Страница 109 из 125
Морпехи продолжали идти вглубь острова. Диллон продолжал кричать своим бойцам, чтобы вели себя осторожнее. Он предупреждал их о том, что в реальном бою сделать это будет непросто. Сержант напоминал им, что япошки будут стрелять в ответ и ничего с этим они поделать не смогут. И с каждым разом он видел, что все его указания в одно ухо влетали, а из другого вылетали. Когда в 1918 пулеметная пуля вырвала кусок мяса из его бедра, большинство этих морпехов ещё даже не родились. Они не понимали, каково это - когда по тебе стреляют. Они тренировались под огнём, и думали, что понимают, но всё это не по-настоящему. На учениях никого не убивают всерьез. Японцы же, играть в игрушки не будут.
Диллон не считал, что под настоящим огнём его бойцы побегут. Он даже не переживал, что они впадут в ступор и не станут стрелять в ответ. В их мужестве он не сомневался. Сержант переживал, что их начнут отстреливать, потому что они будут вскакивать в атаку, не проверив, что там впереди. Или даже не будут знать, куда смотреть. Несколько часов - а, порой, и несколько минут - настоящего боя учат очень многому. К сожалению, иных способов не существует. Многие его морпехи погибнут раньше, чем успеют хоть чему-нибудь научиться. Этот факт очень огорчал Диллона.
В отличие от настоящей высадки, эта закончилась посадкой на автобусы и отправкой обратно в Кэмп Эллиот. Некоторые указывали на Кэмп Пендлтон, где вовсю трудились бульдозеры, экскаваторы, плотники и каменщики. Новый лагерь строился стремительными темпами. Лес Диллон был рад, что не имел к этому никакого отношения. Сидевшие в этом автобусе бойцы были его бойцами, все они первыми пойдут в бой, как и он сам.
Некоторые смотрели в сторону Тихого океана, а не на строительную площадку. Его собственный взгляд скользил в сторону юго-запада. Он хотел оказаться там, в 3200 километрах отсюда.
Диллон тихо спросил у Брэдфорда:
- Сэр, мы и правда скоро пойдем в бой? Это реальный факт или очередная херня?
- Откуда ж мне знать, - также тихо ответил Брэдфорд. - Но на вашем месте, я бы держал вещмешок наготове.
- Ясно. - Лицо Диллона осветилось от радости. Иногда он задумывался о причинах этой радости. Он прекрасно знал, что такое война и всё равно хотел в ней участвовать? Безумие это или нет, но хотел он именно этого. - Я предупрежу бойцов, - пообещал он.
- Стоило бы, - ответил на это ротный и замолчал. Диллон был счастлив.
Своим бойцам он всё объяснил так, чтобы не создавать лишнего шума. Ему не хотелось, чтобы они слишком себя обнадеживали, тем более, эта новость могла оказаться не более, чем слухом. На следующий день, проходивший мимо взводный сержант Датч Вензел, ему подмигнул. Значит, и он уже в курсе.
И, вот, началось. Через четыре дня морпехи погрузились в автобусы и отправились в порт Сан-Диего. Там они перебрались на борт зафрахтованного транспортного судна "Ирвин". Даже Диллон заметил, что перестройка судна проходила наспех и не полностью. Впрочем, условия, в которых предстояло жить ему и бойцам, были намного лучше тех дрезин, в которых они жили во Франции. Да, там остались таблички с надписью "36 человек или 8 лошадей", но это лучше, чем ничего.
Сидя в затхлом, мрачном помещении, один морпех сказал:
- Надо пожаловаться в Красный крест.
- Не, нихуя, - ответил ему другой. - С нами обращаются, как с собаками, жаловаться надо в общество защиты животных.
За час до выхода из порта, они провели учения по экстренной эвакуации с судна. Лес остался доволен, но лишь частично. Часть бойцов делала всё, как надо. Другая же часть его беспокоила. Неужели они настолько уверены, что не встретят японскую подлодку? Какие неприятности ждут флот вторжения впереди?
Сержант пожал плечами и спустился вглубь трюма. Всё равно, ничего поделать он не мог.
