Клянусь, я твой

То многое, что бередило душу, осталось в прошлом. Все мы меняемся со временем, что-то оставляем позади, но что-то остается прежним. Лгут те, кто говорят, что у них все идеально в жизни. Мы учимся на ошибках, чтобы снова и снова их допускать, взлетать, чтобы снова падать, а после череды неудач сдаться и, забыв про свои крылья, сорваться в бездонный колодец без дна. И именно тогда, когда больше надежды нет и всё вокруг кажется одной сплошной игрой, ты делаешь последний рывок. Может из-за отчаяния, а может, потому что уже нечего терять. Но оказывается, именно эта последняя попытка является тем самым единственно верным спасением…

Неважно, насколько она хрупкая и уязвимая. Главное, она есть, — шажок за шажком и ты вдруг понимаешь, что тебе это нужно. Бескрайнее ощущение свободы, от которого твоя трепещущая душа готова разорваться:настолько она велика для твоего слишком маленького сердца, которое так отвыкло от ощущения настоящей жизни, что уже почти не верит в неё. И это ни счем не сравнимое ощущение: ты словно расправляешь свои крылья, про которые давно забыл, и воспаряешь в небо… Чтобы наконец принять эту жизнь. Со всеми ее недостатками и достоинствами.

Вот так и закончилась наша история длиною в пять лет. И началась новая, длинною…В целую жизнь.

***Три месяца спустя

Я ощущаю себя в странном подобии защитной капсулы: слух направлен не на внешние звуки, а на полифонию, бушующую внутри моего организма.Собственные вдохи и выдохи грохочут в сознании с мощью накатывающей лавины, бешеный пульс и ритм сердца постепенно приходят в норму. Мне все ещё плохо, но при этом я ощущаю себя как никогда правильно и хорошо. Секунды бьют в такт моему сердцу… Где-то в недрах дома раздается хлопок двери.

— Ким? Где ты?

Шаги, которые выволакивают меня из все ещё бушующей полифонии. Кейн ищет меня. Я хочу улыбнуться, хотя надо сказать, это получается у меня весьма вяло. Я слышу, как он ходит из комнаты в комнату, открывая по очереди двери, и хотя я-то уже знаю, что в считанные секунды он придет сюда, но продолжаю неподвижно сидеть, ожидая, когда всё случится. А когдаэтослучится, он мягко говоря будет очень шокирован.

Шаги застывают напротив двери. Щелчок, тишина. Кейн на пороге.

Я слышу сдавленный вздох и искреннее его удивление:

— Детка?.. Что ты делаешь на полу, среди кучи разбросанных баночек и в обнимку с…унитазом?

Я поднимаю усталый, но жевреющий теплом взгляд.

— Кажется… кажется, началось, — шепчу я.

Токсикоз. О ужас, гроза всех гроз, наводящий страх на многих беременных женщин, ещё не знающих, как с ним справляться. Не то чтобы я этого боялась, но до последнего надеялась, что меня эта участь обойдет стороной. Кейн же слишком бурно реагирует на любые изменения моего организма. Он не упускает ни одной мелочи. Вчера он заметил, что бугорок на моем животе стал вдвое больше, и я не могу описать те эмоции, что загорелись в ярком голубом пламени. Вот и сейчас — глаза округлились, дыхание участилось, я вижу, как всколыхнулся его взгляд; стоит ему услышать любое незначительное событие, связанное с ребенком, и он тут же меняется на глазах.

— Ким… Милая, — дыхание Кейна обрывистое и взволнованное. Он опускается рядом со мной на корточки и нежно проходится рукой по спине. — Ты как?

Я заглядываю в его глаза и слабо усмехаюсь кончиками губ, держась за края фарфора.

— Целый день от него не отлипаю. Ощущения не из приятных, да… Но пока что терпимо.

— Значит, всё не так страшно, — выдыхает он.

Я морщусь, представив, как тогда выглядит настоящее «страшно».

— Конечно, это не тебе выворачивают кишки от одного запаха воздуха. Ох, чую я, твой Лепесточек ещё устроит мне такие американские горки, что мне на полжизни хватит.

Кейн ласково называет ребенка Лепесточком, когда вечерами разговаривает с ним, целуя мой живот. Неделю назад мы сделали УЗИ. У нас будет девочка.Кейн смеётся.

— Хочешь, я приклею себе скотчем арбуз к животу и буду ходить так, когда вы подрастете? — спрашивает он насмешливо, при этом с нежностью глядя в мои глаза.

