Ответный удар

— И просто-напросто забыть все, что вы делали с нами на протяжении тысячи лет? — невинным тоном осведомился Магистр.

— Ты же так кичишься своим разумом! И сам говоришь, что в мучительстве нет никакого смысла. Неужели ты откажешься от мирного решения проблемы ради примитивной мести?

Глава Ордена некоторое время раздумывал.

— У нас есть некоторые союзнические обязательства перед Маградагом, — заметил он наконец.

— Они исчерпаны по окончании Рагарнатской битвы. И вообще, разве не ты говорил, что главное — не доблесть, а результат?

Магистр помолчал еще немного.

— Какие у нас гарантии?

— Даю священную клятву именем Единого, — торжественно провозгласил Патриарх, поднося к губам и целуя висевший у него на груди золотой знак. — Ты знаешь, что она нерушима.

— Что ж, — медленно произнес Элариус, — я рад, что в конце концов ты принял мудрое решение, учитель. Довольно смертей. Мы принимаем твое предложение. Ты выйдешь наверх вместе с нами?

— Нет, я уже староват для таких восхождений. Я воспользуюсь тем же способом, каким попал сюда. Но вы не беспокойтесь, к тому времени, как вы подниметесь, все необходимые распоряжения уже будут отданы. Вас беспрепятственно выпустят из Цитадели.

— Хорошо, — Магистр обернулся к своим спутникам. — Идемте, господа.

Те смотрели на него круглыми от удивления, а то и возмущения, глазами. Однако Магистр обвел их спокойным взглядом, и эмоции погасли. Четверка двинулась прочь от пещеры. Последним сошел с места Эргарт, который, не получив явного указания от Магистра, все это время продолжал караулить простертого на полу Лациуса. Освобожденный послушник неуверенно сел, потирая шею, на которой осталась красная точка от острия меча.

И в этот момент Патриарх вскинул посох, направляя удар в спину своего бывшего ученика. Не было ни молний, ни огненных шаров — все эти дешевые спецэффекты лишь попусту расходуют энергию; лишь чуть заметно задрожал воздух. Но сила удара была такова, что должна была испепелить расслабившегося врага на месте.

Магистр замер, но не упал. Его фигура мгновенно окуталась полупрозрачным коконом, на котором вспыхнуло яркое пятно, тут же разбежавшееся светящимися прожилками. Глава Ордена резко обернулся, одновременно направляя на Патриарха свой меч; огненные прожилки стекли с исчезающего кокона на клинок и быстрыми змейками скользнули к острию. Воздух вновь задрожал; одновременно поддерживающие удары нанесли и трое других Темных. Несколько мгновений Патриарх нечеловеческим напряжением сил держал удар, хотя его лицо исказилось гримасой боли и сделалось пунцовым от натуги. Затем его жилы набухли, как толстые веревки, и все тело старика в белых одеждах стало быстро раздуваться. Лациус вскрикнул от ужаса, понимая, что сейчас произойдет, и в следующий миг Патриарх попросту лопнул с мерзким звуком рвущейся мокрой ткани. Кровавые ошметки, обломки костей и рваные петли кишок разлетелись во все стороны в радиусе десятка футов. Раскаленный золотой знак Единого, описав параболу в воздухе, упал и зашипел в луже крови. В воздухе повис густой тяжелый запах. Лациус, заляпанный какой-то жидкой дрянью, во второй раз за день скорчился в приступе рвоты.

— Ибо сказано — «служителя Тьмы не оставляй в живых», — произнес Магистр, убирая меч в ножны и вытирая пот со лба — все же отражение магического удара отняло у него немало сил. — Я ни секунды не сомневался, что так он и поступит. А вот ему не следовало переоценивать мою доверчивость — ни шестнадцать лет назад, ни теперь.

— Но как же клятва именем Единого? — не скрывал недоумения Аррет. — Для Светлых это же страшный грех…

— Не знаю, верят ли они сами в своего Единого, — ответил Магистр. — Во всяком случае, его, в отличие от Темных богов, никто никогда не видел и не слышал. Утверждается, что это-де вообще невозможно, а можно лишь «почувствовать его в своем сердце»… Но, даже если он искренне верил, вероятно, считал, что богоугодное дело искупит грех. Для Светлых такие манипуляции догматами — дело обычное, что особенно удобно, когда догматы противоречат друг другу… Ладно, господа. Нам надо сделать то, за чем мы пришли.

