Вояджер 3

— А мой ты куда дел? — поинтересовался я.

— Да никуда не дел, дома оставил в ящике стола, — грустно вздохнул Евгений. — Не успел просто. Хотел прикопать где-нибудь в лесочке у приметного камушка, но не вышло — слишком быстро ко мне пришли.

— А потом во время обыска его изъяли, как улику. Пустота! — внезапное озарение посетило меня. — Получается, они всё знали?

— Сложный вопрос, меня точно не спрашивали ни о каком инопланетном корабле. Искали вполне земные причины помощи тебе с угоном «Титаника».

— И что ты им ответил, кстати?

— Ничего такого, держался версии, что ты свихнулся и захотел свести счёты с жизнью, врезавшись в Юпитер, настоящее космическое самоубийство. И я, как старый друг, помог.

— Ну спасибо, — буркнул я.

— А что другое, более правдоподобное, я бы смог придумать? — возразил Женька.

— Тебя на двадцать пять лет упекли, — вспомнил я срок заключения. — Надо было держаться версии, что ты и сам псих, ждёшь пришествия космических захватчиков, а меня послал на разведку.

— Да иди ты! Там далеко не дураки сидели. И я, к твоему сведению, не в шарашкиной конторе работал, у нас психологические тесты регулярно проводили. Не сработало бы.

— Но насчёт на счёт моего предположения ты согласен?

— Говорю же, сложный вопрос.

— А как же «Голиаф», американский десант? — напомнил я про события на Луне.

— Совпадение, — пожал плечами Женька. — Ладно, это дело прошлое, пошли отсюда, глянем на содержимое контейнеров. Или ты ещё что нашё интересного?

Ничего интересного я здесь, конечно же, не нашёл, оно стухло ещё пару столетий назад, или ещё раньше. Истинная причина самоубийства Бьёрна так никогда и не будет разгадана. Зачем он заварил двери, он ли это сделал, есть ли другой выход из архива, какие тайны скрываются за обвалом? Надеялся ли он на помощь пришельцев, которые должны были найти диски с посланием на борту настоящих «Вояджеров»? Ответы остались в далёком прошлом и никогда не выберутся на свет из глубины веков.

Копию диска с «Вояджеров» я вернул в надорванный бумажный пакет и положил обратно в контейнер. Так оно не особо поместится в карман скафандра, зато случайно не поцарапается и не погнётся. Мне не хотелось оставлять драгоценную реликвию ушедшей эпохи гнить в месте, которое когда-то соорудили для сохранения всего опыта человечества, но в итоге оно не смогло уберечь даже самого себя. Вывалиться диск тоже не должен: хотя защёлки и сломались, у контейнера на крышке и на корпусе имелось по половинке ручки, образующих единое целое при закрывании.

Вернув Бьёрну покой и тишину, мы покинули его импровизированную погребальную камеру и перешли в соседнюю, где много веков назад жрецы богини памяти Мнемозины оставили для будущих поколений архив цивилизации. Малую часть, конечно, доступ к остальной нам перекрыли кобольды. Навсегда ли — покажет время.

Десять грязных коробок уже не первое столетие только и ждали, чтобы к ним прикоснулась рука человека, стряхнула пыль и вернула свет знаний на свет божий. В каждой из них лежало по паре пластиковых контейнеров. Пломбы в виде стяжек оказались не сорваны, никто до нас здесь не был и ничего не трогал. Упаковали для передачи в основное хранилище, хотели отвести, но случилось непредвиденное — конец света. То есть, конечно, люди именно здесь и готовились к апокалипсису, но мне кажется, как и в наше время, никто особо не верил в его скорое наступление. А зря.

— Нда… — расстроился я, когда увидел содержимое первого же вскрытого контейнера — внутри лежал похожий на диск от штанги тёмный, почти целиком спёкшийся здоровенный моток микроплёнки. Я подцепил и отломал пару кадров, попытался что-то в них рассмотреть, но без специального увеличительного оборудования смысла в этом было немного. Слишком мелко — приставка «микро-» говорила сама за себя.