Я чувствую, как мой рот расплывается в улыбке и отчего-то сама улыбаюсь, представив Кейна, расхаживающего по дому со скачущим настроением и убитой поясницей.

— Не стоит, — мягко качаю головой я. Его рука ласково накрывает мою, и я вижу в его глазах столько неравнодушия, столько тепла, что даже на какой-то короткий миг забываю о своей проблеме. Мы сидим, глядя друг другу в глаза, рядом с унитазом и кучей разбросанных флаконов рядом, и я понятия не имею, в какой из моментов меня снова может стошнить... Да уж, романтика. Романтичнее некуда.

— Ну тогда что я могу сделать, чтобы облегчить твоё состояние? — мягко спрашивает он.

— Ничего. Ничего, кроме…

— Ванильного пудинга с шоколадной стружкой? — проговаривает Кейн с кривой улыбкой, всё он знает, читает в моих глазах.

— Да, — шепчу я.

— Всё понял. Сейчас сделаем.

Он целует меня в лоб, поднимается и уходит, очевидно не собираясь терять ни минуты. Я медленно оглядываю устроенный беспорядок в ванной. Нужно прибраться, хотя бы немного. Подняться бы что ли…

Когда я выхожу на кухню, Кейн уже вовсю занимается готовкой. Обвязавшись фартуком поверх рабочего костюма, он ловко смешивает ингредиенты, со знанием дела колдуя за столешницей. Заметив меня, хитро блеснул взглядом, растянув губы в моей любимой кривой улыбке. Я опускаю глаза и почему-то задерживаю внимание на обручальном кольце, которое сильно выделяется, пока Кейн занимается делом, ловко орудуя миксером в глубокой посудине.

И пусть идут в задницу со своими суждениями те, кто считает таких мужей подкаблучниками. Сегодня я захотела пудинга с шоколадной стружкой и мой муж мне его готовит. Кейн заботится обо мне, не разделяя на женское и мужское, на редкость чувственно относясь к моим беременным потребностям. Только настоящие мужчины способны наступить на горло напыщенности с вопящими криками «это женская работа!» или «беременность не болезнь!» и просто сделать приятно своей любимой. Если вы думаете, что это я тут избалованная принцесса на горошине, которая то и дело, что эксплуатирует своего мужа, то нет, вы ошиблись. Я делаю для Кейна точно столько же, сколько и он для меня. Но он все же чуточку больше. Потому что мужчина. Мой.

Половина восьмого вечера, я стою прислоняясь плечом к дверному косяку, а мой муж мне готовит блюдо, которое поднимет мне настроение и может даже (хотя это неточно) утолит тошноту, пока я за ним наблюдаю. Это ли не любовь?

Мы поженились в один прекрасный и солнечный воскресный день. Нетрудно догадаться, кто поймал букет… Кстати говоря, на нашей с Кейном свадьбе Элайна с Блейком пришли парой. Хотя и больше формально, чем по любви, и она пыталась держаться, но все равно редкими моментами выглядела такой несчастной, что мне стало ее искренне жаль. У нее есть к нему чувства и это видно. Мне кажется, он тоже начинает влюбляться в нее, но сам пока упорно не хочет этого принимать. Между ними просто искрит высоковольтное напряжение. Оба как упертые бараны, которые стоят по разные стороны баррикад, никак не пересилив себя, чтобы сделать первый шаг навстречу. Она то может и делала… Но какой смысл, если не получаешь взаимности? Может быть, Блейка нужно всего лишь чуть подтолкнуть, потому что иногда влюбленные мужчины бывают такими беспомощными… И даже будь он хоть трижды грозой города, с любимой женщиной дома он всего лишь ласковый, а порой даже беззащитный домашний зверь. Как мой Кейн.

История о вредителях, которые похитили Сару, закончилась вполне спокойно. Вроде бы все утихло, хотя и однажды на пороге нашего дома появился таинственный незнакомец, а как оказалось позже, бывший компаньон Кейна, искренне извиняющимся за своих завистливых товарищей, которые посмели такое сотворить.

Мы с Кейном поселились ближе к центру города в его трехкомнатной недвижимости, хотя и про лесной домик тоже не забываем. Последний раз мы там были месяц назад, всей семьёй. Мои родители кстати говоря тоже гостили у нас не так уж давно… Звонок в дверь прерывает все мои идеалистические размышления о прекрасном и любование мужем. Я хмурюсь, резко опустившись с небес на землю.