся и теперь готов на всё.
– Алиса! – воскликнул Шляпник. И снова эта перемена в лице смягчение, расслабление, отчаяние – пронзила Алисино сердце. Она ещё никогда не видела Шляпника настолько не безумным.
– Алиса? Что такое Алиса? – сказал Додо, ощупывая себя в поисках очков или чего-то ещё, чего у него явно больше не было. – О, я тебя знаю... тебе когда-нибудь приходилось просушиваться, милочка?