— Запахло фантастикой середины двадцатого века, — Женька отнял у меня «блин», поднёс его к границе силового кокона скафандра и изобразил из себя парфюмера-дегустатора изысканных ароматов. — Микроплёнка, перфокарты, компьютеры с целую планету, звёздные торговцы и саргассы в космосе.

— Двадцатый, говоришь? — хмыкнул я. — Напомни мне, пожалуйста, чем там управлялся твой сборщик реголита?

— Не порти момент, — Женька положил тяжёлый осколок знаний на место. — Остальное будем вскрывать?

— А смысл?

И всё же мы проверили ещё парочку контейнеров, чтобы с сожалением убедиться в идентичности содержимого. Как по состоянию, так и по типу. Наверное, там было записано нечто действительно важное на тот момент, раз уж решились перевести в столь экзотический для цифровой эпохи формат. Чисто технически решить проблему с чтением отдельных кадров мы, наверное, смогли бы. Вот только по итогу работать придётся с отдельными изображениями, а на плёнках их тысячи и тысячи. А что конкретно записано, совершенно неизвестно, может, кусок программного кода какого-нибудь открытого проекта. Но как бы то ни было, пару отковырянных снимков я в карман положил.

— А может, ну его, этот музей? Ставлю твою сотню рублей, что там всё тоже самое, а скорее всего, ещё хуже.

— Может, и хуже, может, и самое, но уговор есть уговор.

Внизу простиралась бесконечная пустыня; мы летели на довольно низкой высоте, чтобы во всех подробностях увидеть последствия давней и непонятной пока катастрофы. С орбиты такого не разглядишь даже на максимальном приближении. А тут всё как на ладони: и стеклянные моря, и знакомые по Маддару гигантские круги на местах аннигиляционных ударов, и чернеющие остовы сгоревших домов и строений, и вполне обычные руины, проигравшие бесполезный бой со временем. И нигде даже и намёка на следы деятельности человека. Полный и окончательный апокалипсис, выживших не осталось.

Мы не делали остановок и не спускались. «Вояджер» серой неуклюжей громадиной нёсся над землёй. Если кто-нибудь смог сейчас взглянуть на небо, то ничуть не удивился бы. После случившегося поверишь и не в такое. Однако никто не стоял внизу, никто не мог опознать в инопланетном корабле старый, видавший виды ракетный корвет корфу. Мы и сами почти забыли, как «Веясандар» выглядит без навешанной на него арайцами бутафорской брони. И надо бы её отпилить и выкинуть, есть веские предположения, что скрываться под личиной «Посудины» капитана Редаза Анру больше не от кого. Но нами управляла не только банальная лень, а и отсутствие непосредственной необходимости. Летать «броня» не мешала, проблем пока не создавала. Пускай и дальше висит.

Сейчас на Земле сложно хоть как-то нормально ориентироваться. Поменялось всё. Если бы не «помощь» гипотетического флота вторжения, поставившего удивительно ровные отметины на месте крупных городов, то отыскать тот же Гледен задача была бы сильно нетривиальная. Женька справился, как и со Шпицбергеном. Мы поставили метку заранее, поэтому летели к цели почти по прямой. Почему почти? Вовсе не из-за того, что Земля не плоская, как утверждали в древности, а кое-кто и совсем недавно. Мы сделали несколько крюков, чтобы поподробнее на медленной скорости рассмотреть результаты ударов с орбиты. У обороняющих Землю людей не было ни единого шанса: один залп и вся твоя защита исчезает, как по мановению волшебной палочки. А потом и ты сам.

— Так сразу и не узнаешь, — я задумчиво смотрел на раскинувшийся внизу Гледен.

С высоты птичьего полёта разрушения выглядели куда печальнее, нежели казалось с орбиты. От всего города сохранилась лишь самая старая, изначальная его часть, расположенная когда-то на слиянии двух рек. От них давно ничего не осталось: только высохшие русла, так и не занесённые песком, напоминали, что прежде здесь текла вода. На бывшем берегу возвышались чудом уцелевшие церкви, когда-то гордость и визитная карточка Гледена. Купола и крыши просели или полностью провалились внутрь, белоснежная краска облупилась, обнажив красный кирпич, позолота исчезла без следа — теперь панорама города больше напоминала древнюю хорезмскую крепость посреди каракалпакских пустынь.