Магистр вновь направился ко входу в пещеру, миновал бледного дрожащего Лациуса (который инстинктивно отполз в сторону), подобрал из лужи крови ставший бесхозным посох и вошел внутрь. Остальные Темные последовали за ним.

На первый взгляд погруженная в зеленый полумрак пещера казалась пустой, но Магистр уверенно прошел в дальний ее конец, где было еще холоднее, чем во всем подземелье. Там обнаружилась высокая, не ниже сорока футов, ниша, выглядевшая замурованной. При приближении к ней свет кристалла на посохе потускнел и тяжело запульсировал. Магистр коснулся окровавленным посохом обледенелого камня, закрывавшего нишу, и произнес новое заклятье. По льду разбежались трещины, и он стал с хрустом и грохотом осыпаться крупными кусками; Темным пришлось отступить, чтобы не попасть под удар такого куска, некоторые из которых весили под тысячу фунтов. Затем и сама каменная стена раздалась в стороны так же, как и та, что преграждала вход в пещеру — и они увидели.

Шесть гигантских цепей были наглухо вмурованы в стены ниши. Толщина звеньев достигала полутора футов, а длина — шести (таким образом, внутри их практически не оставалось пустого места — оно было занято соседними звеньями). Легенды гласили, что эти цепи высечены из цельного алмаза, но, разумеется, даже всем магам Светлых не под силу было найти или изготовить алмаз таких размеров. На самом деле цепи были металлические, из того же сплава, что запоры Башни и решетка колодца — хотя действительно алмазно поблескивали в полумраке из-за покрывавшего их прозрачного льда. Блеск этот, впрочем, был виден лишь при открытой нише — когда стена смыкалась, внутри воцарялся абсолютный мрак.

Натяжение цепей было таково, что с легкостью разорвало бы пятисотлетний дуб. И на этих цепях, распятый и растянутый в воздухе за шесть своих конечностей, не касаясь ни стен, ни пола, висел Маградаг — предводитель Темных богов, главнокомандующий Тьмы в Рагарнатской битве. Его рот казался распяленным в безмолвном крике; вставленный внутрь металлический штырь, заостренный с обоих концов и пронзавший насквозь язык, не позволял ему ни говорить, ни просто сомкнуть челюсти. В единственный глаз было вбито нечто вроде металлического кола, тупой конец которого переходил в трос из того же металла, который тянулся вверх и скрывался в каменной толще свода ниши. Недвижное тело исполина выглядело мертвым, но, конечно, не было таковым, что подтверждала пульсация кристалла на посохе.

— Ужасно, — прошептала потрясенная Нелия, представив, каково это — висеть так тысячу лет, — лучше бы они его просто убили.

— Это невозможно, он бессмертный, — возразил Магистр. — К тому же он им нужен. Этот трос здесь не ради издевательства, по нему все эти годы они выкачивают его энергию. Именно эта энергия питает Неугасимый Свет на Башне.

— Значит, главный источник Света Братства — Темный бог? — с веселым удивлением воскликнул Аррет. — Интересно, что скажут на это добрые прихожане Единого…

— Хватит болтать, освободите же его скорее! — потребовала Нелия.

Магистр поднял посох (он мог обойтись и без такового, но посох главы Светлых намного облегчал задачу) и, произнося древние слова, по очереди направил свет кристалла на каждую из цепей. Огромные звенья с оглушительным грохотом лопнули, заставив содрогнуться своды пещеры, и тяжелое тело великана рухнуло на каменный пол. Кол с хрустом выдрало из глазницы, и он, покрытый губчатой бурой массой, закачался на тросе. Далеко, наверху, в это время крик ужаса вырвался из глоток множества людей, увидевших, как впервые за тысячу лет погас Неугасимый Свет Цитадели. Этой ночью несколько кораблей обречены были разбиться о скалы…

Затаив дыхание, молодые люди ждали, глядя на Маградага, но ничего не происходило. Где-то в сумраке пещеры еще что-то трещало и сыпалось, но Темный бог продолжал неподвижно сидеть в той же позе, в какой оказался после падения — привалившись спиной к дальней стене ниши, безвольно раскинув руки и уронив голову на плечо. Он даже не пытался вынуть стержень изо рта, хотя теперь ничто не мешало ему это сделать. Затем Темные заметили, как в глубине изуродованной глазницы накапливается желеобразная масса, и несколько минут спустя регенерировавшийся черный глаз заблестел на своем месте. Но взгляд этого глаза был абсолютно пустым, бессмысленным и неподвижным.