Капрал Такео Симицу чувствовал каждый грамм своей ноши. Его отделение довольно долго пробыло в Гонолулу и ничем особым себя не нагружало. Теперь, оказавшись снова на марше, они поняли, как долго не занимались физическими упражнениями. Ещё капрал явственно ощущал наступившее лето. Зимой на Оаху не было слишком холодно, а летом слишком жарко, но, когда он шел на юг, то чувствовал, как стало теплее. По лицу ручьями струился пот, капрал чувствовал каждый градус температуры воздуха.
- Давай, шевелись! - прикрикивал он на своих бойцов. - Вы размякли! Разжирели! Обленились! - Он и сам размяк, разжирел и обленился, но никогда не признал бы этого перед собственным отделением. Он скорее умрет на марше, чем продемонстрирует слабость. Так и должны вести себя младшие командиры. Если они так себя вести не будут, то собственные подчиненные сядут им на шею и тогда о выполнении приказов не может идти и речи.
С последнего раза окружающая местность сильно изменилась. Всё было не так, как когда он шёл в обратном направлении. Там, где раньше простирались заросли сахарного тростника и ананасов, теперь тянулись рисовые поля. Было очень похоже на родные места. Тем, кто выращивал другие культуры, приходилось тяжко трудиться, чтобы прокормить население острова. Некоторые поднимали головы и смотрели на проходящий мимо них полк. Другие продолжали работать.
- Сомневаюсь, что они так же работали до войны, - произнес ефрейтор Фурусава. Образ мышления у него всегда был своеобразный.
- Они бы предпочли просто есть, - сказал Симицу. - На других продуктах не прожить, хоть они и вкусные. Рис же... - Продолжать мысль смысла не было. Для него и для всех остальных солдат, еда - это рис. А всё остальное - всего лишь добавки.
Все разрушенные во время боев мосты уже восстановили. Воронки от мин и снарядов тоже засыпали. И легковушки и грузовики могли ехать беспрепятственно. Могли идти и солдаты.
- Американцы, правда, на нас нападут? - спросил Сиро Вакудзава. - Разве мы не преподали им урок, когда захватили Гавайи?
- Кто ж знает-то? - отозвался Симицу. - Мы можем не переживать. Если они решат высадиться на Оаху, переживать нам надо о том, чтобы прогнать их обратно. Если будем там, где надо, то всё у нас получится. Если мы займем нужные позиции, и у них не хватит сил их отбить, то всё будет хорошо. Если же нет, то возникнут трудности.
Колонну японских солдат сопровождали майны. Капрал Симицу изо всех сил старался не обращать на них внимания. Крикливые наглые птицы, безо всяких представлений о приличиях. "Такие же, как американцы", - подумал он.
Когда он произнес эту мысль вслух, бойцы рассмеялись. Разумеется, любая шутка, исходившая от командира, автоматически становилась смешной. У капралов и сержантов имелось множество способов отомстить тем, кто так не считал, и, особенно тем, кто вел себя вопреки сложившимся правилам.
Симицу вспомнил, что сразу после высадки, здесь водились и другие птицы: голуби и горлицы. Но в Гонолулу сейчас их почти не осталось, мало их было и за пределами города. Понять, почему так, большого труда не составляло: еда стала дефицитом. Когда с американского материка поставлялись припасы, никому не было дела до птиц. Сейчас же, все вспомнили, что в них тоже есть мясо.
Медленнее, чем следовало, солдаты дошли до перекрестка и повернули на запад, в сторону казарм Скофилда. Эту часть дороги, как и северное направление, ремонтировали отряды военнопленных. На американцев было жалко смотреть: тощие, грязные, одетые в рванье, в котором едва угадывалась военная форма.
- Видите, что бывает, когда сдаешься? - указал на них Симицу. - Вот так будет с вами. Именно это вы и заслужили. Лучше погибнуть в бою. Лучше прижать к груди гранату и утащить с собой как можно больше врагов. Так вы хотя бы не опозорите собственные семьи. Ясно?
- Ясно! - хором ответило отделение. Никаких сомнений, никаких возражений. Плен - это самое позорное унижение. Как можно рассчитывать вернуться в родную деревню, отдавшись на милость врага? Никак. Человек обесчещивал себя и весь его род терял лицо. Да, лучше, стукнуть гранатой по каске и крепче её сжать. Всё закончится очень быстро, и душа павшего отправится в святилище Ясукуни.